Фрэнк Герберт - Мессия Дюны

Но никакой правды она не видела.

Лишь слабый гнев шевельнулся в ней при этих очевидных мыслях служителей. Эти мысли — продукт проклятой религиозной мистики. Она и ее брат не имели права быть просто людьми. Они должны были быть чем-то большим. Бене Джессерит позаботились об этом, манипулируя наследственностью Атридесов. Ее мать тоже внесла свой вклад, направив их на путь колдовства.

А Пол увековечил это различие.

Преподобные Матери, заключенные в памяти Алии, беспокойно шевелились, внушая ей: «Спокойно, малышка! Ты то, что ты есть. У тебя есть компенсация».

"Компенсация!?

Жестом она подозвала гхолу.

Тот подошел и остановился около нее, внимательный и терпеливый.

— Что ты видишь в этом? — спросила она.

— Мы, возможно, никогда не узнаем, кем была умершая, — сказал он. -Голова, зубы исчезли. Руки… Маловероятно, чтобы сохранилась ее генетическая запись, с которой можно было бы сравнить клетки.

— Яд тлейлаксу, — сказала она. — Что ты об этом думаешь?

— Многие пользуются таким ядом.

— Верно. И это тело слишком разложилось, чтобы его можно было восстановить, как твое.

— Даже если доверить это дело тлейлаксу, — добавил он.

Она кивнула и встала.

— Отвезешь меня в город.

Когда они были в воздухе и направились на север, она сказала:

— Ты управляешь точно так же, как это делал Данкан Айдахо.

Он задумчиво посмотрел на нее.

— Мне уже говорили об этом.

— О чем ты думаешь сейчас?

— О многом.

— Не уклоняйся от вопроса, черт возьми!

— От какого вопроса?

Она посмотрела на него в удивлении.

Он встретил ее взгляд и пожал плечами. «Жест Данкана Айдахо», подумала она. Хрипло и напористо Алия сказала:

— Я только хотела проверить твою реакцию на свой голос. Меня беспокоит смерть этой молодой женщины.

— Я думал не об этом.

— О чем же?

— О странном чувстве, которое я испытываю, когда люди говорят о том, кем я мог быть.

— Мог быть?

— Тлейлаксу чертовски умны.

— Не слишком. Ты был Данканом Айдахо.

— Вероятно. Таков их прямой расчет.

— Значит, у тебя есть эмоции?

— В известной мере. Я чувствую нетерпение, беспокойство. Иногда мне приходится сдерживать себя, чтобы не задрожать. У меня бывают… вспышки воображения.

— Что именно?

— Слишком быстро, чтобы распознать. Вспышки… спазмы… почти воспоминания.

— Тебе интересны такие воспоминания?

— Конечно. Любопытство подталкивает меня вперед, к людям, но я движусь с большой неохотой. Я думаю: «А что, если я не тот, кем они меня считают?» Эта мысль мне не нравится.

— И это все, о чем ты думаешь?

— Вам лучше известно, Алия.

Как он смеет звать ее по имени! Она чувствовала, как в ней вспыхивает гнев и тут же угасает от звуков его голоса: негромкие полутона, мужская уверенность. Уголок ее рта дернулся. Она стиснула зубы.

— Это не Эль Куде — там, внизу? — спросил он, наклоняя крылья, чем вызвал легкую панику в их эскорте.

Она взглянула вниз, на тень их топтера, передвигающуюся по мысу над тропой Харг. Здесь, под утесом и скальной пирамидой покоится череп ее отца.

— Эль Куде — это святое место, — сказала она.

— Мне нужно как-нибудь посетить его, — сказал он. — Поклонение останкам вашего отца может вызвать во мне воспоминания, которые я смогу удержать.

Она неожиданно поняла, как сильна в нем потребность узнать, кто он такой. Это было его главным стремлением. Она оглянулась на скалы, на утес, уходящий своим наклонным основанием в море песка. Гвоздичного цвета скалы поднимались из дюн, как корабли, борющиеся с волнами.

— Поверни назад, — сказала она.

— Но эскорт…

— Они последуют за нами, когда мы пролетим под ними.

Он повиновался.

— Ты верно служишь моему брату? — спросила она, когда они легли на новый курс, а эскорт повернул за ними.

— Я служу Атридесам, — ответил он официальным тоном.

Она увидела, как поднялась и опустилась его правая рука — почти как в давнишнем салюте, принятом на Келадане. Лицо его стало задумчивым. Она следила, как он вглядывается вниз, в скальную пирамиду.

— Что тебя беспокоит? — спросила она.

Губы его шевельнулись, голос был хриплый, резкий:

— Он был… он был… — по его щекам катились слезы.

Алию охватил благоговейный страх, страх Свободных. Он отдает воду мертвым! Ритуальным жестом она коснулась пальцем его щеки, ощутила слезы…

— Данкан… — прошептала она.

Он не отрывал взгляда от могилы внизу.

Она повторила громче:

— Данкан!

Он покачал головой и посмотрел на нее. Его металлические глаза засверкали.

— Я… почувствовал… руку на своем плече, — прошептал он. — Я чувствовал ее. — В горле у него хрипело. — Эго был друг… мой друг…

— Кто?

— Не знаю. Я думаю… Я думаю, это был… Нет, не знаю.

Сигнал вызова вспыхнул перед Алией. Капитан эскорта хотел знать причину возвращения в пустыню. Она взяла микрофон и объяснила, что они вспомнили место захоронения ее отца. Капитан напомнил, что час уже поздний.

— Мы возвращаемся в Арракин, — ответила она и повесила микрофон.

Хейт перевел дыхание и повернул топтер.

— Ты чувствовал руку моего отца на своем плече? — спросила она.

— Может быть..

Теперь это был голос ментата, подсчитывающего процент вероятности. Она видела, что к нему вернулось самообладание.

— Ты знаешь, откуда у меня воспоминания об отце?

— Представляю.

— Попробую объяснить. — Она вкратце рассказала, как проснулась в сознании еще во чреве матери — ужаснувшийся зародыш, наделенный знаниями бесчисленных жизней, впечатанных в его нервные клетки, — и все это уже после смерти отца.

— Я знаю отца, как знала его моя мать. Все, до мельчайших подробностей. В некотором смысле я и есть моя мать. У меня все ее воспоминания до того, как она выпила Воду Жизни и впала в транс переселения.

— Ваш брат объяснил мне это.

— Почему?

— Я спросил.

— Но зачем?

— Ментату необходимы данные.

— Ага… — Она посмотрела вниз, на плоскогорье у Защитной стены изломанные скалы, пропасти, ущелья.

Он заметил направление ее взгляда и сказал:

— Очень открытое место там, внизу.

— Нет, там легко спрятаться. — Она посмотрела на него. — Оно напоминает мне человеческий мозг с его извилинами.

— Ах-х! — воскликнул он.

— Ах-х? Что значит ах-х? — Она неожиданно рассердилась на него, хотя причина этого не была ясна и ей самой.

— Вы бы хотели знать, что скрывает мой мозг, — сказал он с интонацией не вопроса, а утверждения.

— Откуда ты знаешь, что я не видела тебя силой своего предвидения?

— А вы видели? — он казался искренне заинтересованным.

— Нет!

— Сибиллы тоже имеют свои пределы, — сказал он.

Казалось, что он забавляется гневом Али, и это уменьшило ее гнев. — Забавляешься? Ты не уважаешь мой дар? — спросила она. Но даже ей самой вопрос показался неубедительным.