Алан Эйкерс - Воин Скорпиона (Дрей Преcкот - 3)

- Большой лук? - переспросил я.

Он рассмеялся.

-Наверняка даже ты - чужеземец из чужеземцев - слышал о больших луках Лаха?

- Так ты - из Лаха?

Он снова засмеялся.

- И да, и нет.

На лице у него проступила гордость своей кровью - то древнее как мир надменное, горделивое выражение, часто возникающее на лицах тех, кто прослеживает свою родословную вплоть до самой зари их культуры. Я могу понять это чувство, но во многих отношениях рад, что не разделяю его, ибо именно эта гордость очень часто порождает уйму нелепых бесхребетных созданий, столь отравляющих жизнь на нашей родной Земле. Однако в Сеге Сегуторио, как вы еще убедитесь, пламя гордости своей расой и предками горело более ровно и истинно.

- Я - эртир, из Эртирдрина.

Об Эртирдрине, длинном мысе на северной оконечности Лаха, я и впрямь слышал немало. Он далеко вдавался в Кифренское море между восточным Турисмондом и Вэллией и представлял собой причудливое скопление гор и долин. Когда я организовывал восстание рабов против магнатов Магдага, в моей армии было особое подразделение снайперов, набранное из лахвийских стрелков с их большими луками. У кого-то из них были рыжие волосы, у кого-то - нет, но все они были превосходными лучниками. Однако ни один из них не вел происхождение из Эртирдрина, хотя все они упоминали об этой стране - кто-то с долей трепета и уважением, а кое-кто - весьма желчно.

Я испытывал немалое искушение вступить с Сегом в небольшую дискуссию относительно сравнительных достоинств изогнутых составных луков из рога и стали, которыми пользовались мои кланнеры, но предпочел отложить ее до лучших времен. Ветер дул именно так, как требовалось. Подходящие деревья выбрали, согнули и закрепили в таком положении. Траву собрали.

Теперь оставалось только разжечь огонь.

- Спускайся к госпоже Пульвии, Сег. Проследи, чтобы все было готово. Где взять лодку, ты знаешь. Если я задержусь - не ждите меня.

- Но...

-Да ступай же...

Он с видом крайнего раздражения всучил мне лучок.

- При более подходящих обстоятельствах, Дрей Прескот, мне видно придется поучить тебя уважительному отношению к воину Эртирдрина.

- Охотно, мой друг. Надеюсь, добрый Зар поможет нам в этом...

-Языческие боги! - фыркнул он проявив на миг язвительность. - Горные вершины, откуда занавешенный Фройвил шлет божественную музыку, играя на своей арфе из золота и резной кости, быстро открыли бы тебе истинные ценности, мой мрачный несчастный друг.

- А что до этого, - ответил я, забирая у него лучок и принимаясь за работу, - то я не добиваюсь никаких особых права для Зара - кроме тех, на которые притязают его последователи. А они, - добавил я внезапно подняв голову, - как известно выражают свои притязания лезвием меча.

Он довольно сердито фыркнул и поспешил спуститься к пещере.

Я покачал головой, глядя ему вслед. Судя по всему слышанному мной об Эртирдрине, Сег Сегуторио был истинным сыном своего народа. Тамошние жители стяжали себе славу диковатых и бесшабашных людей, которые постоянно горланят свои сумасшедшие песни и бренчат на арфах. И все же я знал и о присущей им жилке практичности. Этот реализм делал их характер более уравновешенным и всегда вносил элемент рассчитанного риска в те их действия, который другие назвали бы безрассудными.

Значит, Сег - мастер большого лука. Это может оказаться интересным.

Крошечный лучок быстро заходил взад-вперед, вращая сверло из твердой древесины стурма. В дырочке, пробитой в куске того же дерева, ждали первой искры щепки и сухая трава. Затлел огонек, и я стал раздувать его - сперва осторожно, а затем все смелее. Вы, привыкшие добывать тепло, свет и голое пламя одним движением пальца, должны помнить, что я с детства привык пользоваться кремнем и кресалом и наверно поэтому мог добыть огонь таким способом гораздо быстрее и ловчее, чем любой из ваших современников. Впрочем... это не так уж важно.

Вскоре в моем распоряжении оказался хорошо разгоревшийся скрученный из травы факел. Его пламя казалось в свете двух солнц бледным и колеблющимся. К этому времени Сег, по моим расчетам, уже добрался до скальной пещеры и забрал наших спутников. И теперь он, если я не ошибся в нем, должен осторожно спускаться ползком к берегу, укрываясь за всем, за чем только можно. Я подошел к первой из наших импровизированных катапульт. Она представляла собой молодое деревце с развилкой на конце, прижатое вершиной к земле и закрепленное в таком положении. В развилке лежал камень, обмотанный и обложенный сухой травой. Я предоставил Сегу самостоятельно наводить эти орудия на цель и лишь потом проверил его работу. Судя по всему, он превосходно справился с этим делом. Свои познания в баллистике я приобретал у казенной части двенадцатифунтовой пушки, а позже освоил и другие калибры - от четырехфунтовой до тридцатифунтовой, с одним лишь исключением. Я не мог не морщиться, вспоминая неуклюжие старые сорокадвухфунтовые пушки. Вдобавок я управлял вартерами на борту санурказзских свифтеров. А если добавить к этому врожденную способность довольно точно на глаз оценивать дистанцию, угол возвышения и траекторию, то я без ложной скромности мог считать себя первоклассным стрелком и артиллеристом. Перерезав веревки, удерживающие деревца и проследив полет камня, обмотанного горящей соломой, я убедился, что Сег Сегуторио тоже отличный снайпер.

Тот первый пламенеющий снаряд прочертил дугу в пронизанном солнечными лучами воздухе, оставляя за собой короткий дымовой след, а через несколько секунд ревущий обширный и всепоглощающий огонь взметнулся ввысь и охватил всю палубу первого сорзартского судна.

Я пустился бегом вдоль строя туфф, изогнувших свои стволы изящными дугами и казалось почти физически ощущал все напряжение этого изгиба и пружинистый рывок, когда они, освобожденные мной, снова выпрямлялись. Как мне казалось, в этих гибких стволах заключалась самая суть природы данных деревьев.

Один за другим мои импровизированные снаряды взлетали, оставляя дымовой шлейф, и врезались в палубы сорзартских дромвилеров. Внезапно я понял, как же у меня легче на душе оттого, что к скамьям этих кораблей не прикованы рабы. Пламя уже злобно лизало мачты и оснастку, рвалось из весельных портов. Огонь, этот самый страшный враг моряка, пожирал деревянные суда. Я не мог не испытать укола совести, так как видел: теперь уже ничего нельзя поделать. Дромвилеры сгорят до самой кромки воды - а все они лежали кормой на берегу...

Мне не требовалось задерживаться глядя на подобное зрелище. Я вообще не желал видеть это пиршество огня. Меня тошнило от него.

Лишь необходимость данного действия могла заставить меня поджечь корабль. На полдороге к пещере, спускаясь по утесу, я остановился и посмотрел на берег. Пылали все одиннадцать кораблей, хотя на стоявшем дальше других, до которого нам пришлось добираться снарядом поменьше, борьба с огнем давала какие-то результаты. Стаи сорзартов носились с ведрами как сумасшедшие и заливали пламя морской водой. Другие стояли на помпах, извергавших потоки воды. Однако я сомневался, что они справятся с пожаром. Коль скоро огню удалось захватить плацдарм на борту, спасти деревянный корабль, со всей его смолой, краской, парусиной и высохшим в сердцевине деревом, уже практически невозможно.