Стивен Кинг - Тёмная башня - 2 (Дверь между мирами)

- Я хочу воевать, - спокойно сказал Эдди.

- Ты не знаешь, о чем говоришь, - сказал Роланд, - но скоро узнаешь. Когда будем проходить через дверь, ты иди справа. Я должен идти слева. Из-за руки.

Эдди кивнул. И они отправились воевать.

Балазар ожидал, что увидит Эдди, или Андолини, или обоих вместе. Он не ожидал, что увидит Эдди и совершенно незнакомого человека, высокого, с посеревшими от грязи черными волосами и лицом, словно высеченным из неподдающегося камня неким свирепым богом. Секунду он не мог решить, в кого выстрелить.

А вот у Чими такой проблемы не было. Иль Боссо был зол на Эдди. Ну, значит, он сперва шлепнет Эдди, а уж потом начнет беспокоиться о другом каццарро. Чими грузно повернулся к Эдди и трижды нажал спуск своего автоматического пистолета. В воздух, сверкнув, полетели осколки панелей. Эдди увидел, как этот амбал поворачивается, и отчаянно заскользил по полу, метнулся, словно какой-нибудь сопляк на дискотеке, сопляк, обкуренный до того, что не соображает, что оставил где-то свой прикид под Джона Травольту, включая нижнее белье; при этом все его мужские прелести болтались, а коленки от трения сперва нагрелись, а потом их обожгло. Над самой его головой в пластике, имитировавшем сучковатые сосновые доски, появились дыры. Куски пластика посыпались ему на плечи и на волосы.

"Боже, не дай мне умереть голым и без дозняка, - молился он, понимая, что такая молитва - более, чем богохульство, что она - абсурд. Но все равно не мог перестать. - Я умру, но пожалуйста, позволь мне еще один разочек..."

Прогремел револьвер в левой руке стрелка. На открытом месте, у моря, его звук был просто громким; здесь он оглушал.

- Ой, мама! - сдавленно, с придыханием вскрикнул Чими Дретто. Удивительно было, что ему удалось вскрикнуть. Его грудь внезапно ввалилась, точно кто-то стукнул по бочке кувалдой. На его белой рубашке начали появляться красные пятна, словно на ней расцветали маки. - Ой, мама! Ой, мама! Ой, ма...

Клаудио Андолини оттолкнул его в сторону. Чими упал с глухим стуком. Со стены с грохотом свалились две фотографии в рамках. Та, на которой Иль Боссо вручал приз "Спортсмен Года" улыбающемуся юнцу на банкете Полицейской Атлетической Лиги, угодила на голову Чими. На плечи ему посыпались осколки стекла.

- Ой, мама, - прошептал он тихим, обморочным голосом, и на губах у него запенилась кровь.

За Клаудио вбежали Трюкач и один из ждавших в кладовой. Клаудио держал в каждой руке по автоматическому пистолету; у парня из кладовой был обрез дробовика "Ремингтон", такой короткий, что выглядел, как больной свинкой короткоствольный пистолет "Дерринджер"; Трюкач Постино был вооружен предметом, который он называл "Чудесная Машина Рэмбо" - это был автомат М-16.

- Где мой брат, блядь ты обколотая? - кричал Клаудио. - Что ты сделал с Джеком? - Ответ его, по-видимому, не очень-то интересовал, поскольку он начал стрелять, еще не кончив кричать. "Ну, все", - подумал Эдди, и тут Роланд опять выстрелил. Клаудио Андолини, окутанного облаком собственной крови, отбросило назад. Пистолеты вылетели у него из рук и, скользнув по крышке письменного стола Балазара, с глухим стуком упали на ковер, а на них, как осенние листья, посыпались карты. Большая часть внутренностей Клаудио ударилась о стену секундой раньше, чем их догнал Клаудио.

- Кончайте его! - визжал Балазар. - Призрака этого кончайте! Пацан не опасен! Он всего только торчок голозадый! Призрака кончайте! Расстреливайте его!

Он дважды нажал спуск своего "Магнума". Звук у него был почти такой же громкий, как у револьвера Роланда. Отверстия, пробитые пулями в стене, у которой, скорчившись, присел Роланд, были неаккуратными; пули оставили в имитации дерева по обеим сторонам головы Роланда зияющие раны. Сквозь эти дыры из туалета зазубренными белыми лучами пробивался свет.

Роланд нажал спуск.

Только сухой щелчок.

Осечка.

- Эдди! - крикнул стрелок, и Эдди поднял свой револьвер и нажал спуск.

Грохот выстрела был таким громким, что в первый момент Эдди показалось, что револьвер взорвался у него в руке, как у Джека. Отдача не пробила им стенку, но подбросила его руку свирепой дугой, рванувшей подмышкой все сухожилия.

Он увидел, как часть плеча Балазара распалась на алые брызги, услышал, как Балазар завизжал, точно раненая кошка, и прокричал:

- Торчок, говоришь, не опасен, да? Так ты сказал, хуй ты тупой? Хочешь лезть к нам с братом? Я тебе покажу, кто опасен! Я тебе пока...

Что-то грохнуло, будто разорвалась граната; это парень из кладовой пальнул из обреза. Эдди покатился по полу; в стенах и двери туалета появилась сотня мелких дырочек. Дробь обожгла в нескольких местах голую кожу Эдди, и он понял, что если бы он был к этому с обрезом поближе, где кучность дроби большая, его бы разнесло в клочья.

"Черт, мне все равно конец, - подумал он, глядя, как парень из кладовой перезаряжает "Ремингтон" и кладет его себе на предплечье. Парень усмехался. Зубы у него были очень желтые. Эдди подумал, что они уже давно не знали зубной щетки. - Господи, сейчас меня убьет какой-то хрен моржовый с желтыми зубами, а я даже не знаю, как его зовут, - мелькнула у Эдди смутная мысль. - По крайней мере, Балазару я влепил. Хоть это я сделал". Он не мог вспомнить, остались ли у Роланда патроны. А ему хотелось бы знать это.

- Щас я его! - радостно заорал Трюкач Постино. - Отойди, Дарио, не засти! - И прежде, чем человек по имени Дарио успел отойти или вообще пошевелиться, Трюкач открыл огонь из Чудесной Машины Рэмбо. Кабинет Балазара наполнился тяжелым громом автоматного огня. Первым результатом этого шквала огня стало то, что он спас жизнь Эдди Дийну. Дарио уже поймал его на мушку обреза, но прежде, чем он успел нажать оба его курка, Трюкач очередью перерезал его пополам.

- Прекрати, болван! - завопил Балазар.

Но Трюкач то ли не слышал, то ли не мог прекратить, то ли не хотел прекратить. Оскалив в широкой акульей ухмылке блестящие от слюны зубы, он поливал комнату огнем от стены до стены. Пули превратили две панели в пыль, застекленные фотографии - в облака разлетающихся осколков стекла, сорвали с петель дверь туалета. Разлетелось вдребезги матовое стекло душевой кабинки Балазара. Пуля пробила кубок - приз Марша Десятицентовиков, который Балазар получил год назад, и он зазвенел, как колокол.

В кино люди действительно убивают друг друга из ручного скорострельного оружия. В реальной жизни это случается редко. А если и случается, то это делают первые четыре-пять пуль (как мог бы подтвердить несчастный Дарио, будь он теперь вообще в состоянии что-нибудь подтвердить). После первых четырех-пяти выстрелов с человеком - даже физически сильным - который пытается управлять таким оружием, происходят две вещи: ствол начинает подниматься, а сам стрелок начинает поворачиваться вправо или влево, в зависимости от того, какое несчастное плечо он решил размозжить отдачей. Короче говоря, избрать такое оружие мог бы только клинический кретин или кинозвезда; это все равно, что пытаться застрелить человека из отбойного молотка.