Джордж Кинг - Сердце полуночи

- Я могу рассказать почему, - вступил Казимир, понявший к этому времени, в чем заключалась суть состязания. - Верховный лорд очень любил быть сверху в отношениях с женщинами!

В публике послышались смешки.

- Я руководил безупречно и с честью! - проревел Гастон, перекрывая шум.

- И не отказал ни одной шлюхе, которая хотела, чтобы по ней поводили руками! - добавил Казимир, и зрители рассмеялись сильнее.

- Откуда ты знаешь обо всем этом, ведь ты приехал из дальних краев? парировал Олайва, надеясь на поддержку публики.

- Даже в дальних краях есть женщины, которые испытали на себе тяжесть

твоего управления, Гастон! - парировал Казимир.

Торис прыснул в кулак.

Гастон Олайва попытался вывернуться.

- Пусть так. Но это означает, что я тем более достоин всяческого доверия. Если мужчина умеет справиться с женщинами, которые, как известно, принадлежат к самой таинственной, сложной и непредсказуемой половине рода человеческого, то кто посмеет подвергнуть сомнению его способность справиться с леди Гармонией?

- Судя по твоим подвигам, ты не принадлежишь к мужчинам, которые женятся, вставил женоподобный бард Равеник. Гармония будет твоей женой или любовницей?

- Я, как любящий муж, стану заботиться о городе и его жителях!

- Особенно о жительницах! - уколол его Казимир.

- Я буду верно служить жителям, стану кормить их...

- ...помоями, которые останутся после твоих собак, - закончил за него Казимир.

Глаза Гастона полыхнули огнем:

- Ты ничего не знаешь ни о городе, ни обо мне, Раненый в Голову.

- Напротив, - возразил Казимир. - Я прекрасно знаю Гармонию и тебя. Ты говоришь, что станешь править городом, как любящий муж, однако, по моему разумению, Гармония не принадлежит к тем женщинам, которыми ты мог бы повелевать. Она не проститутка, которой ты платишь, чтобы усесться верхом. Она - не распутная служанка из трактира, нет! Гармония - прачка, родная мать многих и многих, лекарство для воспаленных ран и утешение для босоногих сирот. Оглянись вокруг, погляди в спокойные лица женщин, собравшихся здесь, вспомни лица тех, что остались в городе. Это они - Гармония. Подумай, захочешь ли ты руководить ими. Будет лучше - гораздо лучше, - если они станут руководить тобой!

Среди собравшихся зрителей раздались одобрительные возгласы и громкие аплодисменты. Казимир вышел к краю сцены и низко поклонился людям, занимавшим все скамьи в амфитеатре. Несколько пожилых женщин аплодировали ему стоя. Богатые граждане хлопали ладонями в тонких перчатках, а бедняки наверху одобрительно свистели.

Зон Кляус восстановил тишину властным взмахом руки. Его лицо потемнело от гнева, а злобные маленькие глаза обегали зрителей ряд за рядом. Когда наконец овации стихли, он откашлялся и задал следующий вопрос:

- Элдон Комистев, чем ты столь славен, что хочешь взойти на трон Гармонии?

Бард с широкой грудью выступил вперед, и на его лице появилась широкая улыбка.

Я торговец в этом городе торговцев, и потому в моих силах принести процветание.

- Несомненно! В твоих трущобах уже процветают нищета и болезни! парировал Казимир.

- Я могу дать работу каждому бедняку в городе, - продолжал Элдон, но его улыбка стала немного поуже

- Ты уже дал им работу, - рассмеялся Казимир. - Как насчет того, чтобы за нее заплатить?

- Он считает, что умеренная порка - это достаточное вознаграждение! вставил Гастон.

Элдон замахал руками пытаясь возразить.

- Работа, которую я предлагаю, будет хорошо оплачена звонкой монетой! воскликнул он. - Сокровищ в нашем городе хватит на всех.

- Главное сокровище Гармонии - люди, а не золото, - с негодованием прервал его Казимир. - Сколько нынче на рынке дают за живую душу, Элдон? Ты должен это знать.

- Я предлагаю не деньги, а процветание, - не сдавался Элдон Комистев. - В моей Гармонии сосед будет помогать соседу, богатый - бедному.

- И все это - под страхом смерти или наказания, - вставил Равеник.

- Моя Гармония заживет как одна счастливая семья, - возразил потрясенный Комистев.

- Гастон был бы деспотичным мужем, а ты станешь тираном-отцом, - вскричал Казимир. - Людям нужно служить, а не подавлять их, силком навязывая процветание!

Зрители снова разразились громкими аплодисментами. Прежде чем они затихли, горячий диспут продолжился. Луна поднималась все выше в небе, и разоблачения Казимира становились все более острыми и едкими. Всякий раз он был на острие атаки, громя очередного претендента под аплодисменты собравшихся. Четверо бардов все сильнее и сильнее озлоблялись, чувствуя неподдельную ненависть к острому на язык и находчивому незнакомцу. Каждая выпушенная Казимиром стрела точно попадала в цель, и трубадуры скалили клыки в предвкушении момента, когда настанет черед Раненого Сердца отвечать на вопросы. Раненое Сердце, почему именно ты лучик; других подходишь для того, чтобы править Гармонией?

Казимир выдержал паузу, добиваясь всеобщего внимания.

- Мое сердце принадлежит моему народу.

Гастон Олайва первым бросился в атаку.

- Не оказало ли ранение в сердце разрушительного влияния на твои мозги?

- Треснувшая голова лучше, чем вообще никакой... впрочем, тебе этого не дано понять.

- Спятившие правители принимают сумасшедшие решения! - прокричал Гастон, перекрывая смех.

- Наш Зон Кляус мастер подобных решений: под его правлением богатые становятся богаче, а бедные - беднее. Может быть, мое сумасшествие поможет мне помнить о богачах, не забывая о бедных.

- Как ты заработал ранение в голову? - едко поинтересовался Элдон. - Может быть, ты слишком часто бился ей о стены?

- То, что ранит мое сердце, ранит и мой разум, - парировал Казимир. - Если бы в твоей груди было сердце, а не обугленная головешка, и ты чувствовал бы то же самое.

- Почему ты прячешь лицо под маской? - спросил Хейндал.

- Лица лгут, мой добрый Хейндал, сердца говорят правду. Надеюсь, что твое лицо убедительно лгало сегодняшней ночью, пока я говорил своим сердцем.

- Ты ненавидишь нашего любимого Кляуса, не так ли? - вставил Равеник.

Казимир заколебался, прижимая к сердцу руку в перчатке.

- Я люблю... - начал он, и голос его дрогнул. Он откашлялся и продолжил: Я люблю Зона Кляуса так сильно, как если бы я был его единственным сыном. Что касается тебя, Равеник, то разве стал бы ты пытаться отнять у него власть, если бы любил нашего Верховного Мейстерзингера?

- Достаточно! - прозвучал над сценой и над рядами слушателей глубокий голос Зона Кляуса.

Он шагнул вперед и сделал знак состязающимся отступить в тень. Затем, как и в первый раз. он стал по одному вызывать менестрелей вперед. Собравшиеся, многие из которых из года в год посещали турниры трубадуров, встречали каждое имя аплодисментами. Когда овации затихали, Кляус что-то записывал в своей книжице. Симпатии публики распределились между первыми четырьмя бардами примерно поровну. Оставался только Казимир. В толпе раздавался неутихающий глухой ропот.