Алексей Калугин - Там (Город крыс)

– Люц, – с ледяным спокойствием начал Блум. – Твое представление о мире сводится к тому кусочку улицы, которую ты увидел, выглянув однажды за порог своего дома. Ты ведь даже не помнишь, как мы с тобой побывали на другом уровне Города!.. Я знаю о Городе в тысячу раз больше тебя! А ты не хочешь меня слушать, потому что боишься узнать правду! И это не я, а ты прячешься от собственных страхов в раковину показного здравомыслия!.. – звучавший с каждой фразой все громче и весомее голос Блума внезапно словно сломался. – А, собственно, какой в этом смысл? – устало закончил он.

Шейлис подтянул к щеке угол рта, пытаясь изобразить ироническую усмешку, но получилось у него это очень уж неестественно. Блум, сам того не подозревая, случайно зацепил в душе Шейлиса струну, которая отозвалась весьма болезненной вибрацией.

– Действительно, какая разница, кто от чего прячется? – чуть севшим, по причине тщательно скрываемого напряжения голосом произнес Шейлис. – Свобода человека заключается, в первую очередь, в праве сделать свой выбор. И, если ты, Блум, сознательно решил уйти в безумие…

– Люц! – строго глянула на мужа Лиза.

– Не волнуйся, Лиза, – успокоил её Блум. – С некоторых пор я стал иначе относиться к понятию безумия. Безумец, – это тот, кто одним только своим существованием мешает людям жить той тихой, спокойной и неинтересной жизнью, к которой они привыкли.

– Какое самомнение! – пафосно всплеснул руками Шейлис.

– У тебя в жизни было много радостей? – посмотрев на мужа долгим и невыразимо печальным взглядом, спросила Лиза.

– Радость ты моя! – улыбнулся ей в ответ Шейлис.

– Я серьезно, Люц…

– У тебя есть какие-то проблемы, Лиза? – в тон ей задал встречный вопрос Шейлис.

– Счастье это не отсутствие проблем, – покачала головой Лиза.

– Ага! – запрокинув голову далеко назад, Шейлис медленно и картинно кивнул. – Теперь мы уже о счастье заговорили. Пройдет ещё немного времени, и мы втроем, посовещавшись, решим, как осчастливить все человечество.

– Речь пока что идет не обо всем человечестве, а всего лишь о жителях Города, – не принимая насмешливого тона, сказал Блум.

– Всего-то, – с показным разочарованием Шейлис скривил губы. – Будем спасать их от инфора?

– Нет, – едва заметно раздвинув губы в улыбке, Блум покачал головой. – В первую очередь, от самих себя… Ты хочешь быть спасенным, Люц?

– Нет! – не задумываясь, решительно ответил Шейлис.

– Ну, в таком случае, наверное, и говорить не о чем.

– А я хочу! – неожиданно заявили Лиза. – Я серьезно, – добавила она, поймав на себе недоверчивый взгляд Блума. – Мне надоела такая жизнь!

– Лиза!

– Отстань, Люц! Ты сделал свой выбор, так позволь и мне сделать свой!

– Лиза, я тебя просто не понимаю! – безнадежно всплеснул руками Шейлис.

– А ты когда-нибудь пытался меня понять?

– Но не сейчас же!..

– Нет, именно сейчас!

– Простите, друзья, – чуть приподнял левую руку Блум. – Но свои семейные проблемы вы сможете решить и без меня.

Сказав это, Блум сделал движение, собираясь подняться.

– Останься, Блум! – резким, совершенно нехарактерным для неё движением, Лиза выбросила руку с открытой ладонью в сторону гостя. – Я хочу услышать все, что ты собирался нам рассказать.

– Не думаю, что сейчас подходящий для этого момент.

– Давай, Блум, – голосом, полным яда и желчи, подбодрил гостя Шейлис. – Заканчивай то, что начал.

Люциус сидел на стуле, развалившись, продолжая вертеть между пальцами чайную ложечку, всем своим видом априорно отвергая все, что будет сказано Блумом.

То ли сам вид Шейлиса, то ли интонации его голоса, с которыми была произнесена последняя фраза, всколыхнули в душе Блума некую глубинную, инстинктивную злость, о существовании которой он до сих пор даже и не подозревал. Она была направлена не на какого-то конкретного человека, и, уж во всяком случае, не на Шейлиса, к которому Блум мог испытывать только жалость. Объектом природной злости, источник которой совершенно неожиданно открыл в себе Блум, являлся тот мир, который отвергал его, всеми силами пытаясь вытолкнуть из себя, словно инородное тело, случайно проникшее в единый здоровый организм. Вот чего боялся инфор! Вот что пытался выжечь он в душах людей! Его пугала природная агрессивность людей, способная, будучи однажды выпущенной из-под контроля, уничтожить все вокруг, включая и его детище, его гордость, его тело, – его Город!

– Хорошо, Люц, – с ледяным спокойствием, которое теперь уже ничто не могло растопить, произнес Блум. – Я расскажу тебе все, что мне известно о Городе. Но после этого тебе самому придется решать, как жить дальше…

И Блум начал рассказывать.

Сначала он поведал Шейлисам о пространственной структуре Города, прообразом которой послужил лист Мёбиуса. Потом рассказал о встрече с умирающим стариком, весь остаток своей жизни ждавшем идущего мимо человека, чтобы передать ему крупицы имеющихся у него знаний, которыми сам он не мог распорядиться. Ну, а потом речь зашла о путешествии по линии монорельса, о встрече с Хантером, открывшим Блуму мир под мостовыми Города и поставившим последнюю точку в вопросе об эволюции управляемого инфором мегаполиса.

– Я не знаю, удалось ли мне хоть в какой-то степени убедить вас, – подвел итог своему долгому и несколько сумбурному рассказу Блум. – Но сам я не просто понял, а всей кожей ощутил безумие вывернутого наизнанку мира, в котором мы обречены жить. Инфор давно уже превратился в выжившего из ума маразматика, единственной задачей которого является забота о собственном теле. Он разводит людей, как овощи на грядках, только потому, что привык считать нас неотъемлемой частью Города. По сути же, ему нет до нас абсолютно никакого дела. Если инфор когда-нибудь вдруг решит, что Город будет неплохо смотреться и без людей, он, ни на секунду не усомнившись, уничтожит все население до последнего человека. Для него не существует таких понятий, как мораль и этика, в своих действиях он руководствуется только принципом целесообразности. Первостепенное значение для него имеет благополучие Города в целом, а вовсе не интересы живущих в нем людей. Инфор и Город слились в единое и неразделимое целое. Город – это тело, инфор – управляющий им разум. А мы… Черт возьми, если бы хоть кто-то знал, что мы собой представляем в этом мире! Лиза посмотрела на Шейлиса, тем самым предоставляя ему право первым высказать свое мнение по поводу всего услышанного.

Но Шейлис не спешил воспользоваться предложенной ему возможностью. Однако, скептицизм, с которым он начинал слушать рассказ Блума, уступил на его лице место выражению заинтересованности.

Лиза так просто была настолько захвачена историей Блума, что, казалось, сама находилась там, рядом с ним, в темном лабиринте ходов, проложенных неизвестными строителями под мостовыми Города. Теперь она медленно приходила в себя, и, судя по всему, возвращение в реальность не доставляло ей большой радости.