Алексей Калугин - Там (Город крыс)

– Интенсивная психокоррекция – абсолютно безопасная процедура, – ни к кому конкретно не обращаясь, с тупой упертостью произнес Шейлис.

Блум в ответ на это только плечами повел.

Он посмотрел сначала на Лизу, затем на Шейлиса. Несмотря ни на что, они были его друзьями. Быть может, единственными. И ему было искренне жаль их. Жаль расставаться с ними. И ещё обидно, что так и не удалось ни в чем их убедить.

Глядя в стол, Блум севшим от волнения голосом произнес фразу, которая пугала его самого, но которую нужно было, наконец, произнести:

– Я, пожалуй, пойду… Где мой рюкзак?

– В прихожей, – тихо ответила ему Лиза. – Ты уходишь прямо сейчас?

– Да, – решительно кивнул Блум.

– Тебе что-нибудь нужно? Блум на секунду задумался.

– Нет, – сказал он. – Все необходимое лежит у меня в рюкзаке… И не нужно меня провожать.

Он быстро взглянул на Шейлиса, коротко кивнул и, не сказав больше ни слова, быстро вышел из комнаты.

В прихожей хлопнула входная дверь.

Какое-то время Люциус и Лиза сидели молча.

– Ты все ещё хочешь поговорить о счастье? – спросил вдруг Шейлис жену.

– Что? – удивленно посмотрела на него Лиза.

– Я только сейчас понял, что такое счастье, – сказал Люциус Шейлис. И с блаженным выражением на лице, закинув руки за голову, изрек: – Счастье, это когда рядом нет Блумов!

Стили Блум

«Что я буду там делать?.. Не знаю… Я не знаю даже, что сделаю в ближайшие пять-десять минут. Быть может, доберусь до станции монорельса, сяду в вагон и поеду в сторону границы Города, а, может быть, прямо сейчас поверну назад, вернусь в свою квартиру… И разобью, к чертовой матери, экран инфора!

Прежде, чем уйти от Шейлисов, нужно было позвонить Мейле. Хотя бы для того, чтобы сказать ей, что её гипотеза оказалась верной…

Впрочем, для этого у меня ещё будет время… У меня впереди ещё масса времени… Дня два, а то и три… Уйма времени! Можно все ещё раз десять обдумать и примерно столько же раз поменять принятое решение… Только тогда ничто уже не будет иметь смысла… Ничто…

Что пугает меня больше всего?.. Во всяком случае, не то, что оказавшись за пределами Города, я могу увидеть мертвую пустыню, покрытую радиоактивным пеплом. Я не верю в то, что люди оказались настолько безрассудны, что уничтожили сами себя. Да, в нас глубоко сидит природная агрессивность, но и инстинкт самосохранения тоже не дает о себе забыть. Подойдя к краю бездны, каждый, наверное, хотя бы на мгновение остановится, чтобы взглянуть на противоположный край и оценить собственные силы, прежде чем решится на отчаянный и безрассудный прыжок…

Черт возьми, глупая мысль пришла сейчас в голову. Если рассматривать Город с точки зрения инфора, как живой организм, то зона строительства должна быть ни чем иным, как органом выделения продуктов жизнедеятельности в окружающую среду. Интересным образом собрался я выбраться из Города… Если, конечно, мне это удастся…

А, если нет?.. Если семиполосный лист Мёбиуса не расплетается даже в том месте, где идет новое строительство?.. Тогда мне предстоит пережить самый трудный год в моей жизни. Судя по тому, что никакие слухи о Разломе по Городу не циркулируют, пройти через него и остаться живым ещё никому не удавалось. Хотя, с другой стороны, население улиц, идущих под слом, составляют глубокие старцы. А то, что не под силу старику, вполне может выдержать молодой, здоровый, полный сил мужчина… Вроде меня… Нужно только заранее позаботиться о запасах воды и пищи… Хотя, скорее всего, главная проблема будет иная, – одиночество… Но даже в нем можно найти положительные стороны, – будет, наконец-то, время спокойно обо всем подумать!»

Пройдя по переходу, похожему на сегмент кишечника некоего невиданного и не имеющего названия монстра, Блум вышел в Город. Перед ним простиралась 6-я улица.

Абсолютно никаких различий с тем, что он уже видел. Прямая автострада, чуть приподнятые над ней тротуары, стандартные дома, ровная зеленая изгородь кустарника, ядовито-зеленые газоны с жесткой, торчащей вверх, как проволока, травой. Тишина и покой. Как в семье Шейлисов. Ни малейших признаков того, что через пару дней эта улица должна погрузиться в Разлом.

На мгновение у Блума возникло сомнение, туда ли он попал? Не сбился ли по дороге с пути? Или, быть может, коварный инфор повернул поезд, на котором он ехал, назад, чтобы снова вернуть его к исходной точке? Если уж он способен объявить живого человека покойником…

Блум тряхнул головой, прогоняя наваждение.

А что, собственно, он собирался увидеть? Красочное световое табло с надписью: «Через два дня эта улица будет снесена!»? Или толпы людей, в панике бегущих к станции монорельса?.. Все именно так и должно быть, тихо и спокойно, до того самого момента, пока не произойдет смещение границы, пока не упадут в проходы стальные заслонки, отгораживающие улицу от всего остального Города.

Блум сделал шаг вперед.

И снова остановился.

Он все ещё не был готов к тому, чтобы окончательно порвать всякую связь с Городом.

Черт возьми, в конце концов, самому-то себе он мог в этом признаться?.. Ему было страшно… Чертовски страшно!..

Это был неосознанный и необъяснимый страх, поднимающийся с самого дна души, передающийся из поколения в поколение даже тогда, когда дети не знают своих родителей; он живет в теле человека наравне с инстинктами, и так же, как чувство боли заставляет отдернуть руку от раскаленного предмета, этот подсознательный страх вынуждает человека сломя голову бежать прочь ещё до того, как он увидит и сумеет опознать источник опасности; он способен сам убить человека, подобно изощренному убийце, лишив его способности мыслить и двигаться; он живет собственной жизнью, по большей части пребывая в глубокой летаргии, но стоит только его разбудить…

Блум выронил из руки рюкзак и в ужасе сдавил ладонями виски. Колени его подогнулись, тело надломилось в поясе. Широко расставив ноги, он то запрокидывал голову назад, вскидывая лицо к иллюзорному небу, то прижимал подбородок к груди, обращая глаза к серому однородному покрытию мостовой. И все это время из его перекошенного рта рвался беззвучный крик, не вписывающийся в границы звукового диапазона, воспринимаемого человеческим ухом.

Для того, чтобы прекратить это мучение, нужно было всего лишь сделать шаг назад. Но тогда бы вся оставшаяся жизнь превратилась в нескончаемую пытку.

– А-а-а-ах!!!

Блум резким движением широко раскинул руки в стороны.

Он стоял, покачиваясь, словно балансируя на канате, натянутом над пропастью.

Затем он медленно наклонился и негнущимися пальцами подцепил лямку рюкзака.