Кэролин Ив ДЖИЛМЕН Array - Журнал «Если» 2007 № 02

— Разумеется, петарду, – ответил Гротон. – Ведь сегодня Четвертое июля, не так ли? Не станем отступать от традиций.

— Пиво – тоже традиция, – проворчал кто-то в толпе, мужская половина которой была недовольна тем, что уотессунцы посягнули на самое святое – право американских патриотов отпраздновать День независимости обильными возлияниями.

Тем временем будочник протянул капитану картофелину и петарду.

– Вставляйте эту штуку вот сюда, в самую задницу, – подсказал он. Когда капитан сделал все как надо, владелец аттракциона прислонил картофелину к стене будки.

– Скажите – когда…

Капитан дал знак, и будочник поджег фитиль. Несколько секунд все ждали, затаив дыхание. Наконец раздался громкий хлопок, и картофелина разлетелась на куски. Развороченная мякоть и ошметки кожуры так и брызнули будочнику в лицо. Люди вокруг засмеялись, а капитан кивнул с таким видом, словно заранее знал, чем кончится забава. Дружелюбно помахав собравшимся, он стал выбираться из толпы.

– Вы здорово держались, – сказала Сьюзен, когда они немного отошли. – Так и надо.

— Я мог бы сжечь клубень из своего лучемета, – откликнулся капитан, – но это испортило бы зрителям все удовольствие.

— Вы носите с собой лучемет? – Сьюзен во все глаза уставилась на него. Уотессунское оружие было очень мощным и производило поистине страшные разрушения. С помощью своего лучемета капитан мог бы сжечь не только клубень, но и всю будку, а заодно и половину улицы.

Он тоже посмотрел на нее, и в его глазах не было и тени насмешки.

– Я обязан защищать себя в случае необходимости.

Парад должен был вот-вот начаться, и Сьюзен, почувствовав, что сопровождает в высшей степени опасную личность, предложила:

— Давайте встанем где-нибудь в сторонке, подальше от толпы.

— Сюда, – сказал капитан Гротон, который успел оглядеться и выбрать самое подходящее место для наблюдения – высокое крыльцо старого многоквартирного дома, где можно было встать, имея за спиной надежную кирпичную стену. По ступеням он, однако, поднимался довольно тяжело, словно его колени отказывались сгибаться, и Сьюзен спросила себя, уж не последствия ли это его загадочной болезни.

В этот раз Оканогган-Лип превзошел самое себя. Чуть ли не все участники шествия сочли необходимым выразить свое отношение к предстоящему переселению, не останавливаясь перед довольно откровенными намеками. К примеру, на одной из колесных платформ устроилась местная панк-группа с многозначительным названием «Тук-тук, колесики», исполнявшая композицию под названием «Не хочу переезжать, твою мать!». Школьная команда болельщиц, одетых голштинскими коровами, несла плакат с надписью «Не пойдем в загон!». Виднелись в толпе и другие злободневные лозунги, и Сьюзен не находила ничего удивительного в том, что капитана то и дело вызывали по радио, очевидно, запрашивая обстановку. Он, однако, отвечал своим собеседникам сдержанным, повелительным тоном, от которого у Сьюзен на душе становилось спокойнее.

Ничего страшного так и не случилось, парад прошел мирно. Вмешательства солдат не потребовалось, и благодарить за это следовало, скорее всего, командира оккупационной армии, который стоял рядом с ней. И все же, когда толпа на улице стала редеть, Сьюзен поймала себя на том, что от беспокойства крепко сжимает кулаки. К счастью, никто, кроме нее, даже не догадывался, какому риску подвергали себя жители городка, решившись превратить июльский парад в демонстрацию протеста.

– Что теперь? – спросил капитан Гротон, спросил строго, по-военному, отбросив всякое притворство, и Сьюзен окончательно убедилась, что он пришел на праздник не как ее провожатый, а как разведчик, наблюдатель.

– Ничего, – Сьюзен слегка пожала плечами. – Люди разойдутся кто куда. Некоторые отправятся на школьную игровую площадку, где состоится благотворительный пикник, но большинство вернется домой. Они появятся на улицах только часов в девять – в половине десятого, когда можно будет пускать фейерверки.

Капитан кивнул.

– В таком случае, я могу вернуться на базу.

Несколько мгновений в груди Сьюзен бушевали противоречивые чувства. Наконец она сказала нерешительно:

— Что ж, возвращайтесь, и… спасибо. Капитан серьезно посмотрел на спутницу.

— Я только выполнял свой долг.

Из программы вечерних новостей Сьюзен узнала, что по сравнению с другими городами парад в Оканогган-Лип прошел просто идеально. В Ред-Блаффе, к примеру, был введен комендантский час, фейерверк отменен, а безлюдные улицы патрулировали танки уотес-сунцев.

Когда неделю спустя Сьюзен снова позвонила капитану, на ее звонок ответил лейтенант Агуш.

– Капитан не может говорить с вами, – сказал он равнодушно. – Он умирает.

– Что-что? – переспросила Сьюзен, не веря своим ушам.

– Он подхватил одну из ваших человеческих болезней и находится при смерти, – объяснил лейтенант.

— Вы вызвали ему врача?

— Нет. Это бессмысленно – он все равно умрет.

Меньше чем через полчаса Сьюзен стояла перед штабом уотессун-цев со своей медицинской сумкой в руках. Когда до лейтенанта наконец дошло, что перед ним не просто местная жительница, а врач, который пришел, чтобы помочь пациенту, он не стал возражать и провел ее к капитану. Судя по всему, неизбежная смерть прямого начальника не слишком беспокоила завоевателя.

Капитан Гротон полулежал в кресле небольшой, скудно обставленной, но все же довольно уютной гостиной. Еще с порога Сьюзен бросилась в глаза происшедшая с ним перемена. Казалось, уотессунец стал еще выше и тоньше – выше даже, чем большинство людей, – а черты его лица приобрели еще большее сходство с человеческими. В сумерках он мог даже сойти за обычного мужчину.

Нет, не за обычного, а за в высшей степени несчастного и больного мужчину. Глаза капитана покраснели, подбородок покрывала многодневная щетина (Сьюзен с удивлением отметила, что у Гротона на лице стали расти волосы), а когда он заговорил, его голос прозвучал хрипло и слабо:

– Хорошо, что вы зашли, Сьюзен. Я все собирался поблагодарить вас, прежде чем… – не договорив, он громко чихнул.

Сьюзен, все еще озадаченная его человекоподобным видом, спросила:

– Вы превращаетесь в человека, не так ли?

– Ваши микробы, похоже, абсолютно в этом уверены. – Капитан закашлялся, и она услышала, как в горле уотессунца влажно клокочет мокрота. – Я подцепил совершенно отвратительную земную болезнь…

Сьюзен придвинула стул и уселась подле него.

– На что жалуетесь? – спросила она.

Уотессунец покачал головой. Судя по всему, он считал свою болезнь не самой подходящей темой для беседы.

– Не затрудняйте себя. Я знаю, что умру, и готов к этому.