Елена Горбачевская - Не имей сто рублей...

Его физическая сущность находилась в пространстве. В конкретной точке этого пространства, на одной из бесчисленных планет Галактики. И время шло для этой планеты, а, следовательно, и для его физической сущности, самым примитивным линейным образом. Когда наступление одних событий было обусловлено другими, уже произошедшими. Когда отдельно друг от друга существовало прошлое и будущее, пересекаясь на узеньком промежутке настоящего. И именно от него, от настоящего этой планеты, а точнее, от настоящего той конкретной точки на планете, где находилась его оболочка, напрямую зависело все его существование.

Он мог заглянуть за миллиарды лет вперед, в то время, когда сама планета уже превратится в межзвездную пыль, но он не мог повлиять на течение времени здесь и сейчас, на наступление каких-либо событий, даже самых незначительных. Живя во времени, он тем не менее оставался его, времени, игрушкой. Этот факт доводил его до исступления, и поэтому, возвращаясь к привычному созерцанию, он старался как можно быстрее забыть о нем. Как и обо всем, что с этим связано.

Но сейчас непосредственная опасность угрожала самому его существованию. Он снова попал в ловушку, расставленную коварным временем.

Он вспомнил еще и то, что подобное происходило с ним и раньше. Уж очень хрупкой и уязвимой была его структура. И каждый раз ему приходилось локализовывать сознание и вступать во взаимодействие с объектами, живущими в пространстве по законам линейного времени. И каждый раз, восстанавливая свою память, он вступал в связь с теми критическими моментами, получая из них информацию. Когда-то давно он научился так делать. Ибо для того, чтобы просто все вспомнить, ему нужно было бы слишком много времени. Времени… Он знал о времени буквально все, кроме одного: когда, в какой локальный момент случится очередной катаклизм, который будет снова угрожать его существованию. Он не знал своего собственного будущего, и поэтому ему приходилось обращаться за опытом в прошлое, связывая эти моменты единой незримой нитью, словно бусинки, присоединяя их один к другому…

Утро было совсем как в соседнем пионерлагере. С той только разницей, что в лагере встают под звуки горна (по крайней мере, так происходило во времена моего детства), а нас разбудила самая настоящая барабанная дробь. Которую выстукивал по палатке утренний ливень. По счастью, он довольно быстро закончился, но о том, чтобы упаковывать насквозь мокрую палатку и двигаться дальше, не могло быть и речи. Тем более, что моя покусанная нога все-таки здорово болела.

С приготовлением завтрака особых проблем не было, поскольку от греха подальше мы закрыли припасенный хворост Санькиным дождевиком. И к тому же не затушивали костер на ночь, позволив остаткам поленьев спокойно тлеть. В сухую погоду, разумеется, такого делать не стоило бы, поскольку было бы чревато пожаром, но сейчас, когда каждый день идет дождь, а кострище расположено на песке, это было совершенно безопасно. Зато какой бы сильный дождь не пошел ночью, за счет собственной высокой температуры кострище остается сухим.

— Ну, и что мы будем делать? — уныло спросил Сережа, принимаясь за миску с макаронами.

— Не знаю, — пожала плечами я. — Палатка совсем мокрая.

— Палатка-палаткой, это детали, — пробурчал он. — Ты лучше на свою ногу посмотри!

Да уж, он, безусловно, прав! Моя нога представляла собой более чем печальное зрелище. За ночь кровоподтек расплылся еще больше, а место укуса, хотя и покрылось корочкой, заметно припухло. Как бы нагноение не началось! Эта дурацкая нецивилизованная собака вряд ли чистила зубы пастой «Маклинз» с антибактериальным компонентом триклозаном.

— А, может, на дневку остановимся? — робко предложил Саня.

— Ага, — охотно поддержала его я. — Рыбки можно наловить, грибов пособирать.

При одной только мысли о рыбалке мрачная Сережина физиономия разгладилась, а усы чуть ли не торчком встали. Как у кота.

— Ладно уж, остаемся, — проворчал он. — Санька, пойдешь со мной на рыбалку?

— А как же!

— Тогда быстрее доедай, и пойдем копать червей.

Хотя меня на рыбалку никто и не приглашал, я почему-то тоже стала доедать побыстрее. И ничем хорошим для меня это не кончилось, поскольку я тут же начала икать.

А икота в моем исполнении — явление совершенно особое. Раз прилепившись, она никак не хочет меня оставлять. Что я только не делала! И воду пила ведрами, и руки за спину при этом закладывала, и дыхание затаивала — все без толку! Точнее, икота делает вид, что покинула мое бренное тело, я радуюсь и начинаю что-либо говорить, и в этот момент она, икота, обычно коварно возвращается. При этом мои реплики звучат с таким диким подвыванием, что у непосвященных в особенности моего организма людей сразу же возникает желание набрать «03». Сейчас, правда, рядом были только свои, но легче от этого не становилось.

— Ты бы хоть воды попила! — поморщился Сережа.

— Но ведь ты знаешь, что это беспо-йыы-лезно!

— Ну тогда хотя бы помолчи.

Я обиженно заткнулась и продолжала икать шепотом. И тут внес свою лепту Санька:

— Калі Вы будзеце есці страву вялікімі кавалкамі, то ў Вас пачнецца ікота альбо рыгота. [2] Если Вы будете есть пищу большими кусками, то у Вас начнется икота или рвота ( перевод с белорусского языка ).

— Это что еще такое? — не понял папа.

— Ничего особенного. Цитата из учебника для малых «Чалавек і яго здароўе», — пояснил ребенок. — Папа, а, может быть, это у Ежика уже бешенство проявляется таким образом?

— Ага, а скоро вообще начнется водобоязнь, — ответил тот.

— А как это?

— А так. Человеку подносят стакан с водой, а он пугается, начинает вырываться и отбиваться, а изо рта идет пена.

Сын внимательно посмотрел на меня. Вроде бы пены не видно. А затем продолжил:

— Папа, а как ты думаешь, если мы куда-нибудь в медпункт сдадим бешеного Ежика, то нам премию дадут или нет?

Сережка только хмыкнул, а я разозлилась так, что разом перестала икать и залпом выпила огромную кружку чая. Чтобы прекратить эти гнусные инсинуации по поводу водобоязни.

После завтрака мужчины стройными рядами отправились на рыбалку, а я принялась за посуду, издалека на них поглядывая. Не успела я домыть тарелки, как ко мне уже бежал довольный Санька:

— Мама, посмотри, какую я рыбку поймал!

— С почином тебя, сынок, — ответила я, рассматривая трофей. Надо же, хоть и малюсенькая, но первая рыбка — его! — Молодец! Даже обставил такого прославленного рыболова, как папа!

Санька умчался продолжать ловлю. Сережа тем временем полностью реабилитировался и вытаскивал буквально одну рыбку за другой. А я задумалась над тем, что если так и дальше пойдет, то нужно будет сварить уху, а у нас нет ни одной картофелины. В самом деле, не тащить же ее из Минска! Рядом с моими мужчинами ловили рыбу трое каких-то ребят, вот я и решила у них выяснить, где здесь можно разжиться картошечкой.