Елена Горбачевская - Другая проекция

Последние дни уходящего года практически всегда заполнены суетой. Это нормально. Но нынешний конец года по своей бестолковости превзошел все на свете. Все было как-то комом, впопыхах. Бегом отчитались за командировку. Чуть ли не вприпрыжку рассказали коллегам об успехе нашего доклада и о возможном сотрудничестве с Москвой, с Комлевым. Вопреки ожиданиям, шеф прореагировал на это более чем спокойно. Похоже, предстоящие мероприятия и необходимость сочетать их с новым для него «резвым» образом жизни беспокоили его куда сильнее. Быстренько сбросились на тортик, скоренько слопали его, запивая чаем. Это и понятно — народ целенаправленно готовился к институтскому вечеру, который должен был состояться сегодня в кафе.

То, что Барбосс резко стал трезвенником, никоим образом не изменило идеологический климат лаборатории, которая всегда славилась значительными запасами дармового спирта. Спирт, причем не абы какой, а сверхчистый, так называемый 96-й, в котором в качестве примеси допускалось только наличие 4% дистиллированной воды, требовался в огромных количествах нашему лазеру на красителе. Причем по технологии полагалось спиртовой раствор красителя менять ежемесячно. Но, как показывал опыт, лазер сравнительно неплохо себя чувствовал, когда раствор меняли где-то раз в полгода. Реже этого делать без крайней необходимости не стоило — уж слишком заметно ухудшались характеристики излучения. Естественно, сэкономленному продукту находилось более чем достойное применение. И оно, то есть достойное применение высококачественного продукта, позволило Сержу и Валерке сделать самое эпохальное открытие за время существования лаборатории. Пытливые молодые интеллектуалы установили отличие между пепси-колой и кока-колой.

Оказывается, что при приготовлении коктейля из спирта и одного из этих напитков и последующем интенсивном употреблении оного у экспериментаторов наблюдаются совершенно разные последствия: при использовании в качестве разбавителя кока-колы на следующее утро у испытуемого имеет место быть жестокая головная боль, которая отсутствует при применении в этих же целях пепси. Жаль только, что Нобелевскую премию за такое открытие не дают.

Так что с самого утра Валерка и Серж целенаправленно гремели бутылками с пепси-колой, сновали туда-сюда аки трудолюбивые пчелы, бегали в Наташкину лабораторию за жидким азотом, который, как известно, является наиболее эффективным средством охлаждения. Когда хозяйственная Зина аккуратно нарезала торт, они уже обменивались многозначительными взглядами весело блестящих глаз. Похоже, коктейль удался, и вечером предстоит достаточно приятное и веселое мероприятие.

Только все это не про меня. Я однозначно игнорировала институтский вечер, поскольку именно сегодня Сережа уезжал к родителям. Встречать Новый год без меня. Для того, чтобы все следующие праздники проводить вместе. Много-много лет. И не только праздники.

Мы стояли на перроне. До отхода поезда оставалось еще пять минут. Целых пять минут. Всего пять минут. Проводница неодобрительно косилась на застывшую парочку. Ей было бы гораздо спокойнее, если бы девица отправилась восвояси, а парень наконец занял место в купе. Все остальные пассажиры были уже на месте, и она смогла бы с чистой совестью поднять грохочущую подножку, запереть перекосившуюся дверь и заняться другими своими обязанностями в тепле и уюте. Это только в кино влюбленные расстаются так красиво, когда один из них висит на подножке отъезжающего поезда, а другой, точнее другая, бежит вслед, размахивая платочком.

— Молодые люди, поторапливайтесь! Через пять минут отправляемся! — подала скрипучий голос дама в униформе.

— Ну ты иди уже, сказал Сережа, не отпуская моей руки.

— Ага, — обреченно ответила я, даже не пошевелившись.

— Я вот думаю, что все я сделал неправильно, — продолжал он, не замечая сверлящего взгляда проводницы. — Надо было нам вместе с тобой к моим поехать. И дело бы сделали, и Новый год вместе встретили бы.

— Послушай, Солнышко, ты маму свою любишь?

— Ну да, конечно.

— А тебе не кажется, что таким образом ты запросто мог довести ее до инфаркта? «Здравствуй, мама! Это Алена. Мы собрались пожениться!» А представь, как бы я чувствовала себя в такой ситуации!

— Да, конечно же ты права, — вздохнул Сережа. Совсем какой-то печальный стал.

— Да ладно тебе уже расстраиваться! Вот увидишь, все будет хорошо! Я просто пойду на пьянку группы, целенаправленно там нарежусь от тоски и буду буянить, пока ты не приедешь, вот и все. Так что для того, чтобы прекратить мои безобразия, тебе придется приехать как можно быстрее.

— Да, действительно придется! Ты же у меня буйная во хмелю. Совсем пропасть можешь без моего воспитания! — Сережа слегка приободрился, даже заулыбался.

Зато проводница стала на нас коситься еще подозрительней. Она же, в отличие от Сережи, не знала, что моим любимым алкогольным напитком является всего-навсего пиво.

— Ладно уж, иди загружайся в вагон, воспитатель! Смотри, тетенька совсем уж извелась, тебя дожидаясь, — добавила я почти шепотом.

Я медленно брела по перрону, понемногу приходя в себя. Кругом сновали торопливые пассажиры со своими сумками и баулами, нервно заглядывали вдаль и прислушивались к объявлениям по радио встречающие, почтенные мамаши стремились не растерять разбегающихся ребятишек. Пахло смолой, которой пропитывают шпалы. Я всегда любила и этот запах, и эту слегка нервозную суету, предвещающую что-то новое: новые города, новых людей, новые события. И если можно говорить о запахе путешествия, то оно для меня пахло именно железной дорогой и смолой шпал.

Только сейчас от всего этого было немного грустно. Потому что я люблю бывать на вокзале в качестве кого угодно: приезжающего, уезжающего, встречающего, просто праздно шатающегося. Но только не провожающего.

Я ехала в пятидесятом автобусе, направляющемся в Серебрянку, находясь в состоянии средней тоскливости. Руку оттягивала сумка, где весело перезванивались банка с салатом и бутылка шампанского, которую я заныкала довольно давно, мечтая, как мы с Сережей будем ее пить. И вот сейчас придется пить ее без Сережи. Тоска! Вдобавок еще я наломалась, как лошадь, убирая квартиру и помогая маме в готовке, ибо должны были прийти родственники. Угощенья хватило бы на роту смертельно голодных солдат, а родственники имели обыкновение быстренько сесть за стол, скоренько выпить-закусить, не дожидаясь наступления Нового года, под звук курантов выпить по бокалу шампанского и пулей лететь в метро, чтобы с комфортом добраться до дома и залечь спать. Кому предназначается такое количество еды, для меня который год остается загадкой. Но мама есть мама. Она просто жить не может, если праздничный стол стоит спокойно, не рискуя обломить ножки. Одно в этом хорошо — назавтра, как впрочем и в течение нескольких следующих дней, семья избавлена от необходимости готовить.