Григорий Гребнев - Арктания (Летающая станция)

Как быть? Поговорю с дедом... Вечером в тот же день Юра позвонил у двери маячной рубки. Репродуктор над дверью засопел, покряхтел, наконец скрипучий старческий голос спросил: - Кто? Там, у себя в рубке, дед отлично видел на визитном экране Юру, стоящего за дверью, но по обыкновению, прежде чем впустить кого-нибудь в маячную, задавал этот неизменный вопрос. - Это я, дедушка, - ответил Юра. - Сын начальника станции? - Да, дедушка. - Сын старшего метеоролога станции? - Да, дедушка. - А разве сын начальника станции и сын старшего метеоролога станции не знает, что в рубку входить посторонним воспрещается? Юра уже привык к подобным вопросам. Дед был веселым человеком. И имя у него тоже было веселое - Андрейчик. Собственно говоря, это была фамилия деда, а имя и отчество - Степан Никитич, но все привыкли называть деда по фамилии, и это больше шло к нему. Несмотря на свои семьдесят три года, дед Андрейчик ходил почти бегом, всегда хитровато подмигивал и разговаривал преимущественно в шутливом или ироническом тоне. - Я не посторонний, я ваш родной внук, - кротко ответил Юра. Юра ясно представлял себе, как там за дверью щуплый маленький дед прячет улыбку в седые, оттопыренные, как у моржа, усы: - Предупреждаю родного внука - войдя в данное помещение, он обязуется ничего не трогать и вести себя сознательно, - сказал старик. - Есть вести себя сознательно! - крикнул Юра. Дверь поползла в стену. Юра шагнул в рубку. Дед сидел перед оранжевые яхонтовым щитом, на котором мерцали разноцветные светящиеся точки, линии и пунктиры. Это был график трансарктических воздушных трасс и подводных линий. В рубке на стенах и на потолке вспыхивали и гасли контрольные огоньки радиомаяков, которыми управлял дед: стратосферных, тропосферных3, подводных. Юра посмотрел на коричневую морщинистую шею деда, кашлянул и сказал: - Здравствуйте, дедушка Дед повернулся на своем вертящемся стуле и поднес к уху кулак. Это было старинное революционное приветствие, от которого дед никак не хотел отвыкать, хотя в мире уже не было ни одного капиталиста и фашиста, которым адресовался когда-то этот традиционный кулак. - Здравствуй! - У меня к вам, дедушка, серьезное дело. Дед отвернулся к щиту. - С серьезным делом приходи ко мне домой. Юра встревожился - Не совсем серьезное. Его можно рассказать здесь. - Значит, вопрос не животрепещущий. Говори. Дед Андрейчик часто употреблял смешные старинные слова, вроде "данный", "упомянутый", и постоянно повторял слово "факт" Особенно веселило Юру одно выражение деда: "животрепещущий вопрос". - Мне нужна ваша кирка, дедушка. - Для какой надобности? - Сейчас - чтобы научиться ею работать. - А впоследствии? - А потом... Юра замялся говорить или нет? Хотя деду можно сказать, даже нужно. Юра знал, что дед уважает смелых и решительных людей. Он не раз рассказывал Юре увлекательные истории из жизни первых полярных исследователей, из эпохи гражданских войн. Дед сам когда-то участвовал в ледовом походе против Северной армады крестовиков. - ..а потом она мне нужна для одной важной экспедиции! Дед пошевелил бровями и сделал вид, что страшно озадачен. - Для какой экспедиции? Гм... интересно. Полет на Луну? - Нет. - Экспедиция на Эверест? - Нет. Юра приблизился к деду и шепотом спросил: - Вы, дедушка, знаете об опытах профессора Британова? Дед пожевал губами. С минуту он уже с подлинным удивлением смотрел на внука. - Слыхал... Это тот, который собирается умерших воскрешать? Так, что ли? - Нет, не вос... не то, что вы говорите, а оживлять. Я узнал, где лежит один умерший... один герой Арктики. Он замерз. Я его откопаю во льду. Профессор Британов его оживит. Дед отстранился от него. - Постой, ты про кого говоришь? - Угадайте, - тихо сказал Юра. - Про... Амундсена? - Да. - Какие у тебя данные, что его труп сохранился? - Знаю. Читал. Он замерз. Как Андрэ и Скотт4. Я все знаю. Дед улыбнулся, привлек к себе Юру, снял с него шапку и погладил по белой вихрастой голове. - Идея благородная. Вопрос об Амундсене всегда был и останется животрепещущим. Но ты ошибаешься, мальчик. О гибели Амундсена мы ничего не знаем. Одни говорят, что он разбился, другие - что замерз после вынужденной посадки, третьи - что упал вместе с самолетом на чистую воду и утонул. Вряд ли мы узнаем. Факт. Юра упрямо мотнул головой. - Я найду труп Амундсена. Старик вновь плутовато прищурил глаза. - Ну, что ж, если ты так уверен, желаю тебе удачи. Только где же ты будешь его искать? Юра вынул из кармана ленту фонографа. - Вот. Здесь все записано. Я проследил дрейф льдов за много лет и определил: сегодня искать нужно в районе восемьдесят шестого градуса северной широты и девятнадцатого восточной долготы. - Так. Значит, сын начальника воздушной станции "Арктания" собирается в экспедицию? - Да. - А сам начальник станции и его жена знают об этом? - Они узнают потом. Дед покачал головой. - Кто еще будет участвовать в данном предприятии? - Вы, дедушка, - не сморгнув, ответил Юра. Дед взглянул на своего решительного внука сбоку. - Ты в этом уверен? - Да, дедушка, вы будете моим помощником. - Гм... благодарю за честь. Ты думаешь, двоих достаточно? - Вполне, дедушка. - Трудновато двоим. Дед старательно поддерживал серьезный тон. - Настоящие полярники не должны бояться трудностей. Фраза была чужая, - Юра вычитал ее в книге. Тем не менее произнес он ее самым торжественным тоном. Дед сделал вид, что нахмурился, а на самом деле лишь заслонил смеющиеся глаза густыми бровями. - Факт. Но настоящие полярники готовились к своим экспедициям очень тщательно и досконально. Юра на мгновение смутился. В тщательности своей подготовки он был уверен, а вот насчет "досконально"... Надо будет узнать, что это значит. - Я подготовился, - неуверенно сказал он. - Все равно, я в этом деле не могу участвовать. Занят, да и годы не те, чтобы соваться в такие затеи. Юра заговорил быстро; пришептывая и глотая слова от волнения: - Ну, что вы, дедушка! Какие трудности? Это недалеко. Четыреста километров. Мы туда на моем "Жуке" в один день слетаем и вернемся. Он неискренне улыбался и заглядывал в глаза деду: - Полетим, дедушка! Это же очень интересно. А вдруг найдем? Полетим, а то меня одного не пустят. Гулять пускают, а в экспедицию не пустят. Дед иронически взглянул на юного дипломата: вот оно что! Теперь понятно, зачем он понадобился Юре в помощники. - Ну, ладно. Разве что в один день. Попробую. Юра просиял и сразу же переменил тон: - Вот и хорошо. Вы, дедушка, смелый и решительный человек. Я одобряю ваше решение. А теперь давайте кирку. Я лечу гулять. Хочу опробовать ее на льду. Дед отвернулся к оранжевому щиту. - Возьми. Она у меня в инструментарии. Только не испорти. - Есть не испортить! - крикнул Юра и выскочил из рубки.

3 Сорок папанинцев, сорок арктанинцев Юра вылетел в солнечную, безветренную погоду. Его прогулочный автожир "Полярный жук" поднялся над станцией на высоту двести метров и повис в воздухе. Снизу он и впрямь был похож на темно-зеленого жука. Лопасти ротора над кабиной машины вращались так быстро, что их почти не было видно: лишь следяной кружок в воздухе мерцал над Юриным "Жуком". Автожир почти неподвижно парил над станцией. Глушители умерщвляли шум его ракетной камеры. В кабине было тепло, уютно; кроме того, в кабине... находился пассажир. Вернее - пассажирка. Это была Ася, десятилетняя дочка гидрографа станции "Арктания" Эрика Свенсона и закадычный друг Юры. Детей на станции было двое: Юра и Ася. Жили они очень дружно, несмотря на то, что Юра был старше своей подруги на три года. Ася часто летала вместе с Юрой гулять, и сейчас она занимала свое обычное место - позади Юры. Юра полностью включил камеру ракеты, убрал ротор, и автожир стал набирать высоту, кружась над станцией. Ася взглянула через окно вниз. Перед нею был укреплен небольшой экран; ей достаточно было глянуть на него - и вся панорама станции и ледяного то поля внизу была у нее перед глазами. Больше того, - регулируя изображение при помощи небольшого колесика у правого локотника своего сиденья, она могла приближать, увеличивать изображение на экране и при желании с любой высоты прочесть газету, брошенную на лед. Но Ася предпочитала экрану непосредственное наблюдение. - Как высоко! - сказала она, плюща нос о гибкое стекло окна. Юра взглянул на альтиметр: стрелка показывала тысячу метров высоты. - Это еще не настоящая высота, - внушительно сказал Юра. - Вот мы туда подальше заберемся, тысячи на три. Тогда будет высоко. - Юра, а если плюнуть, слюни долетят до льда? - Долетят в виде... града. Только ты не открывай окна. - Какая наша "Арктания" красивая! - искренне изумилась Ася и тоненьким голоском затянула, бойкую ребячью песню о папанинцах-арктанинцах. Смысл песни был тот, что когда-то, много лет назад, на Северном полюсе поселились первые зимовщики; течения и ветры унесли льдину с четырьмя героями-папанинцами далеко к югу. Но большевики перехитрили ветры и течения: они создали над полюсом висящую в воздухе большую станцию "Арктания", которую не унесут никакие ветры и льды. И теперь на полюсе живут и работают уже не четыре, а сорок папанинцев, сорок арктанинцев. "Арктания" висела в воздухе, далеко внизу под автожиром. Сверху она напоминала большой желток в яичнице-глазунье, посыпанный крупной солью. Но только сверху. Вблизи это была круглая плоская площадка диаметром в пятьсот метров - целый воздушный городок. Эта станция была сооружена из золотистого сплава магния, кальция и алюминия. Жилые и служебные строения на этой площадке, казавшиеся сверху крупными кристаллами соли, возведены были из легкой пластмассы стального цвета. Вся станция парила в воздухе, поддерживаемая огромными газопонтонами, подведенными под ее дно. Рвущийся прочь от земли газ гелий наполнял резервуары под станцией, и она неподвижно висела на высоте ста метров над той географической точкой земного шара, которая называется Северным полюсом. Тридцать якорей, или, вернее, ракетных двигателей, в полых бортах площадки придавали ей устойчивость и неподвижность. Стоило хотя бы легчайшему ветерку коснуться бортов станции - и электронные двигатели ракетных якорей бесшумно несли станцию навстречу ветру. Станция как бы летала в направлении, противоположном ветру, со скоростью, равной скорости ветра. Но, летя вперед... она оставалась на месте. Стоило ветру усилиться - и в равной степени убыстрялся неподвижный полет воздушной станции. Ветер менял направление - и тотчас автоматически включались и начинали работать противоположные и донные ракетные раструбы, выталкивая мощные струи электрического ветра. Никакие бури не могли поколебать эту огромную, парящую в воздухе станцию, ибо бури автоматически вызывали такие же бури в раструбах двигателя - боковых, верхних и донных. И "Арктания" стояла в воздухе, не испытывая даже самых легчайших толчков и колебаний. Ее строили в окрестностях Мурманска, в огромном эллинге5. На берегу Ледовитого океана большевики сооружали воздушный остров. И когда все работы были закончены, большевистская Лапута6 из магния и сверхлегкого алюминия поднялась в воздух и, сопровождаемая тучами самолетов и "Интернационалом" оркестров всего мира, ушла к полюсу. Долетев до полюса, первая в мире летающая станция "Арктания" замерла над океаном в неподвижном своем полете на многие годы. И недаром девочка в прогулочной авиетке тоненьким голоском пела о папанинцах-арктанинцах. Этот второй спутник Земли был прямым потомком дрейфующей черной палатки первых обитателей Северного полюса - папанинцев. Над станцией "Арктания" на высоте пятидесяти километров, подобно метеорам, неслись стратопланы с исполинскими планерами на буксире. Внутри стратопланов люди беседовали, слушали деловые записи своих фонографов, говорили по радиофону со всеми материками. Их полет нельзя было назвать даже ураганным, ибо электрический ветер ракет в разреженном воздухе стратосферы нес их с быстротой, в десять раз превышающей движение воздуха в момент самого сильного урагана. Над станцией "Арктания" серебристые, издали почти прозрачные, скользили в торжественном полете гигантские дирижабли. В комфортабельных каютах и залах этих летающих городов люди уже меньше занимались делами, но зато больше танцевали, пели, сидели в лонгшезах у огромных иллюминаторов, похожих на окна "Наутилуса". Эти люди были экскурсантами, отпускниками и пенсионерами почтенного возраста. Они отдыхали, им некуда было спешить, и потому они избегали головокружительных стратосферных полетов. Под станцией "Арктания", под бесконечной броней льдин, в глубине Северного Ледовитого океана, шли мирные подводные грузовозы, потомки старинных военных субмарин7, и легкие прогулочные яхты - субмаретты. А на самой "Арктании" люди зорко следили за движением льдов, составляли сводки еще не родившихся бурь и туманов, посылали в мир сигналы и радиограммы, похожие на донесения лазутчиков; при помощи стереовизора и радиофона с глазу на глаз разговаривали с жителями Москвы, Берлина. Коломбо, Буэнос-Айреса, Мельбурна, Скоттбурга в Антарктике и Северограда на Диксоне.

Читать дальше