Роберт Шекли - Белая смерть

В двери настойчиво забарабанили. Рассерженный голос с явственным багдадским акцентом требовал немедленно открыть. И добавил, что любые попытки сопротивления будут подавлены огнем.

— У них девятимиллиметровые «люгеры», — сообщил Джабир. — Они просто обожают переводить свои машинки на автоматический огонь. Как ты думаешь, мы сможем удрать по крышам?

— По крыше, — поправил его Дэйн. — Насколько я помню, это здание больше ни к чему не примыкает. Здесь все-таки не Казба.

— Откройте, немедленно откройте! — надрывался снаружи багдадский полисмен. Его голос заглушали удары в дверь, били по меньшей мере три человека.

— А что будет, если мы откроем? — спросил Дэйн.

— За резиденцией коменданта есть маленький сад, где расстреливают таких, как мы, после допросов, если, конечно, есть о чем спрашивать.

— Понятно, — сказал Дэйн, — поскольку возможного выхода у нас нет, попробуем невозможный. Как вы смотрите на то…

В эту минуту десять футов стены взлетели на воздух, и вихрь из красной пыли закружился по комнате.

— Гранаты! — вскрикнул Джабир.

— Это не граната, — сказал Дэйн. — Смотрите!

Пыль немного улеглась, и они увидели смятый капот грузовика, наполовину вломившегося в стену. Знакомый голос заорал

— Эй вы, двое! Я что, должен ждать вас весь день?

Это был Майид Бихт аль-Ашафи, который явился на помощь Дэйну уже второй раз за последний час. На его лице застыла привычная маска гнева. Но и он не удержался от удовлетворенной и гордой улыбки, когда Дэйн и Джабир вскарабкались на сиденье рядом с ним, ведь только что он проехал на грузовике сквозь стену!

Когда Майид дал задний ход, на машину обрушился шквал огня. Переднее стекло разлетелось вдребезги; Майид отшвырнул осколок, развернулся и переключил на первую скорость. Пули барабанили по грузовику, как град. Но, к счастью, полисмены не догадались стрелять по шинам или двигателю. Казалось, что они срывали злость на самой машине, пытаясь разделаться с ней, как с бешеным слоном.

— Вы видели, как я протаранил кирпичную стену? — самодовольно спросил Майид. — Уверен, что еще никто не решался на подобное! Я сделал это, чтобы спасти тебя, Дэйн, и доказать, что для Авазим нет ничего невозможного.

— Уже два раза ты спас мне жизнь, — отметил Дэйн. — У меня нет слов, чтобы выразить мою благодарность, и я твой вечный должник.

— Чепуха, — великодушно заявил Майид, — ничего особенного я не сделал!

— Мы не могли бы ехать побыстрее? — осторожно спросил Джабир.

Тяжелый грузовик тащился через площадь, словно беременная буйволица; полицейские джипы носились вокруг него, как разъяренные гончие. А еще это было похоже на погоню индейцев за фургоном на Диком Западе. Разница состояла лишь в том, что вместо пустынной прерии вокруг громоздились магазины, в которых прятались визжащие люди, восемь-десять непрочных строений и около пятидесяти крытых лотков.

— Черт! — крикнул Майид. — Эта машина не рассчитана на гонки. Но у нее есть свои преимущества.

Дэйн при всем старании никаких особых преимуществ не видел. Он слышал крики офицера, пытавшегося организовать своих подчиненных. Окруженные джипами, они влетели в самый центр базара. Груды подносов с медными чашами и горками красных и желтых конфет полетели во все стороны. Грузовик пронесся по разложенным рядам седел, протаранил холм дынь и обратил в паническое бегство трех верблюдов и целый табун ишаков. Один из джипов вынужден был резко свернуть в сторону, чтобы не сбить лошадь; тут же он пролетел сквозь тент и покатил дальше, сияя красочным тряпьем, волочившимся по бокам. Водителю пришлось остановиться, чтобы распутаться самому.

— Счет один — ноль в нашу пользу, — сказал Майид так, будто этот номер придумал он сам.

Джип, в котором сидел толстый капитан полиции, продолжал нестись рядом и поливать кабину грузовика пулями. Дэйн и Джабир пригнулись. Майид тоже пригнулся и продолжал вести машину на максимальной скорости — сорок миль в час.

— Ты всех нас угробишь! — воскликнул Джабир.

— Не я, — возразил Майид. — Я вижу дорогу через дырки, которые проделали пули.

Полицейские нарезали еще несколько кругов, а потом наконец сообразили, что такую тактику успешной назвать нельзя. Тогда капитан проревел какие-то команды, и его джип вырвался вперед. Второй джип держался на правом фланге грузовика, а третий — успевшего распутаться водителя — остался далеко позади.

Джабир принюхался.

— Нам прострелили бензобак.

— Хорошо, что не голову! — ответил Майид.

Они промчались мимо пустой цистерны, оставили позади кузнечные ряды и свернули на улицу, по обе стороны которой протянулись склады. В тридцати ярдах заканчивался базар, дальше шла широкая улица Шари Маразина. Но джип капитана добрался туда первым. Его быстро развернули вдоль улицы, получилась импровизированная преграда.

— Плохо дело, — сказал Джабир. — Хорошо, если один из этих сараев будет не заперт, тогда мы остановимся и заскочим в него…

Но Майид не слушал его. Дэйн уже видел раньше похожее выражение у него палице: стиснутые зубы, горящие глаза, каждая мышца напряжена. Майид вжал до отказа акселератор, и грузовик ринулся прямо на джип.

Ни Дэйн, ни Джабир не успели возразить. Да и бесполезно. А капитан и солдаты не успели даже выбраться из джипа. Когда они узрели исковерканный капот грузовика, летящий на них с убийственной (или самоубийственной) неотвратимостью, они ударились в панику.

Капитан верещал запоздавшие приказания. Шофер выжал педаль газа, джип рванулся вперед и врезался в фонарный столб. Грузовик вылетел на Шари Маразина и за мечетью Катбей свернул на Шари Дидерия.

— Заслоны на дороге хороши, — поучительно сказал Майид, — только если в них никто не сидит.

— Истинная правда, — подтвердил Дэйн. — Но как там поживают два оставшихся джипа?

— А что, они рядом? — спросил Майид.

Джабир выглянул в окно.

— Ярдах в пятидесяти, но быстро нагоняют.

— Придется ими заняться, — проворчал Майид и резко свернул налево, в узкий переулок Шари Калифа.

— У нас заканчивается бензин, — предупредил Джабир.

— Нам его много и не надо, — важно заявил Майид. — Подождите — и поймете сами.

Мания величия — вещь неприятная. В крайней форме она обычно ведет к неожиданной смерти. До настоящего момента Майид постоянно побеждал невероятное. Но приходит час, когда невероятное доказывает, что оно поистине невероятно. Возможно, этот час пробил?

Ответа Дэйн не знал и обнаружил, что это его особо не волнует. Впервые за всю жизнь он постиг глубину фатализма. Что сбудется, то сбудется, и руны наших судеб вырезаны на камне задолго до рождения. Возражать бессмысленно, а пытаться что-то изменить — богохульство. В таком настроении Дэйн откинулся на сиденье и серьезно попытался насладиться последней поездкой. По крайней мере, это будет очень драматично…