Роберт Шекли - Белая смерть

— Да, просто вспомнил об этом деле. А вспомнив, подумал о предательстве. Потому что никто не продаст чистокровного шавафа, да еще со счастливой меткой во лбу. И едва ли лошадь была угнана во время набега, от Омана до Рубаи — тысяча миль. Вы поняли, Дэйн?

Дэйн кивнул.

— Получается, этот человек был скорее рубаи из Ирака, чем авамири из Омана.

— Вот именно! — сказал Бен Алима. — А это значит, что он скакал не с юга, а с севера и считал, что глупый торговец не разберет, какой породы лошадь.

— Отсюда следует, что его послали иракцы, чтобы запутать нас… Но в таком случае, как же они достали кольцо Рауди?

— Этого я не знаю, — признался Бен Алима. — Но я точно знаю, что намного легче подделать кольцо или даже украсть настоящее у Рауди, чем забрать у Рубаи лошадь породы Шаваф.

Майид кивнул, соглашаясь, и пробормотал:

— Это уж точно.

— Все это очень интересно, — сказал Дэйн, — но, наверное, нам стоит подумать над тем, как мне лучше выехать из Ракки и добраться до Комитета?

— Уже придумали, — успокоил его Бен Алима. — Вы выедете, как только взойдет луна, то есть через два часа. Правда, полететь на самолете не получится, мистер Дэйн.

— А на чем я поеду? — поинтересовался Дэйн.

— Вас будут сопровождать Майид и несколько его соплеменников, — сказал Бен Алима. — Конечно, на самолете было бы быстрее. День-два до Сафании, потом еще день — а может, и немного больше — до Джубаила, а оттуда, с божьей помощью, до Катифа, где будет ждать лодка или машина, которая отвезет вас до Катара.

— Комитет будет ждать меня в течение восьми дней, — напомнил Дэйн.

— Вы там будете через пять, если будет на то воля Аллаха.

— В пути могут случиться непредвиденные задержки?

— Непредвиденные? Нет, ничего непредвиденного не ожидается, хотя будущее сокрыто от человеческих глаз, особенно от глаз того, кто отправляется в длительное путешествие. — Бен Алима медленно встал. — Но теперь, друзья мои, вам нужно отдохнуть. Слуга принесет ужин, а я пойду и проверю, все ли готово к поездке.

Он вышел из комнаты. Майид сразу же прилег на диван, сладко зевнул и уснул. Дэйн и Джабир переглянулись, Джабир пожал плечами и начал устраиваться на ночлег.

Почему бы и нет? Дэйн лег, закрыл глаза и уже мгновение спустя крепко спал.

Слуга разбудил их через час. Али Бикр принес ужин, состоящий из жареной баранины, плова и фиников. Он сказал, что Саид Бен Алима скоро навестит их, и вышел. Дэйн и Джабир ели молча, но Майид не переставал повторять, что это лучший ужин, который ему доводилось попробовать за последние два года.

Прошло около часа после того, как они расправились с кофе, и Майид уже начал беспокоиться. Но тут вернулся Бен Алима, рассыпаясь в извинениях по поводу того, что заставил гостей так долго ждать, и объявил, что все готово.

— Вам нужно спешить, — сказал он. — Джабир, мистер Дэйн, прошу вас переодеться в эту одежду и оставить свою здесь.

Он открыл шкаф и выдал каждому из них типичный костюм бедуинов: хлопчатобумажный халат, шаровары, клетчатую шерстяную накидку и обязательный бурнус, вместе с черным шарфом, которым бурнус крепится.

— Да, ты вполне похож на араба, — заключил Бен Алима, когда Дэйн закончил переодеваться. — Правда, арабы могут быть похожи на кого угодно… Твои ботинки не подходят к костюму, но лучше их оставить. Если полиция захочет вас проверить, тебя все равно раскроют. Постойте — я чуть не забыл!

Он бросился к другой дверце шкафа и достал два изогнутых кинжала, таких же, как тот, что носил Майид. Потом он немного отступил, чтобы полюбоваться результатом своих трудов.

— Да, пожалуй, все, — сказал он. — А теперь вам и Майиду нужно поскорее отсюда убраться.

— А как насчет настоящего оружия? — спросил Джабир, со страхом разглядывая свой кинжал.

— У меня никогда не было даже самого плохонького пистолета, — ответил Бен Алима. — Я простой купец и простой политик, помоги мне, господи… Впрочем, даже бедуинам не разрешается носить ружья в черте города. Но Майид и его друзья раздобудут вам оружие, как только смогут. Вам пора, а я помолюсь, чтобы ваш поход был быстрым и удачным.

Они покинули дом через ту же дверь, что и входили, и услыхали, как за ними щелкнул замок.

— Вам лучше надвинуть на лицо капюшоны накидок, — посоветовал Майид и быстро пошел по дорожке.

Они миновали несколько поворотов, покорно следуя за Майидом, который уверенно шел впереди. Минут через десять из какой-то двери выскользнули четыре закутанные в накидки фигуры и присоединились к ним. Насколько Дэйн мог определить, это были беду. За последующие двадцать минут никто не проронил ни слова.

Они вышли к окраине. Сзади слабо мерцали огни на ночных улицах города. Впереди расстилалась серая громада пустыни, едва различимая при свете звезд. В пятидесяти ярдах Дэйн, присмотревшись, увидел черное пятно на сером фоне. Когда они подошли поближе, пятно превратилось в группу людей и несколько верблюдов.

— Все они из города, — сказал Майид, — но хорошие всадники. А сейчас ты увидишь, что такое жизнь настоящего араба.

— Должно быть, это что-то интересное, — с сомнением в голосе произнес Джабир.

— Наверняка, — подтвердил Дэйн. — И наверняка неприятное.

Джабир понуро кивнул и вместе с Дэйном пошел к верблюдам.

Научиться езде на верблюде, по идее, не трудно, думал Дэйн. Как всегда, при овладении новой технологией, на начальной стадии требуются только упорство, смекалка и способность воспринимать свои неудачи с юмором. С такими мыслями он, не колеблясь ни минуты, пошел к коленопреклоненной твари, которую показал ему Майид.

Прежде чем Дэйн успел твердо устроиться в деревянном седле, обитом овечьей кожей, и как только он беспомощно начал шарить вокруг в поисках поводьев и дергать ногами, пытаясь нащупать несуществующие стремена, верблюд всхрапнул, дернулся, застонал и встал на ноги, что походило на серию толчков при землетрясении. При этом Дэйн больно ударился о луку седла.

Американцу все это совсем не понравилось. Но секунду спустя он обнаружил еще одну потрясающую вещь: этот верблюд, оказывается, разбирался в психологии, если не верблюжьей, то в его, Дэйна, уж точно. Поскольку животное выгнуло шею, длинную и гибкую, как средних размеров питон, повернуло голову на сто восемьдесят градусов и уставилось прямо Дэйну в глаза, причем с расстояния в шесть дюймов, не больше.

Казалось, на него пялится доисторический монстр, при этом с каким-то подозрительным выражением — от этого становилось жутко и довольно противно. Взгляд у верблюда был воинственный, вздорный и исполненный гнева, словно напоминающий, что момент жестокой истины скоро грянет.