Роберт Шекли - Белая смерть

— Нет, конечно. Это работа для профессионалов, таких, как мистер Дэйн.

— А разве вы не профессионал?

— В этом смысле — нет. Я взялась выполнять работу на благо своей страны, и я пытаюсь работать как можно успешнее. Когда все это закончится, я вернусь к своей постоянной работе.

— А что это за постоянная работа?

— Исследователь в Консультативном комитете при представительстве Соединенных Штатов. Эта работа так же скучна, как ее название. Но собрания комитета часто проходят в Нью-Йорке, и это очень радует меня. Я хотела бы жить в Нью-Йорке.

— Я тоже, — отозвался Торнтон. — Эстелла, как вы впутались во все это?

— Я оказалась в нужном месте в нужное время. Вот так просто. А вы, Билл? Куда вы направитесь после того, как вся эта суета закончится?

— Не знаю, — ответил Торнтон. — Вероятно, снова в Индию.

— Звучит заманчиво.

Торнтону снова представилась череда номеров в отелях, протянувшаяся в неопределенное будущее. Снаружи доносились удары барабана и гудки автомобилей.

— Удивительно, насколько скучным это может стать. Я хотел бы проводить больше времени в Штатах.

— А разве вы этого не можете?

— На самом деле не знаю, — сказал Торнтон. Оба умолкли. Эстелла сидела, сложив руки на коленях, ее гладкие черные волосы были зачесаны за уши. Торнтон чувствовал себя неловко. Он закурил, пытаясь сообразить, что же все-таки не так.

— Может быть, спустимся выпить кофе? — предложил он.

— Мне не хочется. Я очень устала, Билл.

Торнтон кивнул в знак того, что он тоже устал. Эстелла проводила его до двери номера. Торнтон, по-прежнему испытывая неловкость, повернулся и положил руки ей на плечи.

— Я хотел бы, чтобы вы не принимали в этом участия, — сказал он. — Стиччини здесь, и это может оказаться опасным.

— Для участия в этом деле у меня больше причин, чем у вас.

— Полагаю, это так. — Ему не хотелось отпускать ее. Она была обута в туфли без каблуков, и Торнтон только теперь осознал, насколько она ниже его. Из открытого окна донесся хриплый вой трубы, перекрывший даже барабанную дробь. Вентилятор скрипнул, и Торнтон вдруг ощутил, что ладони у него вспотели. Он выпустил ее плечи и отступил на шаг.

— Увидимся утром, — сказал он. Эстелла кивнула, и он ушел.

У себя в номере он лег на кровать, не раздеваясь, и закинул руки за голову. Он прислушивался. Сквозь тоненькую перегородку до него доносились шаги Эстеллы — она расхаживала по комнате. Он слышал, как щелкнул замок в двери ее номера. Чуть погодя он расслышал шорох одежды, а потом — скрип кровати.

Он закурил, не зажигая света. По лицу катился пот, мысли были обрывочны и беспокойны. Он не мог прекратить думать о ней и не мог прекратить попытки избавиться от этих мыслей. Перед его внутренним зрением все время возникал образ Эстеллы, прекрасной и чувственной. Вот она медленно расстегивает блузку в горошек, вот она снимает шелковую юбку….

Если бы знать заранее, что ему предстоит, он захватил бы с собой снотворное.

Восемь часов сна и ясное солнечное утро вернули Торнтону спокойствие духа. Он сказал сам себе, что накануне был слишком взвинчен, но теперь это позади. Важно сохранять рассудок, и тогда лихорадка минет своим чередом. Некоторые способны на это, хотя Торнтон никогда не причислял себя к ним. Со времени развода с Джанет все его романы стремительно вспыхивали, подобно фейерверку, и так же внезапно угасали, словно раскаленное железо, брошенное в ледяную воду.

Беда была в том, что он вовсе не был донжуаном. Но и роль осторожного холостяка его не устраивала. Он жаждал дружбы и взаимопонимания; он хотел домашнего уюта и чувства защищенности.

Если бы Эстелла была его женой… Но он отбросил эту мысль прочь. Он уже был однажды женат, и его пугала возможность вторично потерпеть неудачу. Он запретил себе вообще думать на эту тему. Вскоре он уже стучался в дверь номера Эстеллы.

Она была готова к новой ежедневной порции жары и духоты. Вместе они постучались к Дэйну и не получили ответа. Они спустились в вестибюль, и портье сообщил им:

— Ваш товарищ оставил вам записку. — Он протянул Торнтону незапечатанный конверт.

— Когда он ушел? — спросила Эстелла.

— Ночью, очень поздно. Я тогда еще не заступил на дежурство. Мне сказал дежурный из ночной смены.

Они поблагодарили его и направились завтракать в ресторан при отеле. Торнтон вынул из конверта записку, и они прочли: «Милые мои, мне очень жаль, что я вас бросаю, но вы сами знали, на что идете, отправляясь в отпуск с археологом-любителем. Я встретил в баре одного парня, который рассказал мне о настоящих наскальных изображениях доколумбовых времен, не говоря уже об оружии периода испанской оккупации! Если я смогу найти что-нибудь на одном из ближайших островков, то можно будет приволочь это в Высшую Школу Обманщиков! Как бы то ни было, пусть ваш отпуск продолжается. Если вы сможете остаться в окрестностях Санта-Катарины еще на день-другой, то я как раз вернусь. А если вы уедете в Майами, то встретимся в отеле. Еще раз прошу прощения».

— Так что теперь он археолог-любитель, — подытожил Торнтон. — Вы не думаете, что дело зашло слишком далеко?

— Не думаю, — откликнулась Эстелла. — А что вы хотели? Чтобы он оставил список инструкций относительно партии оружия?

— Нет, конечно. Но все это выглядит так наигранно.

— Это и есть наигранное. В любом случае он выражается довольно ясно.

— Переведите мне.

Эстелла снова развернула письмо.

— Он пишет, что встретил кого-то, кто знает кое-что относительно сложившейся ситуации. Он уехал на день или два, чтобы кое-что проверить. «Высшая Школа Обманщиков» — это, должно быть, Вашингтон. И он ясно указывает нам — оставаться здесь или вернуться в Майами.

— Интересно, почему он не сказал нам об этом ночью?

— Вероятно, потому, что у него не было времени.

— Он упоминает ближайшие островки. Должно быть, это Багамы.

— Сомневаюсь, — возразила Эстелла, — он не стал бы так явно указывать на них. С другой стороны, он мог написать это, чтобы сбить со следа кого-нибудь другого, кто мог прочесть это послание. Если бы я знала его лучше, то поняла бы, что он под этим подразумевал.

— Можем ли мы быть уверены, что тут нет другого письма, написанного невидимыми чернилами?

Эстелла изумленно посмотрела на него.

— Я терпеть не могу эти спектакли «плаща и кинжала», — пояснил Торнтон. — Насмотрелся в Азии. Цэрэушники с загадочным взглядом, словно все до единого носят маски. Удивительно, во сколько обходятся такие вещи и как мало от них отдачи.

— Мистер Дэйн занимается особыми делами, — сказала Эстелла. — И для него очень важно добиться успеха.

— Ладно, — махнул рукой Торнтон. — Чем бы вы хотели заняться сегодня утром?