Александр Громов - Ребус-фактор

Он не стал плеваться. Он остановился. Звучный голос с заметным акцентом произнес на стандартном интерсанскрите:

– Поздравляем с первым успехом. Просим занять место в транспортном средстве. Вы будете доставлены туда, где пройдете полный курс адаптации.

И распахнулся люк.

Иные науки требуют усидчивости и терпения, а для усвоения других надо для начала как следует перепугаться. Оно доходчивее.

На четвертый день я уже совсем освоился с жизнью на повышенных оборотах, а на пятый – уже не сумел бы по своей воле вернуться к привычному ритму жизни. Само собой, я имею в виду астрономические дни. Каждый такой день тянулся нескончаемо, и ночи были такими же тягостно долгими. Мне разрешили ложиться спать, когда я захочу, а я, в свою очередь, старался подражать местным. Они обычно устраивали двухчасовую «сиесту» в середине дня (субъективно это воспринималось как семь-восемь часов сна) и позволяли себе отдохнуть часа три (независимых) в середине ночи.

Центр адаптации – вот как назывался комплекс низкорослых зданий, окруженных парком. Видел я убогие парки в Новом Пекине и Степнянске, видел и всевозможные парки на Земле, но таких не видел. Автодром, а не парк. Пешеходные дорожки широченные, с наклоном на поворотах, как на гоночной трассе, и по краям дорожек высажены кусты, пышные и довольно мягкие на ощупь, но упругие, а деревья растут на безопасном расстоянии, чтобы, значит, гуляющие не расшибали о них лбы, не вписавшись в поворот. Перестраховка, по-моему. В куст я один раз влетел, но только раз, и больше этого не повторялось. Отделался царапинами. Что до растяжения связок, то это общая беда всех адаптирующихся с каких угодно планет. Ну да медики Марции большие доки по части ортопедии и быстро ставят на ноги даже тех, кто не растянул, а порвал эти самые связки.

Что было неприятно при ходьбе, а тем более беге, так это сопротивление воздуха. Природа, создавая человека, не продувала его в аэродинамической трубе. Вроде и быстро бежишь, а все равно нет полного удовольствия, потому что понимаешь: мог бы мчаться еще быстрее, да аэродинамика не велит. И дышать без респиратора трудновато – встречный поток воздуха так и норовит разорвать легкие.

Само собой, к бегу я перешел лишь после того, как мне залечили связки. Вот, кстати, еще одна подлость: внедрившиеся в организм «темпо» начинают с того, что меняют субъективную скорость его жизни, а о прочности всей конструкции пекутся с опозданием. С другой стороны – хорошо, что пекутся вообще, иначе количество простых и сложных переломов просто зашкаливало бы.

А еще представьте себе, каково мозгу обрабатывать втрое-вчетверо больше информации в единицу времени, чем раньше. И сами попробуйте сказать что-нибудь на повышенной скорости – язык не устанет ли до онемения? Эластичности голосовых связок хватит ли?

Да если бы только проблемы с голосовым общением! Начнешь разбирать, сколько человеческих органов надо радикально улучшить для перехода на ускоренный ритм жизни, – ум за разум зайдет.

Естественно, мне талдычили о скрытых резервах организма, приводя в примеры то древнюю бабушку, вынесшую неподъемный сундук из горящего дома, то пилота, выдержавшего тридцать «же», то какого-то колониста, удиравшего от хищника вроде нашего дикого кота и одним прыжком перемахнувшего через широченный овраг, причем хищник не рискнул прыгнуть следом… много было разных баек. Кое о чем я и раньше слыхал. Не думал только, что это правда, а оказалось – она и есть. Самая натуральная. Не имей человек скрытых резервов, ему и «темпо» не помогли бы. Какой смысл жить быстрее, чтобы надорваться?

Ну что ж, я старался. Утопающий, говорят, хватается за соломинку, а уж за бревно и подавно схватится, даже если это бревно окажется туловищем крокодила. Для Тверди «бревном» была Марция. Возможно, хвататься за это бревно было опасно, но позволить ему проплыть мимо – просто глупо.

Ни один марцианин не напомнил мне о той истории со стрельбой в джунглях Тверди, ну и я, естественно, молчал о том инциденте, хотя червячок сомнения не просто шевелился во мне, а прямо-таки вертелся сверлом: опознали меня или нет? Пожалуй, следовало исходить из того, что опознали. Хозяева не были простаками, это точно. Быть может, они признали мое право мстить за Джафара? Не знаю, не знаю. Скорее все-таки пренебрегли малым ради большого.

Скучать мне не давали – даже когда лечили связки. От Берта Расмунсена – так звали приставленного ко мне и еще нескольким пациентам марцианина – я узнал, что в Центре проходят адаптацию гости с десятков планет. Земных колоний, естественно. Ха-ха. Однажды метрополия обнаружит, что ей подложили большущую свинью. Свиноматку-рекордистку.

И пусть. Кто в колониях посочувствует метрополии? Нет таких чудиков, а кто в том виноват? Не сама ли метрополия?

Только на Марции я понял, насколько мало сведений о колониях поступает на Земле в открытый доступ, и вовсю наверстывал упущенное. Боже ж ты мой, что творилось в обжитых человеком мирах! На Дидоне смертность среди детей до пятилетнего возраста достигала восьмидесяти процентов, а возбудитель непонятной детской болезни до сих пор оставался неуловимым. На Новом Ганимеде колонисты тупели с каждым поколением, превращаясь в радостных идиотов. Жители Эмилии уже третье поколение прятались по подземным убежищам, питаясь одной синтетикой, поскольку их звезда вошла в цикл бешеной активности, спалив на поверхности планеты практически все живое. На Прокне, где неподходящий состав воздуха заставил метрополию подвергать колонистов «добровольно-принудительной» биохимической натурализации, что-то пошло не так – в результате возникло целое дикарское племя, фенотипически отличающееся от хомо сапиенс, но, к счастью, умственно убогое, не то, пожалуй, на планете развернулась бы борьба разумных видов за выживание. С десяток колоний сотрясали гражданские войны, а уж бандами, терроризирующими мирное население, мог «похвастать» как минимум каждый второй населенный людьми мир. Да моя Твердь – просто рай!

Может, зря наш земной куратор показал нам всего-навсего один неблагополучный мир – несчастную Саладину? Может, стоило показать все как есть?

Нет, не стоило. В семи старейших колониях из первых десяти жизнь и впрямь казалась лучше налаженной, чем у нас на Тверди, но куда им было до метрополии! Вечно отстающие, вечно догоняющие без шанса догнать… Еще два мира смахивали уровнем развития на Твердь, в чем-то чуть выше, в чем-то чуть ниже нас. А последний, десятый?

Он назывался Марцией.

И этим все было сказано.

Вот так и рушатся вдолбленные с детства стереотипы. Не мирная поступательная колонизация Галактики, а поле боя всех со всеми. Колонистов – с природой и бандитами, колоний – с метрополией, корпораций – с корпорациями, людей – с людьми, новоиспеченных государств – с такими же новоиспеченными государствами. Десятки, сотни противоборствующих сил. И среди них – одна сила, уже сейчас по меньшей мере сравнимая с силой метрополии и уверенно выходящая вперед.