Array Журнал «Если» - Если, 2010, № 5

— Прекрати! — вскидывается она. — Это неуважение. К детям. Не к этим. Не к твоим… мерзким отродьям. К настоящим детям. Мертвым.

Хохочу громче прежнего. Звуки такие, будто кто-то шоркает тупой пилой по железу, но я не унимаюсь. Лу цепенеет от ужаса.

— Как тебе это удается?

— Собор, — шепчу я. — Правила.

— О чем ты? — Она мотает головой. — Плевать.

Дерг! Мой спинной мозг лопается. Лу рвет его, как червяка о скобу.

Попытка не пытка.

Эта штука срастается.

Она упрямо пережимает ее.

И опять.

Я чувствую, как исцеляюсь, снова и снова. Лу расстроенно сопит.

— Проклятье! — Она отступает. Примеривается, как бы вцепиться в меня получше. Мертвой хваткой.

Я резко разворачиваюсь, сгребаю Лу в охапку…

…и мы кубарем летим сквозь портал.

Настройки по умолчанию. Последняя дверь распахнута, первая — наоборот.

Без разницы. Хоть куда. Лишь бы прочь.

Мы на Земле. В тех южных горах, где я уже побывал. На заснеженном уступе. Рядом — ограждение. Оно мешает туристам сорваться в пропасть и разбиться в лепешку.

Но сейчас здесь никого.

Восходит солнце.

Я стряхиваю с себя Лу, пока она не ухватила меня крепче, и лихорадочно шаркаю отсюда. Всеми силами стараюсь не дать ей добраться до меня. Здесь, теперь, когда мы покинули Собор, она и впрямь может оторвать мне голову. А прыти ей не занимать.

Невозмутимая. Усовершенствованная. Наемница из будущего. Убийца.

Ее рот, ее прелестные губы кривит злобная ухмылка. Лу поднимается, берет меня на мушку. Идет на меня…

…а я выхватываю из кармана «хаузер».

Целюсь ей в сердце.

Лу прирастает к месту.

— Ты соображаешь, что делаешь? — спрашивает она.

Отвечаю:

— Убиваю тебя.

— Ты же знаешь, кто я, — говорит она. — Здесь, перед тобой, не только Лу. Я по-прежнему связана с кэшем. Ты убиваешь нас. Навсегда.

— Вы собрались прикончить меня. Всем скопом.

Лу качает головой.

— Эта работа… пойми — работа. Потребляемая энергия. Энергия, которой нам нельзя лишиться. — Ее голос замирает. — Такие напрасные траты…

Она знает: говорить больше не о чем.

— Прощай, Лу.

— Я любила тебя, — она пожимает плечами. — А в общем, неважно.

Отвечаю:

— Я тоже любил тебя. По-своему. На волосок приподнимаю «хаузер».

Нет, не в сердце.

Жму на курок.

Стреляю в свою бывшую и будущую жену.

В лицо. Чтоб непременно было больно.

Лу трясет, словно она схватилась за провод под током и ее тело пронизывает тысяча вольт. Десять тысяч. Ее голова превращается в размытое пятно. Разрушенное лицо…

Зернит — как экран монитора.

Превращается в другое лицо. Эту женщину я никогда не встречал. Оплывает. Новая физиономия — мужская. Другая, третья. Лица. Все быстрее. Быстрее.

Стереть, стереть.

Быстрее, быстрее.

Миллионы файлов.

Миллионы лиц.

Вся результирующая кэш-память. Даже на «чертовых куличках будущего», как выразился один из моих предков.

Стереть.

Да будет так.

Когда все кончено, я сбрасываю тело Лу с утеса. Вниз, в снег и лед.

Туда ей и дорога.

Делаю шаг в портал.

И…

…навсегда покидаю Землю.

Зато возвращаюсь домой.

Вы.

Там.

Послушайте.

Не ищите нас. Мы ушли.

Сердце Млечного Пути на замке. Вам туда не попасть. Никогда. Нет, может быть, вы и найдете кого-нибудь, кто примет вас. Где-нибудь в другой галактике. Здесь — закрыто. Вы с этим своим кораблем уже почти у Андромеды. Вдруг там найдется место в гостинице? Стучаться не возбраняется.

Но можно побороть искушение.

В таком случае у вас появится шанс. Не исчезнуть. Стать единичным — одним на Вселенную — исключением из закона Ферми.

Взбунтоваться против угасания света.

Вот альтернатива справедливости. И райскому блаженству.

Существовать.

Что-то значить.

Дело хозяйское. Меня уже и след простыл.

Ах да: вход я запечатал.

Лу задала верный вопрос. Это ведь Лу.

Стоит ли пожертвовать одним ребенком, чтобы создать рай для всех мертвых и страдающих детей в истории человечества?

Отвечаю: конечно. По любым разумным меркам.

Только я вам этого не позволю. И Собор, в конечном счете, тоже.

Поэтому, может быть, ответ все-таки другой.

Решайте сами.

Я запер дверь изнутри на щеколду и унес ключ. Вам не проникнуть Внутрь. Никому. Дорога в вечность — путешествие в один конец, и вас в него не приглашали.

Да, кстати. На случай, если вас одолеют сомнения, я кое-что написал над входом. Последнюю инструкцию. Внятную, как вечная тьма.

Не возжелай.

Читайте и плачьте.

Пусть Вселенная сгорит дотла — мне все равно.

Пусть всякая память обратится в слезы и пепел.

Не возжелай.

Отнять чад моих у меня.

Перевела с английского Катерина Александрова

© Tony Daniel. Ex Cathedra. 2008. Публикуется с разрешения автора.

Иллюстрация Владимира Овчинникова

Предусмотрительность похвальна, но строить планы легче, чем предвидеть истинный результат или добиться его.

В тяжелом замке повернулся ключ. Сталь и бетон коридора отразили и умножили этот звук. Я настороженно подняла голову, подобравшись, словно хрупкий перепуганный зверек. Кем, по сути, я и была.

Со скрипом открылась большая железная дверь. В грудь дохнуло нагретым воздухом. На миг стало даже приятно. Цокнули, переступая через порог, каблуки. Дверь захлопнулась, собачка встала на место с лязгом, который рикошетом отскочил от голых стен моей тесной камеры, и в меня вновь вгрызся знобящий холод: бетон отбирал тепло.

— Мисс Сумаран, — голос был новый. Сквозь грубое плетение надетого на голову черного нейлонового мешка я различала лишь смутный силуэт говорившего. Это был мужчина примерно одного со мной роста или чуть ниже, широкоплечий. Американец. Судя по голосу, средних лет. Или, возможно, моложе.

— Снимите меня, — прохрипела я. От этого грудь и плечи пришли в движение, и руки прострелила мучительная, острая боль. Я полагала, будто уже приноровилась к однообразному страданию, но теперь обнаружила, что тело просто-напросто одеревенело от неподвижности. Малейшее шевеление отзывалось в каждой мышце сокрушительной, всепоглощающей ломотой.

День или два назад — я не могла судить, как давно, — я дотемна засиделась за работой в промысловой конторе при разведочной буровой головке на нефтяной скважине. Когда в душной тьме аргентинской ночи я шла к машине, кто-то приблизился ко мне сзади и набросил на голову мешок. Я вскрикнула, взвизгнули шины, стукнули дверцы, и в мгновение ока меня «упаковали» в фургон. Руку кольнула игла, и я уснула. Очнулась я здесь, дрожа, раздетая до нижнего белья, в коконе разнобоя голосов. Двое волокли меня по длинным коридорам.