Фантастика, 1966 год. Выпуск 3

– Что предлагаешь? Власть над миром?

– Да.

Тут я засмеялся.

– Весь мир, да? И чтобы у нас над ним власть?… Ну ладно, давай. Как ты себе это представляешь?

Он задумчиво почесал нос.

– Записывать то, что есть в нас, неинтересно,- сказал он.- Тут ты прав. Мы не дети. Накопился всякий мусор обид и прочего в том же роде. Интересно будущее. А это надо вообразить. Если записать то, что я воображаю… или ты,- добавил он, подумав,- свои идеалы… как, например, я сеое представляю хорошую жизнь… на самом деле… то есть все потаенные желания, все вожделения, вообще все - понимаешь?

– Ну-ну… - жадно сказал я. - Продолжай.

– А-а,- протянул он,- и тебя заело?

– Заело,- сказал я.

– Так вот. Можно будет навязать свой вариант жизни всему остальному человечеству… Больше того… Заставить его хотеть жить как мне угодно. Им будет казаться, что это добровольно.

– Ну-ну…

– Что - “ну-ну”?

– А как ты это сделаешь?

– Чепуха,- сказал он.- Запускаем несколько спутников и с них ретранслируем поле на весь земной шарик.

Он так и сказал: “шарик”. А я вспомнил, как мы два часа шли до бензоколонки по хрустящему снегу и какая была огромная земля на закате, а ведь всего было шесть километров.

И казалось, что земля плоская, как до Магеллана, и как это было приятно.

– Представляю,- сказал я.

– Да,- сказал он.- Вот так.

И отошел к окну.

А за окном под снежком бежали люди. Власть-то была у них. А теперь, стало быть, власть будет у нас. Я никогда не задумывался над тем, люблю ли я людей. Не то чтобы когонибудь отдельно, а всех скопом. А сейчас вдруг понял: люблю.

Я теперь могу сделать так, чтобы они все ко мне хорошо относились. Я теперь буду встречать одни улыбки, и все меня будут любить, прямо-таки обожать, и будут счастливы оттого, что любят меня больше всех. Я тогда и работать, наверно, перестану, а буду только ходить по гостям, сопьюсь, наверно, а?

– Чудовищно, - сказал я.

– Почему? - сказал он. - Им же будет казаться, что это добровольно… А раз добровольно, следовательно, и они будут счастливы… Знаешь что?…

– Что?

– Можно будет даже не запускать спутников, а воспользоваться уже летающими… Их сейчас до черта летает… На первый случай… А потом они сами будут их запускать, добровольно. Представляешь?

– Нет,- сказал я.

– Какого черта?! Ты смеешься надо мной? Скажи прямо?

– Нет, - сказал я. - Просто не представляю, какие такие у тебя идеалы, чтобы из-за них стоило хлопотать.

– А ты вполне счастлив? - спросил он.

– А как же насчет взаимопонимания всех? - спросил я.

– Значит, нет. А хочешь счастья?

– Каждый хочет.

– Можешь попробовать.

– То есть?

– Сейчас,- сказал он.

Мне это не приходило в голову.

– А кто будет пробовать? - спросил я.

– Да… это вопрос… Тот, кто попробует первый, заставит другого… ну и так далее…

– Чушь какая,- сказал я.- Ну, бросим жребий.

– Нет…-сказал он.-Жребию я бы не подчинился… Это дело слепое.

Я подумал: куда девалась его робость, его вежливость, его почтительность? Ведь когда он появился, у него вид был такой: ешь меня с маслом, и все тут, благоговею, и все дела.

Посмотрели бы на него сейчас те, которые верили в его ангельские качества.

– Тогда не знаю,- сказал я.

Он весь дрожал. Рот у него всегда был маленький и женственный. Теперь он его стиснул так, что рот у него стал похож на куриную задницу.

– Есть способ,- сказал он.

– Какой?

– Борьба.

– Ты способен на то, чтобы драться со мной? - спросил я с интересом.

– ДаОн вытащил пистолет и направил на меня. “Интересно, откуда у него оружие?” - подумал я. Он почти касался панели с пусковыми кнопками.

– Болван ты,- сказал я.- Отойди от панели. Хочешь пробовать, пробуй на мне, черт с тобой.

– Ты правду говоришь? -, спросил он и взвел курок.Я же могу проверить.

– Проверяй, пожалуйста,- я пожал плечами.

Соображать надо было быстро. Но на улице был снежок и шли люди. Теплые, мягкие парни, девушки. И все со своими собственными желаниями. Я как подумал, что этот поденки; может сделать с девушками… Или со старухами. Он всегда не любил старух. Он же их просто уничтожит. Когда старушка одна идет по улице, мне плакать хочется. Я маму вспоминаю.

– Не трусь, - сказал он голосом сильного человека. - Я тебя не трону. Ты правда согласен?

– Правда.

И тут я понял. Вспомнил, кого он мне напоминает. Не удивительно, что я не сразу догадался. Мы разбаловались, отвыкли, пропал иммунитет. Привязали тип к признакам быта, к канарейкам, устарелой мебели. Мещанин. Вот кого он мне напоминает. Озверелого мещанина. Резерв фашизма. Самый загадочный феномен предыдущей исторической эпохи. Последний социально исторический тип. С исчезновением классов можно уже говорить только о типе психологическом. Впрочем, о психологическом типе можно было говорить всегда, только это не решало дела, проблемы эпохи решались на социальном уровне. И я подумал: “Интересно, черт возьми, а что, если попробовать?”

– Попробуем,- сказал я.

– Смотри, без дураков.

– Дураков нет,- сказал я.- Я вступаю с тобой в коалицию. Тебе всегда будет нужен смышленый помощник.

Он не сразу заговорил, сначала помолчал.

– Теперь верю,- сказал он.

– Господи, почему? - спросил я.

– Я вижу у тебя реальный интерес. Возможность уцелеть заставляет тебя согласиться на ограничение твоих вожделений.

– Да, на ограничение,- сказал я.

– Не горюй,- доброжелательно и презрительно сказал он.- И потом это все временно. Для меня это только начало. Потом я улечу, и ты останешься хозяином земли. Ну, конечно, с подчинением центральной планете, которую я выберу в солнечной системе. А потом в галактике. Земля, конечно, провинция, но еще Юлий Цезарь сказал: лучше быть первым в деревне, чем вторым в городе. Так что не огорчайся.

– Юлий Цезарь был мещанином,- сказал я.

– Какая разница,- сказал он.

– А где гарантия, что ты меня разбудишь? - спросил я.

– Чудак! Мне необходим толковый помощник.

– Черт возьми,- сказал я,- теперь верю. Тоже вижу твой реальный интерес.

– Ну вот ты наконец-то понял. Слушай меня всегда. Я научу тебя жить.

“Откуда у него эта лексика? - подумал я.- Нет. Я не могу отказаться от этого случая. Представляется неповторимый случай узреть идеалы мещанина не снаружи, а изнутри. Именно идеалы. Не канареек, которых боялись в прошлом, не низкопоклонство перед барахлом, а свободу воли мещанина”.

– Добро,- сказал я.- Спущусь в подвал. Включу общий рубильник. А ты следи за приборами.

Он поднял пистолет: - Не дури.

– У бездарного человека сомнение выражается в недоверии,- сказал я.- Господи, с тобой невозможно работать.

– Я тебе это припомню,- прошипел он.

– Энергия нам понадобится вся, телефоны отключены, оружие и ключи у тебя. Какие тебе еще нужны гарантии?