НФ: Альманах научной фантастики 34 (1991)

– Милый, - сказал Виктор, - хватит.

– Мне показалось, что вы еще не очнулись, - сказал мальчик серьезно.

Виктор осторожно засунул руку под капюшон и ощупал затылок. Там была шишка - ничего страшного, никаких раздробленных костей, даже крови не было.

– Кто же это меня? - задумчиво спросил он. - Надеюсь, не ты?

– Вы сами сможете идти, господин Банев? - спросил мальчик. - Или позвать кого-нибудь? Видите ли, для меня вы слишком тяжелый.

Виктор вспомнил, кто это.

– Я тебя знаю, - сказал он, - ты Бол-Кунац, приятель моей дочки.

– Да, - сказал мальчик.

– Вот и хорошо. Не надо никого звать и не надо никому говорить, А давай-ка немножко посидим и опомнимся.

Теперь он разглядел, что с Бол-Кунацем тоже не все в порядке. На щеке у него темнела свежая ссадина, а верхняя губа припухла и кровоточила.

– Я все-таки кого-нибудь позову, - сказал Бол-Кунац.

– Стоит ли?

– Видите ли, господин Банев, мне не нравится, как у вас дергается лицо.

– В самом деле? - Виктор ощупал лицо. Лицо не дергалось. - Это тебе только кажется… Так. А теперь мы встанем. Что для этого необходимо? Для этого необходимо подтянуть под себя ноги… - Он подтянул под себя ноги, и ноги показались ему не совсем своими. - Затем, слегка оттолкнувшись от стены, перемести центр тяжести таким образом… - Ему никак не удавалось перенести центр тяжести что-то мешало. «Чем же это меня? - подумал он. - Да ведь как ловко…»

– Вы наступили себе на плащ, - сообщил мальчик, но Виктор уже сам разобрался со своими руками и ногами, со своим плащом и оркестром под черепом.

Он встал. Сначала пришлось придерживаться за стенку, но потом дело пошло лучше.

– Ага, - сказал он, - значит, ты меня тащил оттуда до этой трубы. Спасибо.

Фонарь стоял на месте, но не было ни машины, ни очкарика. Никого не было. Только меленький Бол-Кунац осторожно гладил свою ссадину мокрой ладонью.

– Куда же они все делись? - спросил Виктор.

Мальчик не ответил.

– Я тут один лежал? - спросил Виктор. - Вокруг никого больше не было?

– Давайте я вас провожу, - ответил Бол-Кунац, - куда вам лучше идти? Домой?

– Погоди, - сказал Виктор - Ты видел, как они хотели схватить очкарика?

– Я видел, как вас ударили, - сказал Бол-Кунац.

– Кто?

– Я не разглядел. Он стоял спиной.

– А ты где был?

– Видите ли, я лежал тут, за углом…

– Ничего не понимаю, - сказал Виктор, - или у меня с головой что-то… Почему ты, собственно, лежал за углом? Где ты живешь?

– Видите ли, я пожал, потому что меня ударили еще раньше. Не тот, который ударил вас, а другой.

– Очкарик?

Они медленно шли, стараясь держаться мостовой, чтобы на них не лило с крыш.

– Н-нет. - ответил Бол-Кунац, подумав. - По-моему, они все были без очков.

– О господи, - сказал Виктор. Он полез рукой под капюшон и пощупал шишку. - Я говорю о прокаженном, их называют очкариками. Ну знаешь, из лепрозория? Мокрецы…

– Не знаю, - сдержанно произнес Бол-Кунац. - По-моему, они все были вполне здоровы.

– Ну-ну! - сказал Виктор. Он ощутил некоторое беспокойство и даже остановился. - Ты что же, хочешь меня уверить, что там не было прокаженного? С черной повязкой, весь в черном…

– Это никакой не прокаженный! - с неожиданной запальчивостью сказал Бол-Кунац. - Он поздоровее вас…

Впервые в этом мальчике обнаружилось что-то мальчишеское и сейчас же исчезло.

– Я не совсем понимаю, куда мы идем, - помолчав, сказал он прежним серьезным до бесстрастности тоном - Сначала мне показалось, что вы направляетесь домой, но теперь я вижу, что мы идем в противоположную сторону.

Виктор все стоял, глядя на него сверху вниз «Два сапога - пара, - подумал он. - Все просчитал, проанализировал и деловито решил не сообщать результата. Так он мне и не расскажет что здесь было. Интересно, почему? Неужели уголовщина? Нет не похоже. Или все-таки уголовщина? Новые, знаете ли, времена. Чепуха, знаю я нынешних уголовников…»

– Все правильно - сказал он и двинулся дальше - Мы идем в гостиницу я там живу.

Мальчик, прямой, строгий и мокрый, шагал рядом. Преодолев некоторую нерешительность, Виктор положил руку ему на плечо. Ничего особенного не произошло - мальчик стерпел. Впрочем, он, вероятно, просто решил, что его плечо понадобилось в утилитарных целях, как подпорка для травмированного.

– Должен тебе сказать, - самым доверительным тоном сообщил Виктор, - что у вас с Ирмой очень странная манера разговаривать. Мы в детстве говорили не так.

– Правда? - вежливо спросил Бол-Кунац. - И как же вы говорили?

– Ну, например, этот твой вопрос у нас звучал бы так: «Чиво?»

Бол-Кунац пожал плечами:

– Вы хотите сказать, что это было бы лучше?

– Упаси бог! Я хочу только сказать, что это было бы естественнее.

– Именно то, что наиболее естественно, - заметил Бол-Кунац, - менее всего подобает человеку.

Виктор ощутил какой-то холод внутри. Какое-то беспокойство. Или даже страх. Словно в лицо ему расхохоталась кошка.

– Естественное всегда примитивно, - продолжал между тем Бол-Кунац. - А человек - существо сложное, естественность ему не идет. Вы меня понимаете, господин Банев?

– Да, - сказал Виктор. - Конечно.

Было нечто удивительно фальшивое в том, как отечески он держал руку на плече этого мальчика, который не мальчик. У него даже заныло в локте. Он осторожно убрал руку и сунул в карман.

– Сколько тебе лет? - спросил он.

– Четырнадцать, - рассеянно ответил Бол-Кунац.

– А-а…

Любой мальчик на месте Бол-Кунаца непременно заинтересовался бы этим раздражающе-неопределенным «а-а», но Бол-Кунац был не из любых мальчиков. Его не занимали интригующие междометия. Он размышлял над соотношением естественного и примитивного в природе и обществе. Он жалел, что ему попался такой неинтеллигентный собеседник да еще ударенный по голове…

Они вышли на Проспект Президента. Здесь было много фонарей, и попадались прохожие, торопливые, согнутые многодневным дождем мужчины и женщины. Здесь были освещенные витрины и озаренный неоновым светом вход в кинотеатр, где под навесом толпились очень одинаковые молодые люди неопределенного пола в блестящих плащах до пяток. И над всем этим сквозь дождь сияли золотые и синие заклинания: «Президент - отец народа», «Легионер Свободы - верный сын Президента», «Армия - наша грозная слава»…

Они по инерции шли по мостовой, и проехавший автомобиль, рявкнув сигналом, загнал их на тротуар и окатил грязной водой.

– А я думал, тебе лет восемьдесят, - сказал Виктор.

– Чиво-чиво? - противным голосом спросил Бол-Кунац, и Виктор облегченно засмеялся. Все-таки это был мальчик, обыкновенный нормальный вундеркинд, начитавшийся Гейбора, Зурзмансора, Фромма и, может быть, даже осиливший Шпенглера.

– У меня в детстве был приятель, - сказал Виктор, - который затеял прочитать Гегеля в подлиннике и прочитал-таки, но сделался шизофреником. Ты в свои годы, безусловно, знаешь, что такое шизофреник.