НФ: Альманах научной фантастики 22 (1980)

Дениз царственно выплыла из беседки. Нефертити бы да се плечи.

А через час она прибежала, даже не прибежала, а прискакала на одной ноге, и с радостным визгом поволокла его на кухню; поначалу он никак не мог уяснить себе причину ее восторгов и лишь некоторое время спустя понял, что ведь это первая картошка, сваренная ею собственноручно. Дениз становилась маленькой хозяйкой, и Артем с отвращением поймал себя на попытке сравнять ее с Одри Хепберн из "Римских каникул", когда она в роли наследной принцессы неозначенной страны варит свою первую и последнюю в жизни собственноручную чашку кофе.

После обеда они снова разошлись по своим беседкам, а когда начало темнеть, Дениз на рабочем месте не оказалось, вероятно, ей уже надоело и она решила воспользоваться своей привилегией несовершеннолетней. Артем нашел ее на тахте, с поджатыми ногами и иголкой в руках. Его единственная праздничная рубашка из индийского полотна, аккуратно четвертованная, была разложена на столе.

– Ты с ума сошла, Дениз. Что ты сделала с моей рубашкой?

– А? Вам жалко?

– Да нет, но все-таки…

– Вы чересчур любопытны, - и принялась разрезать рукава на длинные полосы.

Она провозилась весь вечер, что-то напевая себе под нос. Наконец торжествующе объявила:

– Конец!

– Премиленький сарафанчик. Узнаю в воланах собственные рукава. Надеюсь, ты не собираешься его сейчас, при мне, примерять?

Дениз покраснела.

– Ох, извини меня, дурака. Наша полуденная беседа напомнила мне, что ты все-таки француженка.

– Я не вижу связи…

– У меня почему-то сложилось представление, что француженка обязательно должна говорить двусмысленности, раздеваться в присутствии посторонних мужчин, целоваться с первым встречным и на все отвечать неизменным "о-ля-ля!".

– Вы насмотрелись дешевых фильмов, - грустно констатировала Дениз. Я даже не сержусь. Но если мы здесь будем жить… м-м… надолго, то я хотела бы иметь des draps, простыни. Это можно?

– Разумеется. А ты что, их тоже будешь резать?

– Зачем? Я буду спать. Провести целую неделю не раздеваясь… Мне просто стыдно.

– Ничего, можешь меня не стесняться.

– Мне стыдно перед собственным платьем. Оно есть мое единственное.

– А это, новое?

– Мой бог, это платье для ночи!

Теперь настала очередь смутиться Артему. Чтобы скрыть это, он ткнулся носом в шкаф.

– Держи наволочки… и это… и это… не надушено, ты уж извини… Я кретин! - радостно объявил он. - У меня же лежит Фимкин надувной матрац. Всю жизнь мечтал спать на балконе.

– Разве один - не страшно?

– Глупышка, нас тут берегут как зеницу ока. А дверь я закрою неплотно, если что - крикнешь меня.

Он вылез на балкон, и было слышно, как он там возится с матрацем и велосипедным насосом. Через некоторое время его окликнули.

– Что тебе, детка?

Дениз не ответила, и он догадался, что надо к ней подойти.

Она уже устроилась на ночь, и Артем невольно улыбнулся, увидев свою рубашку, с отрезанными рукавами и воротом, непомерно широким для Дениз.

– Нефертити в мужской сорочке. Картина!

Она подняла на него глаза, не принимая его шутки:

– Доброй ночи.

– Спи, детка.

Он наклонился и поцеловал ее в лоб.

На балконе было совсем не холодно. Артем перекинул свои вещи через перила, блаженно вытянулся и стал глядеть вверх. Чернота подземелья нависла над ним.

– Юп! - позвал он шепотом.

Слева, за перилами, что-то мелькнуло.

– Вы довольны нами, Юп?

– Да, - так же тихо донеслось из темноты. - А вы?

– Вполне. Хотя вспоминать - это не такое уж легкое дело, как можно было ожидать.

– Ты жалуешься?

– Нет.

– Тебе еще что-нибудь нужно?

– Мне - нет. Но я боюсь, что для Дениз всего этого будет мало.

– Что же ей нужно еще?

– Игрушки.

– Хорошо.

Он заснул незаметно для самого себя и проснулся только тогда, когда рассвело. Он потихонечку оделся и перелез через перила на землю. Он уже собирался обогнуть дом и войти в него через дверь, чтобы таким образом бесшумно проникнуть в кухню, но в этот момент до него донесся приглушенный вскрик Дениз. Одним прыжком он перемахнул обратно через перила и ворвался в комнату.

Стопка плоских разноцветных коробок высилась от пола до самого потолка, а возле нее, голыми коленками на полу, стояла Дениз. Вся комната была затоплена какой-то золотистой пеной, и Дениз подымала эту пену и прижимала к своему лицу. При виде Артема она вскочила и, крикнув что-то на своем языке, подняла над головой столько этого прозрачного пенного золота, сколько могло удержаться у нее на ладонях; потом она закружилась, и медовые невесомые струи с шелестом обвились вокруг нее. Артем подошел, потрогал пальцами, - гибкая синтетическая пленка, усеянная бесчисленными блестящими пузырьками.

– Получила-таки игрушку, - добродушно проворчал он.

– Мой бог, "игрушку"! Вы знаете, что мне хочется сказать при виде всего этого?

– Знаю: о-ля-ля!

– Вот именно. О-ля-ля!

– Сказала бы лучше спасибо.

– О, это мне в голову не пришло. Я… un cochen de lait, свинка. Кто мне все это подарил?

– По всей вероятности, Юп.

– Откуда здесь негр?

– Почему "негр"? Это наш хозяин.

– Юп - имя для прислуги, а не для хозяина, разве нет? Но все равно. Она бросилась к балконной двери, распахнула ее и крикнула: - Мерси, мсье Юп!

– Ну вот ты и ведешь себя, как француженка из дешевого фильма: вопишь "о-ля-ля" и выбегаешь полураздетая на балкон.

Дениз только пожала плечами:

– А мсье Юп не очень стар?

– Кажется, не очень. Но хватит восторгов. Завтракать и - на работу.

– А когда будет… м-м… воскресенье?

– Считай сама, вчера был понедельник.

Дениз надула губки.

– Но, учитывая твой детский возраст и заботы по дому, я устанавливаю тебе рабочий день до обеда.

– О-ля-ля! - закричала Дениз. - Да здравствует безработа!

– Во-первых, безработица. Во-вторых, только частичная, а, в-третьих, ты с этим "о-ля-ля" уже пересаливаешь. Смотри, как бы я не поверил, что до сих пор ты притворялась и только при виде этих тряпок стала самой собой.

Дениз шевельнула ноздрями, как маленькая антилопа, и сердито заявила:

– Я буду одеваться.

– Понятно. Это значит, что я должен варить кофе. Но учти, что с завтрашнего дня ты будешь делать это сама - не в целях ликвидации безработицы, а на предмет привития трудовых навыков.

За завтраком Артему пришло в голову захватить с собой в беседку стопку бумаги. Рисовал он недурно, и дело пошло веселее.

– Среди древних наскальных рисунков центральной Африки встречалось изображение человека в прозрачном шлеме, см. рис. номер двадцать три. Правда, дальнейшие исследования показали, что это всего-навсего тыква, см, рис. номер двадцать четыре.

И все в таком роде.

А вечером, вернувшись в свой домик, он испытал легкое головокружение. Все стены, окна и двери были задрапированы серебристо-серыми, кремовыми и вишневыми тканями, на столе - хрустящее полотно, достойное банкета в Версале.