НФ: Альманах научной фантастики 21 (1979)

Розовый и пухлый прибегал на коротких ножках и любовался красно-фиолетовым цветком. Он догадывался, что цветок пахнет зноем, и если солнце имеет запах, то это запах чертополоха. Все же он хотел понюхать цветок, но малый рост не позволял этого сделать. Он хотел попробовать чертополох на вкус, но мешали колючки. И тогда розовый и пухлый убегал по делам, оставляя на сизой от росы траве зеленую полоску следа.

Так он привычно пришел ранним утром и увидел цветок и на нем золотистую стрекозу.

– Кто ты? - спросила прекрасная стрекоза.

– Кто я? Не знаю, - горестно ответил розовый и пухлый.

– Но ведь каждый кто-то есть, - сказала стрекоза. - Посмотри, у тебя мокрое пузо оттого, что ты бегаешь по росе. Хочешь, я буду звать тебя поросенком?

– А что, - сказал бегущий по росе. - Мне это нравится".

– М-да, - молвил Сатон после долгой паузы.

– Нет ни слова о киберах, - сказал Телесик. - Хотя я допускаю, что золотая стрекоза - это все же киберстрекоза.

– Не фонтан, а? - спросил один из социологов, почесывая животик.

– А чего? - сказал второй. - Сказка - это за гранью даже наших возможностей. Попробуй сочини. Я, например, не берусь…

– Мне нравится! - решительно сказал Алешка, и социологи уважительно замолчали. - Вообще, мне нравится Нури Метти как личность. Мотивирую: он активен, добр и смел. Это то, что нам нужно. У него много хороших качеств…

– Например? Юморр, - подсказал ворон.

– И это тоже.

– Он набил морду леопарду. Он подавил здоровый кусательный инстинкт реликтового животного. Вот доказательство, - жестяным голосом сказал кибер, поправляя повязку на мурлах зверя. Леопард замурлыкал басом.

– Диспетчер ИРП свидетельствует, что Нури не хотел этого, но был вынужден…

– Я думал, - перебил вундеркинда Нури, - что вас интересуют мои знания.

– Знания! Кого сейчас удивишь знаниями, - сказал щенячий меняла. Характер - вот что для нас основное. Индивидуальность, сохраняемая даже в чрезвычайных обстоятельствах. Непохожесть, но и готовность подчинить себя общим интересам. Лично я поставил бы вам пятерку, ибо мне понравилось, как вы торговались со мной из-за браслета. Знаете, это слюнтяйство "ах, мальчик, отпусти собачку", мне оно не по нутру.

– Мы анализировали поступки Нури Метти со дня вручения ему повестки, сказал один из социологов. - И сравнили с записями в кодовом браслете. Он всегда оставался самим собой. Он такой, какой он есть. Он естествен.

Рахматулла вышел из состояния нирваны.

– Люди, - сказал он, оглядывая окружающих. - Я вернулся к действительности, и она прекрасна. Я прочту вслух то, что заслужил Нури, один из нас, и да заслужит это каждый из нас. Слушайте.

Он взял из рук Нури деревянную табличку, показал ее всем и прочитал:

– Во имя будущего. Диплом. Экзаменационная комиссия при океанском филиале ИРП, сознавая свою ответственность перед человечеством, сим разрешает Нури Метти занимать должность воспитателя в дошкольных учреждениях планеты Земля.

И все звезды будут точно старые колодцы со скрипучим воротом. И каждая даст мне напиться…

Антуан де Сент-Экзюпери

Медленно наступал вечер - прозрачный и тихий вечер Солы. На поверхности мутного, непрозрачного моря, широко разметнувшегося в трехстах метрах под нами, разгорались слепящие блики. Прищурившись, я смотрел на огромный диск Мю, висящий над чуть выпуклым, кипящим горизонтом. Завтра улетаем. Завтра. Я стоял у прозрачной стены диспетчерской и просто смотрел.

У меня за спиной почти беззвучно раскрылась дверь. Я выждал секунду и спросил;

– Ну?

Тяжелые шаги прошаркали к столу, и после паузы смертельно усталый голос сказал:

– Пришлите еще кофе в диспетчерскую…

Я обернулся.

Он уже громоздился в кресле - огромный, ссутулившийся, с обвисшими коричневыми щеками Дрожащая рука его в ожидании висела над столом.

По столу шаркнула искра, и большая, вкусно дымящаяся чашка возникла там, где ее ожидали. Но его рука не шевельнулась, словно он забыл и о кофе, и о ней.

Да, подумал я, он надеялся, что я ошибся. Тогда все было бы просто. Три недели, с первого своего дня пребывания на Соле, когда он узнал от меня, что произошло, он надеялся, что я ошибся. И по мере проверки он загонял эту надежду все глубже, старался подавить, не обращать на нее внимания - не смог…

– Все так, - сказал он.

Я ничего не почувствовал. Надежды уже не было.

– Время вероятной биолизации с учетом фактора мутагенной подкормки… порядка возраста Вселенной, - медленно сказал он.

Я отвернулся. Диск Мю распухал, становился рыжим, тонкие лезвия облаков распороли его натрое, и эти лоскутья, осколки катастрофы, обрывки мира медленно рушились в пылающее море.

Смешно, подумал я. Каких-то два века назад человечество, ютившееся на Земле, было уверено, что оно не одиноко. Стоило создавать надпространственные средства коммуникации, чтобы убедиться в обратном… чтобы понять исключительность, уникальность, быть может, жизни вообще.

– Дельта тэ порядка сорока семи - пятидесяти миллионов лет, - сказал я.

Он покачал головой.

– У меня получилось шестьдесят.

Я пожал плечами.

– Впрочем, это неважно, конечно, уже неважно… да.

– Сроки ликвидации защитного облака ты не считал?

– Н-нет. Я не успел, я только этим… А ты?.

– При равном напряжении ресурсов не меньше пятидесяти лет, - сказал я.

– Это уже бессмысленно.

Мы помолчали. Да, думал я, защиту мы ставили тридцать лет. Большего человечество не в силах было сделать, это максимальное напряжение и максимальный темп, мы смогли это лишь потому, что верили мы успели. Мы успели поставить защиту в срок, за три месяца до встречи Солы с выбросом из Ядра, и двадцать семь миллиардов людей твердо уверены сейчас, что спасли эту планету. И себя. Своих потомков, которые смогут наконец стать не одинокими.

– Странно, - сказал он вдруг. - Как-то пусто… пропал стержень или пружина, что ли… и непонятно, что теперь. Знаешь, ведь, наверное, так будут чувствовать все…

– Наверное, - согласился я. - И это - страшнее всего.

– Ты думаешь?

– Да. После такого краха всегда наступает период равнодушия.

– Все то ты всегда знаешь заранее…

Мы дружили еще с детства. Потому то именно он прилетел сейчас. Это стало неписаной традицией - если инспектор допускал ошибку или оплошность или просто что-то становилось непонятно - на контроль посылали его друга. Посторонний был способен проявить снисходительность, но друг не мог унизить ею.

Прижав кулаки к щекам он медленно мотал головой из стороны в сторону.

– Пыль растеклась на сотни тысяч кубических астроединиц - проговорил он. - Не собрать.

– Не мучь себя, - сказал я. - Я ведь не сидел сложа руки пока ты проверял…