НФ: Альманах научной фантастики 19 (1978)

– Понимаешь, сын, - отец заговорил медленно, подбирая слова, - я намеренно отдал тебя в класс Астахова. Верность цели - вот чему ты должен у него поучиться. Целеустремленность Игоря Константиновича всегда вызывала уважение, все знали о его судьбе, о его странном желании найти зерно истины в ложных идеях. Знали, что Астахов ищет не просто любую здравую идею, но вполне определенную: новый способ полетов к звездам. Он не стал космонавтом. И решил, что без громоздких машин, без звездолетов и генераторов Кедрина достигнет звезд. Пешком.

Очень давно у Астахова были помощники, лаборатория. Были даже энтузиасты новой науки - из молодых футурологов. Но среди всех методов работы Астахов выбирал только неверные. Это было нечто вроде научного знахарства. Знаешь, как это выглядело? С утра Астахов собирает летучку, сам садится в углу, держит в руках сброшюрованные данные за прошедший день.

«Что это такое? - говорит он и сам отвечает. - Это анкеты по опросу "Бытовая химия через десять лет". Кто же так работает? Здесь все верно! Что мне делать с этими бумагами?»

«Как же быть? Фальсифицировать результаты опросов?» - недоумевают сотрудники.

«Конечно! - кричит Астахов. - Вы должны неправильно вести опрос, должны тенденциозно подбирать группы. Заведомо неверно обрабатывать материал. Понимаете? Мне нужны СОВЕРШЕННО НЕПРАВИЛЬНЫЕ данные! «Отношения между Астаховым и его сотрудниками ухудшались. Люди привыкают к стереотипу поведения. Астахов ломал любые стереотипы, и ребята не выдерживали. А однажды Астахов собрал ребят и сказал:

«Пора прощаться. Я сделал глупость, когда организовал лабораторию. Лаборатория - это принятая в науке форма объединения ученых, и поэтому она противоречит эрратологии. Прощайте».

И ушел… Сложный это характер, Ким, - глубокий ум, обширные знания, верность мечте и странный способ ее достижения. Таков Астахов, твой новый учитель…

Перед уроками Ким решил посмотреть лекцию по биологии. Но у пульта обучающей машины стояла Ольга, и Ким понял, что занятий не получится.

– Ты не работаешь? - не очень вежливо спросил Ким.

Ольга пожала плечами:

– Не люблю заниматься одна. Неинтересно.

– Вчера я говорил с отцом об Игоре Константиновиче, - выпалил Ким неожиданно для самого себя.

– И что же? - отозвалась Ольга с напускным равнодушием.

– Отец говорит, что это ненаучный подход. Из ничего и не получишь ничего.

– Это не отец твой сказал, а еще Шекспир, - сказала Ольга с неожиданным презрением. - Что ты знаешь, чтобы судить папу? Он лучше всех!

Ольга присела на кончик стула, и губы ее мелко задрожали. Ким не знал, что делать, а Ольга едва проговорила сквозь слезы:

– Ты думаешь… легко… быть ошибкой?

Астахову вовсе не нравилась Лена. Он не мог сделать более неудачного выбора. Высокая, пышноволосая студентка-лингвист, она любила веселиться - до упаду, путешествовать - на край света, а работать - до крайней степени усталости. В то время Астахов уже понимал, что для создания истинной эрратологии необходима полная систематика ошибок: глубокий анализ неудач любого рода. И он признался Лене в любви. Отказ он занес в картотеку «Личные ошибки» под первым номером. После восемнадцатого номера Лена сдалась.

Конечно, их брак был ошибкой. Но первые месяцы все шло как нельзя лучше: на какое-то время Астахову удалось увлечь жену идеями эрратологии. Лена помогала ему систематизировать сведения о научных ошибках, которые поступали к Астахову со всех концов Земли. Они провели нескончаемый медовый месяц, разъезжая по материкам и странам, встречаясь с неудачниками, терзая их каверзными вопросами. Но, насмотревшись на молодых и старых неудачников, Лена однажды поняла, что нет никакой смены впечатлений: все они на одно лицо, все одинаково реагируют на вопросы, дают почти одинаковые ответы. И ей стало скучно.

Они начали ссориться - чаще и чаще. Родилась Оля, и это тоже было ошибкой, потому что из-за дочери они продолжали жить вместе, мучая Друг друга одним своим присутствием.

Однажды утром Лена ушла. Не сказала ни слова, но оставила записки, просто исчезла: жизнь по теории ошибок была вовсе не такой радужной, какой казалась вначале. Только тогда Астахов понял, что успел полюбить свою веселую строптивую жену. На добрых полгода он забросил эрратологию: ездил с Ольгой по Земле без всякой видимой цели, дочь стала для него единственным смыслом жизни. Если бы Лена вернулась…

Через полгода он пришел в себя. Записал в картотеку «Личные ошибки»: ушла жена. И принялся за работу,

– Папа любил комбинировать идеи в разных сочетаниях, - Ольга водила пальцем по матовой поверхности контрольного экрана, Кима она будто и не замечала, разговаривала сама с собой. - Он программировал данные, и машина синтезировала из ошибок новые идеи. Папа не специалист по межзвездным полетам. Он обращался к экспертам, и ему говорили: что за бред… А однажды… Однажды мы встретили маму.

Астахов крепко держал дочь за руку, будто думал, что она бросится к матери, исчезнет вместе с ней, Лена не изменилась: озорной блеск в глазах, высокая прическа, из-за которой Лена казалась старше на несколько лет.

…В кафе было уютно: столики, похожие на панцири черепах, кресла-улитки. На стенах изображения океана. Ольга забралась в кресло, свернулась клубочком, чувствовала, что отцу предстоит нелегкий разговор, и старалась не попадаться на глаза.

– Я звонила тебе, - сказала Лена, - это было год назад. Хотела сказать… Потом раздумала - зачем мешать твоим планам?

– Ты искала меня?

– Да. Хотела сказать, чтобы ты не считал ошибкой все, что было. Мне так нравилось, а я всегда поступала по-своему.

– Оленька, пойди погляди на кальмаров, - сказал Астахов. Ольга не пошевелилась в кресле, будто ее и не было.

– Хочу, чтобы ты понял, - продолжала Лена. - Многое из того, что ты считал ошибкой, - истина. Для меня истиной была любовь - ты записал ее на карточку под индексом «личные неудачи». Эти крабы на стенах - парень, который их рисовал, считал, наверно, что за три тысячи километров от океана людям будет приятно посидеть в клешне краба и пить сок из раковины улитки. Понимаешь? Ошибок нет вообще - все зависит от точки зрения.

Астахов молчал. Ерунду говорила Лена. Есть критерий для оценки ошибок

– мир, в котором мы живем. Но в чем-то Лена была права. В чем-то малом, в очень важном малом. Додумать это.

– Мой рейс, - сказала Лена.

– Киев, - повторил Астахов слова диктора.

– Нет, - Лена усмехнулась. - Не хочу заставлять тебя ошибаться. Киев

– только пересадка… Знаешь, Игорь?.. Вспомни софизм о критском лжеце. Разве ты не похож на него? Если эрратология не ошибочна, то она истинна, а если она истинна, то она не отвечает своей цели, и значит, она ошибочна…