Гарри Гаррисон - Пропавший лайнер

– Тогда нам всем крышка. Но и эта сладкая парочка отправится к праотцам. Я с большим удовольствием расстреляю их сам.

– Хорошо. Вы сможете остаться с ними? У нас очень мало людей, слишком мало, чтобы держать под контролем такой большой корабль. Мы будем благодарны вам за помощь.

– Помощь? Да это же счастье. Оставьте меня здесь и ни о чем не волнуйтесь. Больше я не буду выполнять приказы этой швали.

– Хорошо. На заре мы вас сменим. Вы нам понадобитесь, когда мы будем брать немцев. Они – следующие на очереди.

Клаусу не нравилось, когда в его товарищей стреляли. Он этого навидался на Восточном фронте, который по ходу войны все больше превращался в кровавую скотобойню. Он не испытывал жалости к врагам, этим славянам-недочеловекам, и сам убил их немало. На Восточном фронте пленных не брали. Ни те, ни другие. Быстрой победы не получилось, и после второй, а особенно третьей зимы пошла война на истребление. Из тех, кто начинал войну, в роте Клауса осталось лишь несколько человек, потом ранили и его, отправили в тыл, госпиталь. По выздоровлении поручили охрану доктора Вилгуса, что в итоге и спасло ему жизнь. И поныне он охранял доктора...

Но ему не нравилось, когда в его товарищей стреляли. Если бы он остался один и смог заснуть, все, наверное, вышло бы иначе. Но его поместили в маленькую каюту вместе с раненым Фрицем, и сон не шел. Раненый, которого накачали морфием, громко стонал во сне. Вот эти стоны плюс тяжелое дыхание и не давали Клаусу заснуть. И теперь он лежал, заложив одну руку под голову, с очередной сигаретой в другой. Корабль по-прежнему кренился, опускался и поднимался на волнах, и качка определенно не способствовала сну. Клаус собрался приложиться к бутылке, но передумал. Решение не из лучших.

Этот чертов чех и его толстомясая лесбиянка. Они подстрелили славного немецкого парня, чуть не оставили его одноруким и теперь думают, что им за это не придется расплачиваться. Клаус на своем веку повидал достаточно ран, чтобы знать, что полностью рука уже не восстановится. Может, этот толстяк-врач и сохранит ее, но она или не будет гнуться, или просто повиснет, как плеть. Бедняга Фриц будет стыдиться своего увечья, а девушки будут над ним смеяться. Эти двое искалечили жизнь хорошему, доброму немцу. И им нельзя отомстить. Вилгус запретил. Сказал, что главное – это корабль с оружием.

Что ж, теперь кораблю с оружием ничего не угрожает. Клауе затушил сигарету и перекинул ноги через край кровати. За оружие заплачено бриллиантами. А теперь пора заплатить и за рану Фрица. Бизнесу это не помешает. Чеху хватит ума никому ничего не говорить. Но первой получит свое женщина, потому что стреляла именно она. Клаус завязал шнурки, надел пиджак. Отделать такую суку – одно удовольствие. И опять же никто ничего не узнает, потому что не будет ни синяков, ни крови. Но ей будет больно, очень больно. Он широко улыбнулся при этой мысли и открыл чемодан. Часть металлического каркаса осталась у него в руках, когда он оторвал обшивку. Металлический стержень с заостренным концом. Он сделал его сам. Вещь удобная и как оружие, и как фомка, если возникала необходимость открыть запертую дверь. Сучка свое получит, это точно. Он сунул стержень под пиджак, открыл дверь каюты.

– Я отомщу за тебя, Фриц, – пообещал он раненому.

Коридоры пустовали, о пассажирах, запершихся в своих каютах, напоминал только слабый запах блевотины. Огибая угол, он чуть не столкнулся со стюардом, спешащим с подносом в руках.

– Извините, сэр.

– Все нормально.

– Я бы не советовал выходить на палубу, сэр. Там мокро и ветрено. Опасное место.

– Я и не собираюсь. Уснуть не получилось, вот и подумал, а не выпить ли мне. Какие-нибудь бары еще работают?

– Скорее всего «На траверзе», это на юте. Полуночники обычно собираются там.

– Благодарю вас. Дорогу я найду.

Клаус вызвал лифт, который долгое время не спускался. Клаус терпеливо ждал, это он умел. Но поднялся не на ту палубу, где находился бар: ехал не за выпивкой.

Еще один пустой коридор. Он остановился перед дверью каюты Аурелии Ортикелы, достал из-под пиджака стальной стержень. Посмотрел направо, налево. Никого. Остальное заняло лишь секунду. Прежде чем выйти из своей каюты, он внимательно осмотрел замок, резонно полагая, что они одинаковые по всему кораблю. Нашел слабое место: на три дюйма ниже ручки. Оставалось только вставить в зазор заостренный конец стержня и нажать.

Действительно, с замком проблем не возникло. Клаус быстро проскользнул в дверь и закрыл ее за собой. Он помнил, что Фриц и Хейнрих отметили, что женщина блестяще владеет оружием. Оставалось только надеяться, что она не спит с пистолетом в обнимку. Тем не менее одной рукой он поднял стержень над головой, а второй нащупал выключатель. Если б она держала пистолет в руке, то нажала бы на спусковой крючок в тот самый момент, когда стержень опустился бы ей на голову. Риск, конечно, но Клаус любил рисковать, без этого жизнь становилась очень уж скучной.

Свет вспыхнул, Клаус отпрыгнул в сторону, а рука со стержнем начала опускаться по широкой дуге. Но удара он не нанес: кровать пустовала. Не нашел он Аурелию и в ванной.

И что сие могло означать? Она сидит в баре? Верилось с трудом, все-таки глубокая ночь. Тогда где она? В каюте чеха, ответ напрашивался сам собой. Может, они решили держаться вместе: легче отбиться в случае нападения. А может, лежат в постели и трахаются. Вот уж незабываемое зрелище, улыбнулся Клаус.

На столике у кровати лежала Библия. Он взял ее, оторвал плотную обложку. Наконец-то эта книга на что-то сгодилась! Закрывая дверь, сунул обложку между ней и косяком, с силой потянул дверь. Обложка держала не хуже сломанного замка. Для постороннего глаза каюта была закрыта, как и остальные: ему не хотелось привлекать внимания к пустой каюте с распахнутой дверью до того, как он не закончил свои дела.

Конечно, Клаус понимал, что с двумя справиться будет сложнее, но его это не пугало. Подойдя к двери, прислушался, но в каюте царила тишина. Решил, что сломает замок, ворвется в каюту, на ходу зажжет свет и, бросившись на пол, откатится в сторону, чтобы не получить пулю, если Ортикела успеет схватиться за пистолет.

В точности выполнил задуманное и, уже падая на пол, увидел, что на кровати никого нет, более того, она даже не расстелена.

– Какого черта?.. – вырвалось у него.

Он не знал, что и думать. Закрыл дверь, прошелся по пустой каюте. Что тут происходило? На столе стояла бутылка «Сливовицы». Он открыл ее, глотнул из горлышка, скривился. Какая гадость! Так где Хвоста и женщина? Их нет ни в ее, ни в его каютах. Да, все это очень подозрительно. Клаус это чувствовал, об этом говорила ему интуиция. По его спине вдруг пробежал холодок. Надо немедленно поставить в известность доктора Вилгуса! Дверь каюты Хвосты он также закрыл за обложку от Библии и поспешил к лифту. Нажал на кнопку вызова и, пока ждал кабину, решил сделать еще одну остановку, прежде чем идти к доктору. Заглянуть к уругвайцам и попросить врача спуститься к раненому Фрицу. Порушенный сон уругвайцев его нисколько не волновал. Он-то бодрствует, нечего спать и им.