Гарри Гаррисон - Мир на колесах

– Хорошая идея, – сказал Отанар.

– О, нет, я не могу. Это пока невозможно...

– Это приказ, и ты должна повиноваться, – последовала улыбка, и через секунду все они смеялись.

Гизо схватил тряпку и протер перед ней кресло. Отанар подвел ее и установил кресло так, чтобы она могла легко доставать до педалей. При выключенной тяге она осторожно надавила на тормоза и акселератор и покрутила баранку. Она уже знала принцип действия всех приспособлений.

– Смотри, как это просто, – сказал Ян. – Сейчас поставь на задний ход и чуть отъедь вспять, – она была бледна.

– Это совсем другое. Я не смогу.

– Почему?

– Ты понимаешь. Это твоя работа.

– Ты хочешь сказать, что она только для мужчин?

– Да, видно, так.

– Тогда попробуй. Ты уже неделю выполняешь мужскую работу, та и другие девушки, и мир от этого не перевернулся.

– Хорошо, я попробую.

Она сказала это вызывающе – да это и было вызовом. Привычное менялось, и ей нравились перемены. Не услышав ни слова указаний, она завела движитель, отсоединила автопилот и сделала все необходимое, чтобы подготовить движитель к работе. Затем, все еще осторожно, она включила заднюю скорость и чуть подала движитель назад. Затем, когда она вновь заглушила движитель, все успокоилось.

Когда они вновь тронулись в путь, все были в наилучшем расположении духа, отдохнувшие и довольные. И это было хорошо, потому что худшая часть пути была на подходе. Инженеры, строившие дорогу, делали все, от них зависящее, чтобы обойти естественные препятствия на планете. Дорога, насколько это возможно, отстояла от прибрежных горных барьеров обоих континентов. Переход через горы осуществлялся посредством туннелей. Дорога большей частью огибала берега, проходя по морским насыпям. По поднятой цепи островов – перемычке, отсоединившей два континента. Дорога шла, как по позвонкам.

Но было одно препятствие, которое нельзя было обойти. Рано или поздно, Дорога должна была пересечь барьер тропических джунглей. В южной части континента было вечное пылающее лето при температуре воздуха чуть ниже точки кипения воды это были джунгли ада.

Дорога вновь ненадолго зашла на континент, пройдя через горную гряду. Танки находились в тридцати часах впереди и трудились над расчисткой Дороги, так что Ян получал доклады об обстановке. Но, как всегда, реальность отличалась от описаний. Туннель спускался под пологим углом; лучи фар движителя вспахивали на склонах скал и Дороге. Там были буквы, навеки врезанные в поверхность самой Дороги, они прочитали: МЕДЛЕННО. МЕДЛЕННО – повторялось вновь и вновь. Покрышки вздрагивали, проезжая по шрамам букв. Когда пылающая пасть туннеля появилась впереди, поезда плелись со скоростью в 50 километров в час.

Деревья, лианы, побеги, листья – джунгли взорвались жизнью. Дорога была здесь двухсотметровой ширины, вдвое против обычного. И все же джунгли одолевали ее, словно растительная жизнь сражалась с солнечным светом. За четыре года со времени последнего переезда деревья по обе стороны протянули длинные ветки, требуя света. Многие из них вытянулись настолько, что повалили на Дорогу родительские деревья. Некоторые погибли и стали основой для других побегов и лиан, а некоторые, чьи корни были все еще закреплены в джунглях, преуспели и поднялись выше по сравнению с прежним положением. Там, где деревья не закрыли Дорогу, вьюны и лианы, и иные толщиной в метр и более, переползли через освещенные солнцем пространства.

Танки вступили в битву с деревьями: черные останки их побед вытянулись вдоль Дороги по обе стороны. Сначала плавильные пушки, чьи жерла исторгали языки пламени, стирали перед собой любую преграду. Затем лезвия бульдозера расчищали тропу, достаточно широкую для его гусениц; следующие танки расширяли ее, раздвигая головешки. Сейчас поезда медленно продвигались среди почерневших обломков, местами еще дымившихся. Это было кошмарное зрелище.

– Это ужасно, – сказала Элжбета. – Ужасно на это смотреть.

– Не надеюсь тебя этим утешить, – сказал Ян. – Но это только начало. Худшее впереди. Конечно это всегда опасно, даже когда мы переезжаем в обычное время. А в этом году мы опаздываем. Очень опаздываем.

– А будет ли какое-нибудь изменение? – спросила она.

– Не уверен. Но если и будут перемены, то только к худшему. Если бы только сохранились хорошие записи! Я не могу найти ничего из того, что осталось от первопоселенцев планеты. Все ленты начисто стерты. Есть, конечно, журналы всех рейсов, но они мало чем полезны. Технические замечания и расстояния от каждой стоянки. Но никаких личных дневников. Я полагаю, что когда каждую пару лет приходилось сниматься с места, все, что кажется лишним, странным, выбрасывается. Поэтому у меня нет надежных фактов – только чувства. Меня утомляет эта весна.

– Я не понимаю этого слова.

– Его нет в языке. Нет такого понятия. На более нормальных планетах существует четыре сезона по температурным зонам. Зима – холодное время, лето – теплое, промежуток между ними, когда все согревается, называется весной.

Элжбета покачала головой и улыбнулась.

– Это несколько странно понять.

– На этой планете есть нечто немного похожее. На краю зоны сумерек существуют жизненные формы, приспособившиеся к более холодному окружению. У них там есть экологическая ниша; и они неплохо живут до возвращения весны. Когда это случается, распускающаяся жизнь возвращается и становится нишей для адаптировавшихся к холоду форм. Там все едят и всех едят, так что борьбы за новый источник питания – это что-то просто свирепое.

– Но ты не можешь быть уверен...

– Я не уверен – я даже надеюсь, что приходится бояться этого. Скрести пальцы и надейся, что удача нас не оставит.

Но так не получилось. Первая перемена выглядела достаточно невинной. Маленькое случайное столкновение, не играющее особой роли. Лишь одну Элжбету, похоже, это вывело из равновесия.

– Животные... кажется, они не знают о машинах. Они выходят на Дорогу и гибнут, перебегая ее.

– Мы ничего не сможем поделать. Не смотри, если тебе это не нравится.

– Я должна смотреть. Это входит в мои обязанности. Вот взгляни, маленькие зеленые существа с оранжевыми лентами, коих здесь, по-видимому, множество, выходят из джунглей.

Ян уже заметил их – сначала отдельных, потом группами, все больше и больше. Они были похожи на бесстыдные пародии на земных лягушек, выросших величиной с котов. Рябь их движения, казалось, сопровождала их, когда они приближались резкими толчками, прыжками.

– Миграции, возможно, – сказал он. – Или кто-нибудь за ними гонится. Это неприятно, но они не могут нам помешать.

Или могут? Сказав эти слова, Ян почувствовал беспокойство краешком памяти. Что это было? Но любое сомнение служит предупреждением. Он включил контроль скорости и опустил акселератор, затем взял микрофон.