Геннадий Гор - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 27

Фог ввалился в убежище с полным мешком банок. Дышал хрипло и тяжело, бросил в угол мешок, автомат и уселся рядом на матрасе, опершись о серую, с разводами сырости стену. Всегда он напоминал Алику взведенную пружину. Даже сейчас, в позе отдыха. Не очень высокий, плотный, но гибкий на изумление. Черты лица аккуратно вылеплены, а взгляд серых глаз такой стремительный, быстрый, что не всегда поймаешь их цвет.

— Веда, помоги-ка, — сказал Фог, неуклюже шевельнув плечом, и Алик понял, что на этот раз не все прошло гладко.

С готовностью подбежала Веда, принялась разматывать заскорузлую тряпку на руке Фога. Тот сидел спокойно, терпел и дернулся только раз, когда присохший конец повязки оторвался от раны.

— Ничего, ничего, — успокаивающе бормотала Веда с выражением хлопотливой заботы на маленьком, сморщенном личике. Осторожно отерла сукровицу, потрясла над раной банкой с присыпкой и ловко перебинтовала руку наново. — И где тебя угораздило?

Она не спрашивала, просто приговаривала, не женское это дело, Фог все равно не станет отвечать. Да если и ответит, что с того? Места этого Веда все равно не знает, никогда там не была и не будет. Доставать пищу — забота мужчин.

Опираясь на палку, прихромал Увиц, раскрыл шелестящую, потертую на сгибах карту, вытащил аккуратно очиненный карандаш.

— Фог, ты что, новую точку обнаружил?

— Она меня обнаружила, — мрачно сказал Фор.

— Давай-ка мы ее на карте нарисуем, пока не забыл.

Фог криво усмехнулся, покосился на раненое плечо:

— Теперь не скоро забуду. И как я ее проворонил, не пойму!

Вытянув негнущуюся левую ногу, Увиц устроился рядом с ним:

— Ну рассказывай, где точка.

— У портовых складов, — показал Фог. — Так резво палит, словно только вчера установили.

— У портовых складов? — Увиц разыскал нужный участок карты. — А где, до газгольдеров или уже после?

— После, после, — сказал Фог, — с той стороны я все точки как свои пять пальцев знаю.

Они сосредоточенно склонились над картой. Веда сразу отошла в другой угол, чтоб не мешать мужчинам.

Кроме Увица с Ведой да Алика обычно в этот час в убежище никого не было. Мужчины промышляли в городе, женщины с детьми уходили к реке — узкому мутноватому потоку, зажатому в каменных боках набережных. Тут вылавливали мелкими сетками всякую речную мелюзгу — тощих, почти прозрачных рыбешек и рачков-октоподов. В это время года от жары уровень воды в речушке сильно падал, рыбу и рачков с известными допущениями можно было употреблять в пищу, не опасаясь отравиться какой-нибудь химической дрянью, смываемой с территории разрушенных заводов дождевой влагой.

Увиц наконец закончил разбираться с Фогом и поплелся наверх, на свое привычное место у окна третьего этажа с хорошим обзором до самой площади реформатора Лотта. Веда принялась разбирать мешок Фога.

— Ого! Солонина в банках! — восхищенно сказала Веда. — Ну и молодец ты, Фог.

Солонины в банках в убежище было полно. Просто Веда всегда старалась сказать или сделать что-нибудь приятное для окружающих. Она добрая, Веда, за это к ней хорошо относились все обитатели убежища, хотя из-за врожденного уродства и слабости от нее было мало толку. Алик тоже очень скоро привык к постоянному мельканию ее скрюченной, сухой фигурки, участливым звукам голоса и ласковым, осторожным касаниям маленьких рук. В первые дни Веда буквально не отходила от матраса Алика, меняя ему повязки и тряпки с примочками. Если бы не она, Алик так скоро не поднялся бы.

Снаружи донеслась далекая пулеметная очередь, потом еще и еще.

— Пустое, — хмыкнул Фог, не раскрывая смеженных век, — это пулеметное гнездо у вокзала, я его по голосу узнаю. Уже все гнилое насквозь, палит в белый свет без причины каждое утро. Алик, расскажи что-нибудь. Ну про то, как там за городом.

Алик понимал, что Фог просит просто так, от скуки, но отказываться не стал. «Пусть слушает, — думал Алик, — когда-нибудь они привыкнут к этому и, может быть, поверят когда-нибудь. Даже если просто заинтересуются — уже хорошо».

— Ну расскажи, Алик, — попросил еще раз Фог, — чего без толку сидеть.

— Хорошо, — согласился Алик — Если идти все время в одну сторону, то город рано или поздно кончится. Не будет больше домов и улиц, пулеметных точек и артиллерийских позиций. Город кончится, и перед тобой откроется огромное ровное пространство, а вдали будут видны белые вершины гор, Там, перед горами, начинается лес.

— Это что, я забыл? — спросил Фог. Ему было так же скучно, но он продолжал соблюдать правила игры.

— Лес — это когда вместе растет много деревьев.

— Тогда это парк, — возразил Фог. — Увиц, когда был молодой, пару раз побывал в парке. Правда, деревьев там вроде уже не было, пни одни.

— Лес гораздо больше парка. В сотни и тысячи раз.

Фог не выдержал и усмехнулся. Он-то прекрасно знал, что никакого леса на свете нет, что сразу за городом начинаются обширные минные поля, замаскированные в сухой земле пулеметные дзоты и бункеры с огнеметами. И все это тянется невесть сколько, а если и существует предел, то все равно толку от того никакого, потому что наверняка вместо мин и пулеметов есть еще какие-нибудь радости. От открытых пространств Фог добра не ждал.

— А там в лесу никто не стреляет? — спросила Веда. Она пристроилась рядом и внимательно слушала. Единственная из всех обитателей убежища, она любила слушать Алика и, кажется, немного верила ему.

— Никто. Некому там стрелять. Да и не для чего. В лесу от ветра шумят листья, кричат птицы, и все-таки там всегда настоящая тишина.

Старушечье лицо Веды сделалось мечтательным.

— Как хорошо! — вздохнув, сказала она.

Тут Фог не удержался.

— Ну, предположим, — иронически произнес он, — этот твой лее существует. Но что там делать людям? Чем питаться? Может, там есть заводы биомассы? Или продовольственные склады?

— Нет, — согласился Алик, — заводов в лесу нет и складов, вероятно, тоже. Но насчет еды все не так сложно. Ведь когда-то и в городе заводов не было.

— Вот тут ты не прав, — торжествующе рассмеялся Фог. — Раньше заводов было раз в пять больше, это и Веда тебе подтвердит. Странный ты, Алик. Лес какой-то… А ведь когда я тебя в убежище притащил чуть живого, ты и разговаривать по-нашему не умел, бормотал что-то непонятное, бредил. В бреду все и придумал.

Кто и как притащил его в убежище, Алик не помнил. Память обрывалась вместе с тем взрывом на разбитом шоссе, у самой границы города. Конечно, улетать на флаере от посадочного модуля было ошибкой. Нужно было ждать помощи там, в лесу, вдалеке от этого сумасшедшего полуразрушенного, агонизирующего города с его автоматическими пулеметными гнездами, неизвестно кем поставленными, никому не нужными, но исправно действующими десятки лет, роботами-снайперами, минными ловушками и прочими гадостями вечной войны ни с кем, войны ни за кого и ни за что, причины и смысл которой давно утеряны, давно забыты даже самыми старыми обитателями города.