В мире фантастики и приключений. Выпуск 9. Белый камень Эрдени. 1982 г.

Виталий. Ну уж извините! На этот случай у меня есть железный принцип: подальше от поющих камней. Вообще от камней!

– Владимир Александрович! Вы?

Она была в сером платье, в котором ходила прежде на лекции. Теперь оно, наверно, было домашним.

– По-моему, мы на "ты",- напомнил Володя.

– На работе-нет. Ведь вы ко мне как начальник?

Надя училась на четыре курса младше, и, когда после распределения появилась в его лаборатории, они оба приняли вдруг официальный тон.

– Начальников я на порог бы не пускал,-ответил он теперь.

– Тогда входи. Я сейчас…

Пропустив его в комнату, она поспешно удалилась, Было слышно, как в ванной льется вода.

Володя не был здесь года три. Или больше?… Диван стоял, как раньше-у окна. И мир крыш за окном, как раньше, влезал вовнутрь, раздвигал стены, звал к себе… Статья Откинса валялась раскрытая под подоконником.

"Итак, мы показали, что выводы Надежды Веселовой содержат ошибку, и открытие русских, касающееся дискретности времени, оказалось, к сожалению, всего лишь дешевой сенсацией. Впрочем, за автором остается возможность нам ответить…" - в сотый раз прочел Володя.

Последние четыре слова были подчеркнуты. И оттого, что она подчеркнула их неровной синей чертой, ему сделалось как-то легче.

"Ну кто, в конце концов, этот Откинс? - спросил он себя.- Видный американский ученый, математик? Да.

Но ведь не господь же он бог, в самом деле!" Статья Откинса пришла только вчера, а Надина дискретность времени касалась совсем новых областей математики, так что даже крупные специалисты не могли пока судить, кто прав. Это знала пока только сама Надя.

"Вот сейчас она войдет и скажет, что все это чушь, что американец просто врет",- говорил себе Володя,

Но она не входила, а в ванной что-то булькало. И он со смутной неловкостью вспомнил, что ведь, кажется, неприлично врываться вот так после десяти… Однако Надина работа наделала в прошлом году столько шума… Он должен был узнать, прав ли Откинс. Ждать до утра он не мог. И потому стоял теперь в Надиной комнате в одиннадцатом часу вечера и слушал, как она, наконец, закрывает в ванной воду…

Пять минут назад она впустила его и сказала: "Входи…" Она сказала: "Входи", а ей бы надо было сказать просто: "Все в порядке!" или уж выложить сразу: "Ох, знаешь, американец прав!" Неужели он прав? Сейчас она войдет и скажет…

– Я долго? Извини!-сказала Надя.

Она вошла, держась рукой за косяк. Рука была влажная, с закатанным рукавом. И это почему-то вселило надежду. "В конце концов, с чего я взял, что Откинс непременно прав?"-удивился он. Кисть ее руки была розовая, а локоть белый и, наверное, теплый…

– Знаешь,- произнесла она,- я решила бросить математику.

Комната, свет лампы, Надя у дверного косяка - все это постепенно возвращалось откуда-то издали. "Что? хотел переспросить Володя.-Что?" Но слова ее висели в воздухе, становились невыносимо реальными: "Я решила бросить математику". Так. Значит, Откинс все-таки прав…

Володя нагнулся. Поднял статью. Сунул ее в карман.

И ему казалось, он слышит, как Откинс там торжествует.

Значит, она согласилась с Откинсом. Или, может быть, нашла ошибку сама, еще до статьи. Вот почему она была в последнее время такая нервная…

– Это решено. Я собиралась сказать тебе раньше, - услышал он.

Значит, ошибку нашла она сама. Значит там действительно была ошибка…

Володя сделал в Надиной работе один раздел по теории вероятности-это была его специальность. Остальные расчеты она делала сама. И это была очень новая область… Он помнил все сорок конечных уравнений. Но, значит, там все-таки была ошибка, раз она так…

Сегодня утром он сидел в своем кабинете перед двумя молчащими телефонами, Сидел и представлял себе Надю со статьей Откинса: как она достает статью из конверта, проглядывает…

– Владимир Александрович, я хотела сказать вам…услышал он.

Как жаль, что не принято закрываться в кабинете на ключ.

– Слушаю вас, Станислава Мстиславовна.

– Мне говорили, что в связи с делом Надежды Андреевны у лаборатории будут крупные неприятности.

– С делом? Что вы имеете в виду?

– Разумеется, это ее пресловутое открытие… Сенсационные выводы, поспешная публикация. И когда после этого доказано, что это всего лишь простая, чуть ни арифметическая ошибка…

– Это не доказано.

– Да?

– Уверяю вас.

– Владимир Александрович! Я так рада!… А я не спала всю ночь, все думала: "Бедная Надюша! Понятно, почему она стала такая нервная…" Я просто больна была от огорчения. Вы меня вылечили, Владимир Александрович… И у дирекции не будет причин к недовольству… Я так рада… В самом деле…

– Извините, Станислава Мстиславовна,-сказал Володя.- Я спешу.

Спешить ему было некуда. Просто осточертела уже эта комяата с легко открывающейся дверью и молчащими телефонами…

А ведь статья Откинса пришла только вчера. И в институте она имелась как будто только в двух экземплярах. Один он запер в стол, в самый, нижний ящик. А другой послал Наде.

– Доброго здоровья, Владимир Александрович!

"Ну вот, опять не успел выскочить",-подумал Володя.

– Здравствуйте, Евгений Петрович.

– Извините, что задержу. Я хотел поинтересоваться насчет Надежды Андреевны.

– Да?

– Надежда Андреевна, как вы знаете, позволила себе всенародно объявить, что я вот уже двадцать лет жую одну и ту же жвачку… одну и ту же, видите ли, жвачку прописных истин… Ей, видите ли…

– Это очень неприятная история,- перебил Володя.- Но ведь это было так давно. Мы все принесли вам тогда свои извинения. Но я еще раз прошу вас извинить Надежду Андреевну, она сожалеет…

– Не стоит труда. Она сказала, видите ли, что не любит дураков…

– Она сказала это вам?

– Не мне. То есть не прямо мне. Но я…

– Вы хотите, чтоб я переговорил с ней?

– Уже не хочу. Я понял причину ее повышенной нервозности. Я только хотел получить от вас подтверждения. Это правда?

– Что именно?

– То, что она опубликовала неверные выводы и поставила всех нас в пренеприятнейшее положение. Видите ли, ложный результат-и все это ради минутной славы!… Подумать только!

– Между прочим, Евгений Петрович, работу Веселовой подписал к публикации именно я, как начальник лаборатории, так что…

– Ради бога, дорогой Владимир Александрович!… Вы так еще молоды. Вы были введены в заблуждение… Я далек от мысли…

– А перед этим работу одобрил Ученый совет, членом которого являетесь и вы, Евгений Петрович.

– Лично я на этом заседании не присутствовал. Сие отмечено в протоколе.