В мире фантастики и приключений. Выпуск 3. 1964 г.

– Пять.

– А до этого?

Крепс пожал плечами:

– Вы же знаете не хуже меня.

– Учились?

– Учился.

– Итак, двадцать пять лет - насмарку. Но ведь вам, для того чтобы что-то собой представлять, нужно к тому же стать математиком, кибернетиком, биохимиком, биофизиком, короче говоря, пройти еще четыре университетских курса. Прикиньте-ка, сколько вам тогда будет лет. А сколько времени понадобится на приобретение того, что скромно именуется опытом, а по существу представляет собой проверенную жизнью способность к настоящему научному мышлению?

Лицо Крепса покрылось красными пятнами.

– Так вы считаете?..

– Я ничего не считаю. Как помощник, вы меня вполне устраиваете, но помощник сам по себе мало стоит. В науке нужны руководители, исполнители всегда найдутся. Обстановочка-то усложняется. Чем дальше, тем больше проблем, проблем остреньких, не терпящих отлагательства, проблем, от которых, может быть, зависит само существование рода человеческого. А жизнь не ждет. Она все время подстегивает: работай, работай, с каждым годом работай все больше, все интенсивнее, все продуктивнее, иначе застой, иначе деградация, а деградация - это смерть.

– Боитесь проиграть соревнование? - спросил Крепс.

Насмешливая улыбка чуть тронула тонкие губы Леруа:

– Неужели вы думаете, Крепс, что меня волнует, какая из социальных систем восторжествует в этом лучшем из миров? Как всякий честный наемник, я просто верен знаменам, под которыми сражаюсь.

– Тогда говорите о судьбе Даномаги, а не всего человечества и признайтесь заодно, что…

– Довольно, Крепс! Я не хочу выслушивать заношенные сентенции. Лучше скажите, почему, когда мы восстанавливаем человеку сердечную мышцу, регенерируем печень, омолаживаем организм, то все в восторге: это человечно, это гуманно, это величайшая победа разума над силами природы. Но стоит нам забраться чуточку поглубже, как типчики вроде вас поднимают визг: ах! ученому инверсировали память, ах! кощунственные операции, ах!.. Не забывайте, что наши опыты стоят уйму денег. Мы должны выпускать отсюда по-настоящему работоспособных ученых, а не омоложенных старичков, выживших из ума.

– Ладно, - сказал Крепс, - может быть, вы и правы. Не так страшен черт.

– Особенно когда можно дать ему мозг ангела, - усмехнулся Леруа.

Раздался звонок таймера.

– Двадцать минут, - бесстрастно сказала сестра. Крепс подошел к машине:

– На матрице контрольной программы нули.

– Отлично! Отключайте генераторы. Подъем температуры - градус в минуту. Пора снимать наркоз.

Огромный ласковый мир вновь рождался из недр небытия. Он был во всем: в приятно холодящем тело регенерационном растворе, в тихом пении трансформаторов, в горячей пульсации крови, в запахе озона, в матовом свете ламп. Окружающий мир властно вторгался в просыпающееся тело, великолепный, привычный и вечно новый мир.

Кларенс поднял голову. Две черные фигуры в длинных, до пят, антисептических халатах стояли, склонившись над ванной.

– Ну, как дела, Кларенс? - спросил Леруа.

Кларенс потянулся:

– Восхитительно! Как будто снова родился на свет.

– Так оно и есть, - пробормотав Крепс.

Леруа улыбнулся:

– Не терпится попрыгать?

– Черт знает, какой прилив сил. Готов горы ворочать.

– Успеете. - Лицо Леруа стало серьезным. - А сейчас - под душ и на инверсию.

"Кто сказал, что здоровый человек не чувствует свое тело? Ерунда! Нет большего наслаждения, чем ощущать биение собственного сердца, трепет диафрагмы, ласковое прикосновение воздуха к трахеям при каждом вдохе. Вот так, каждой клеточкой молодой упругой кожи отражать удары бьющей из душа воды и слегка пофыркивать, как мотор; работающий на холостом ходу, мотор, в котором огромный неиспользованный резерв мощности. Черт побери, до чего это здорово! Все-таки за пятьдесят лет техника сделала невероятный рывок. Разве можно сравнить прошлую регенерацию с этой? Тогда, в общем, его просто подлатали, а сейчас… Ух, как хорошо! То, что они сделали с Эльзой, - просто чудо. Только зря она отказалась от инверсии. Женщины всегда живут прошлым, хранят воспоминания, как сувениры. Для чего тащить с собой этот ненужный балласт! Вся жизнь в будущем. Каста бессмертных, неплохо придумано. Интересно, что будет после инверсии? Откровенно говоря, последнее время мозг уже работал неважно, ни одной статьи за этот год. Сто лет - не шутка. Ничего, теперь они убедятся, на что еще способен старина Кларенс. Отличная мысль - явиться к Эльзе в день семидесятипятилетия свадьбы обновленным не только физически, но и духовно…

– Хватит, Кларенс. Леруа вас ждет в кабинете инйерсии, одевайтесь! - Крепс протянул Кларенсу толстый мохнатый халат.

Вперед, назад, вперед, назад пульсирует ток в колебательном контуре, задан ритм, задан ритм, задан ритм…

Поток электронов срывается с поверхности раскаленной нити и мчится в вакууме, разогнанный электрическим полем. Стоп! На сетку подан отрицательный потенциал. Невообразимо малый промежуток времени, и вновь рвется к аноду нетерпеливый рой. Задан ритм, рождающий в кристалле кварца недоступные уху звуковые колебания, в десятки раз тоньше комариного писка.

Немые волны ультразвука бегут по серебряной проволочке, и металлический клещ впивается в кожу, проходит сквозь черепную коробку. Дальше, дальше, в святая святых, в величайшее чудо природы, именуемое мозгом.

Вот она - таинственная серая масса, зеркало мира, вместилище горя и радости, надежд и разочарований, взлетов и падений, гениальных прозрений и ошибок.

Лежащий в кресле человек глядит в окно. Зеркальные стекла отражают экран с гигантским изображением его мозга. Он видит светящиеся трасы микроскопических электродов и руки Леруа на пульте. Спокойные, уверенные руки ученого. Дальше, дальше, приказывают эти руки, еще пять, миллиметров. Осторожно! Здесь сосуд, лучше его обойти!

У Кларенса затекла нога. Он делает движение, чтобы изменить позу.

– Спокойно, Кларенс! - Голос Леруа приглушен. - Еще несколько минут постарайтесь не двигаться. Надеюсь, вы не испытываете никаких неприятных ощущений?

– Нет. - Какие же ощущения, когда он знает, что она совершенно лишена чувствительности, эта серая масса, анализатор всех видов боли.

– Сейчас мы начнем, - говорит Леруа. - Последний электрод.

Теперь начинается главное. Двести электродов подключены к решающему устройству. Отныне человек и машина составляют единое целое.

– Напряжение! - приказывает Леруа. - Ложитесь, Кларенс, как вам удобнее.

Инверсия памяти. Для этого машина должна обшарить все закоулки человеческого мозга, развернуть бесконечной чередой рой воспоминаний, осмыслить подсознательное и решить, что убрать навсегда, а что оставить. Очистка кладовых от старого хлама.