Дмитрий Колодан - Жизнь чудовищ (сборник)

– А почему бы и нет, – сказал он пустой комнате, криво улыбаясь. Его охватила радость, смешанная со стыдом. Он представил себе Люду, как она возбужденно подпрыгивает на берегу лужи, тревожно и счастливо улыбаясь, переживая за школьников – сама похожая на школьницу, милую и озорную. Артур вдруг понял, что Людочка ждет его на площади – возможно, уже не первый раз. Он выскочил из дома, натягивая на ходу куртку, в страхе, что новое чувство может угаснуть так же быстро, как и вспыхнуло. Артур не был уверен, что ему позволят участвовать в соревновании еще раз, но прятаться он больше не будет. Это просто свинство – прятаться. У людей праздник, а он сидит над бутылкой и исходит завистью и злобой.

Туманные улицы были пусты. Несколько раз звуки, доносящиеся с площади, утихали, задавленные домами, и Артур каждый раз замирал в испуге, хотя и понимал, что соревнование не может закончиться так быстро. Наконец он добежал до последнего поворота; неожиданно громко грянул оркестр, и Артур уперся в спины людей, стоящих в проходе между трибунами.

Отчаянно работая локтями и подпрыгивая, он наконец смог встать так, чтобы видеть лужу. Его сторонились, но Артур, охваченный энтузиазмом, не обращал на это внимания. На берег лужи выходила девочка с двумя косичками – из-под синей куртки сияла белизной блузка, красные сапожки были почти не запачканы, бледное личико дрожало от подавленных слез. «Только по щиколотку засосалась, – вздохнули рядом с Артуром, – жаль, хорошая девочка». Распорядитель уже объявлял следующего конкурсанта. Артур увидел Люду – она стояла на противоположной трибуне, держа за рукав закаменевшего лицом Ивана Петровича. Артур вдруг понял, что сейчас произойдет, и ему стало душно. Люди снова показались рыбами, но теперь Артур был одной из них и чувствовал, как его вмораживает в общую массу. Грянул стартовый пистолет, Вова решительно ступил в лужу; уже на первом шагу жидкая глина хлынула в его сапоги, но мальчик продолжал брести. Отойдя от берега на пару метров и провалившись уже по пояс, он остановился. Губы его шевелились, и вокруг Артура зашелестели: «Рыбка-рыбка, засоси… – Вова провалился по шею, светлая макушка покачивалась вверх-вниз, как поплавок, – и назад не отсоси!» Завороженный шепот зрителей превратился в торжествующий рев, хлынувший в уши Артура грязной водой. Он понял, что видит сейчас Вова; это было до того отвратительно, что Артура вырвало прямо на спину стоящего впереди мужчины – но тот, зачарованный зрелищем, ничего не заметил.

Артур осторожно попятился и побежал к дому. Никто его не окликнул.

Артур торопливо кидал вещи в раскрытый чемодан, валявшийся на кровати. Сладкая мечта превратилась в простое и ясное решение. Он уедет, не попрощавшись и избежав вопросов. Именно сегодня это будет просто – надо только дождаться, пока горожане разбредутся по домам и начнут готовиться к вечернему празднованию. Сесть в первый же поезд, – и прощай, город О., навсегда; прощай, запах рыбы и канализации, прощай, вечный туман, прощайте, мутные лужи, скрывающие кошмары. Артур улыбнулся. Пусть Людочка ждет на площади – она славная девушка, но он встретит еще многих и, может быть, найдет любовь, не отравленную жалостью. Где-то стоит поезд, готовый отвезти его к свободе и простому человеческому счастью, и Артур наконец готов купить на него билет.

Вспомнилось, как однажды он по совету Ивана Петровича пошел в церковь. Проходя через двор, купил у темной старухи свечку и держал ее на виду, поднимаясь к двери, – как будто восковая палочка была пропуском, который непременно нужно кому-то показать. В прохладной полутьме, испещренной точками зажженных свечей, Артуру стало не по себе. Лицо священника, бледное и рыхлое, не понравилось Артуру; он сосредоточился на словах и тут же покрылся холодным потом – «небеси» и «еси» отчетливо складывались в проклятую считалку. Артур задом выполз за дверь, едва не загремев по ступенькам, и долго стоял под дождем, глубоко дыша, выталкивая из легких запах ладана, который отдавал рыбой. Так провалилась единственная попытка приблизиться если не к людям, так хотя бы к Богу.

Сборы подходили к концу, оставалось только заглянуть на кухню. На столе обнаружился забытый пакет с минтаем; рыба уже подтаяла, от нее пахло весенним туманом, смешанным с вонью мокрой клеенки. Артур брезгливо вышвырнул подтекающий пакет в окно; одна рыбина вывалилась, не долетев до форточки, и шлепнулась под ноги, забрызгав тапочки. Он поспешно вышел в коридор и прикрыл за собой дверь. Чемодан был еще наполовину пуст, и Артур понимал, что оставшееся место предназначено для чего-то очень важного – только не мог вспомнить, чего именно. Наконец, хлопнув себя по лбу, он раскрыл антресоли. В углу притулился объемистый пакет угловатых очертаний. Артур сунул его на дно чемодана и захлопнул крышку.

Выйдя из подъезда, Артур глубоко вдохнул густой влажный воздух и огляделся. Только сейчас он понял, что совершенно не представляет себе, где находится вокзал: ему ни разу не приходилось ни уезжать из города О., ни встречать приезжих. Артур растерянно завертел головой и увидел спешащего к нему Ивана Петровича – он махал рукой, будто просил подождать. За Иваном Петровичем семенила Люда. Уехать по-английски не получилось.

– Куда собрался? – еще издали закричал Иван Петрович. Люда цеплялась за его рукав, путаясь в каблуках.

Артур пожал плечами.

– Уезжаю, – ответил он, дождавшись, пока они подойдут поближе.

– Артур, ты чего? – удивленно спросила Люда.

– Придумаешь тоже, – подхватил Иван Петрович. – Р-р-романтик, блин. Пошли!

– Куда? – с недоумением спросил Артур.

– К мэрии, конечно, – ответил Иван Петрович и возмущенно добавил: – Мы тебя ждали, ждали, а ты вон чего…

Артуру попятился, почувствовав, как слабеют колени. Только сейчас он заметил в руках у Людочки и Ивана Петровича желтые нейлоновые прыгалки.

– А это еще зачем? – спросил Артур, сам не понимая, что имеет в виду.

– А это мы тебя душить будем, если не пойдешь, – ответила Люда, небрежно помахивая прыгалкой. В этот момент она была как никогда похожа на резвую, чуть порочную школьницу. Артур испугался: такие скакалки не продавались в «Романтике», а значит, припрыгали из другого города, а может, даже и из другой жизни, в которой, как почувствовал Артур, его и правда могли средь бела дня придушить детской игрушкой. Он заупирался, сжимая вспотевшими руками чемодан, и Иван Петрович подтолкнул его в спину.

– Иди-иди, не позорься! – добродушно сказал он.

Артур затравленно огляделся, ища помощи, но улица была пуста. «Перед банкетом чистятся», – злобно подумал он и замахнулся, пытаясь ударить Ивана Петровича чемоданом по голове. Тот ловко подставил локоть, прикрываясь.