Юрий Невский - Космонавты Гитлера. У почтальонов долгая память

И все-таки дача сгорела. Она не занялась, не вспыхнула – и пламя, пусть даже и в мгновение ока, – не распространилось повсюду.

Хотя было и так, и эдак… Но в целом: она сгорела.

Так же, как руководитель страны вывел дзеновский коан, не так давно прокомментировав гибель атомной подводной лодки

она утонула

дача сгорела

последними из пекла, проверив, не забыли кого? – и успев прихватить со стола то, что осталось целым от пиршества, ловко выпрыгнули двое неразлучных индейцев, Синицын и K°зырев. Огненная метла, взметнувшаяся до небес, хотела смести удивленные звезды, высыпавшие в черных прогалах неба. С длящимся стоном-треском рухнула крыша. На лицах ребят, отбежавших на безопасное расстояние, играли зловещие отблески. Никто не знал, что делать. Просто стояли и смотрели.

«М-да… пятнадцать республик, пятнадцать сестер, зажгли на поляне огромный костер!» – почему-то брякнул Корпусов среди гула разбушевавшейся стихии.

«Я тебе сейчас зажгу… фонарь под глазом! Всю дорогу светить будешь», – грозно предупредил Шатко.

Их было точно – пятнадцать, всех, кто приехал к ней на день рождения (а Ольга Туртанова притворилась больной и не поехала; с ней Ксения и Светка – тоже придумали отговорки).

Все произошло слишком быстро… В какой-то момент показалось – пахнет чем-то горелым. Но в разгар праздника никто не придал значения. Вдруг свет погас, музыка смолкла, все погрузилось во тьму. Дом словно подрагивал от странной вибрации. Непонятный шорох нарастал сверху, все началось с чердака. В том месте, где над лестницей крышка люка – вызрело ослепительно переливающееся око… С багровыми прожилками, бешено вращающимся зрачком. Во мраке бродило и ворочалось чудовище, огненный циклоп! Сгусток накалился, от него побежали дымные змейки, потянулись шипящие струи… Что-то лопнуло с оглушительным треском, посыпались яркие искры, взмыл девчоночий вой. Многие ничего толком так и не поняли. Дом, покачнувшись, вышвырнул их наружу…

– Ну, блин… зажигательные танцы! – вякнул Вербаков из-за спин одноклассников.

– Да, реальная тусовка, – поддакнул Хлопунов.

– Фейерверк получился… зашибись! – добавил Синейнин.

Останавливались, съезжали с дороги машины. Подходили люди из поселка. Ребята позвонили сразу с мобильников, но не могли толком объяснить, где это находится, как подъехать. Их переключили на ближайшее отделение милиции и пожарную команду.

– Подумаешь, дача, – разумно рассудила Лена. – Четыре стены. Зато мы все живы.

Располосовав тьму лезвиями мигалок, подкатила милицейская коробочка. Никонова взяла на себя общение с представителями правопорядка.

Верно-верно-верно…

У Нади в такт стучали зубы. Таня и Оксана поддерживали ее с двух сторон… да не ее совсем! Как это бывает, нелепости громоздились, доводя до абсурда происходящее, но никто не замечал этого. И девчонки громоздили на нее, старались, чтобы не свалился в грязь, подсаживали ей на спину большущего, едва не в ее рост, плюшевого медведя, дорогущий подарок от всех ребят. Она отбивалась и не понимала, при чем здесь медведь? До медведя ли сейчас? Они что, с ума посходили?! Девчонки же успокаивали ее, умоляли не сходить с ума, не запачкать, главное, замечательного медведя! У него приделаны лямки, можно носить как рюкзак. Всей своей синтетически-блестящей тушей он умильно, если смотреть со стороны, вскарабкался на нее, приобнял лапами за шею. Она еще должна тащить какого-то медведя! В руках, к тому же, держала на привязи два больших розовых воздушных шара… с ними ничего не случилось ни из-за искр, ни из-за суеты, ни из-за суматохи.

Их какой-то ненастоящий, театральный картонный домик вспыхнул в одну секунду. Не зря говорят… «артисты погорелого театра»!

– Конечно, если сейчас что дорого стоит, так это земля в Подмосковье, – сказал кто-то. – А дом тебе молдаване хоть какой сляпают за две недели. Да самый настоящий дворец, только покажи на картинке.

«Почему молдаване? – переспросил голос, не то обидевшегося, не то возгордившегося за молдаван. – А может, белорусы с украинцами?»

– Вон и таджики подошли.

– И Казахстан подтянулся…

По закраинам поляны толклись группами – и каждая обсуждала происходящее на своем языке (приезжие рабочие – основное население престижного поселка). Они постоянно что-то здесь строят, охраняют, обихаживают роскошные коттеджи новых хозяев, сумевших скупить участки у прежних обедневших владельцев. Но интернациональные бригады старались не покидать свой сумрак ввиду приехавшей милиции.

Никонова как раз вступила в перепалку с кем-то из милицейских чинов, раздавался ее резкий пронзительный голос. Стражи порядка пытались выяснить, кто же хозяин? И что это за молодежная банда, не они ли сами поджигатели, хулиганы? От пожарных на разведку примчался ярко-красный уазик, моргал мигалками, шевелил усами антенн, размышляя, звать ли своих на подмогу? Наконец, появившийся великолепный брандмайор, потоптавшись подле жалкого для него зрелища догорающего домика, разочарованно плюнул в добегающие до его ног и робко гаснущие пред огнеборцем слабые дымные змейки.

– Да что там тушить… и тушить уже нечего, – шмыгал носом Чешнак, специально выделенный Наде в помощь как верный оруже… точнее, цветоносец. Растопырив руки, насколько мог, он стоял рядом, прижимая к себе охапку подаренных букетов. Цветы впитывали огненные блески, хотели ими напиться, кивали тяжелыми головами, склоняясь к Надиному плечу. Из-за цветов и Чешнака не видно. Синхронно подшмыгивая своему приятелю, долговязый Рудулис, которому поручено следить за подарками, то и дело ронял на землю блестящие наборы в розовых бантиках, диски, книги… и еще сто пятьдесят неизвестных коробочек, что выскальзывали из его неуклюжих пальцев

ты Надюх если в следующий раз танцевать будешь

тьфу-тьфу-тьфу не дай бог конечно

то землетрясение случится наверное

высказался из-за спин ребят неизвестный «доброжелатель», она не поняла кто. Ну и пусть… ведь все это сегодня ради нее! Праздник удался на славу! И еще эти огни… она давно ждала этого… Сцена. Цветы. Зрители в темноте. Беспощадный свет рампы. А где же те невесомые золотистые феи, что перепархивали в лучах света? Остов дома догорал. Бился в агонии, ворочался дикий зверь, разметав лохмотья вздыбленной шкуры, рыча смрадной пастью – и не хотел умирать, рассыпая искры, тараща угли слепящих ненавистью глаз.

Еще более усугубляя нелепость происходящего, ее мобильник затрепыхался пойманной рыбкой в кармане куртки. По определителю незнакомый номер.

– Надя? Надежда?! Это Аратюнян говорит, – голос неизвестного выдержал паузу, чтобы его признали. Будто все только и мечтают, чтобы им позвонил какой-то Аратюнян!