Юрий Никитин - Человек, изменивший мир (сборник 1973)

В «Фотолюбителе» она купила пачку цветной фотобумаги.

В довершение всего она успела вскочить в отходивший троллейбус. Обычно же она ждала его минут двадцать. Какой-то юноша мгновенно уступил ей место и стыдливо отвернулся к окну. Вероятно, один из ее «хвостистов».

По лестнице она взбегала вприпрыжку. До прихода мужа оставалось достаточно времени: можно приготовить ужин и даже привести в порядок комнату. К ним собирались зайти с визитом Волховские со своим чадом.

На лестничной площадке четвертого этажа стоял мужчина. Он встретил ее странно напряженным взглядом. Ему было за сорок, одет прилично, но что-то в его облике настораживало.

— Наталья Алексеевна? — спросил он скорее утвердительно, чем с вопросом.

— Да, — ответила она, — меня зовут Наталья Алексеевна.

— У нас к вам серьезный разговор, — сказал мужчина, и его глаза блеснули. — Позвольте представиться. Иосиф Давыдович Гальперин. Доктор медицинских наук. Вот мои документы.

Наталья Алексеевна не взглянула на протянутые бумаги.

— Согласитесь, — сказала она, — все это несколько странно..

— Согласен, — Гальперин позволил себе слегка улыбнуться. — Даже очень странно. Но вы все поймете. Нам, то есть в данном случае мне, необходимо поговорить с вами. Это очень серьезно.

Наталья Алексеевна посмотрела на крохотные часики.

— В таком случае… через два часа вернется с работы мой муж… и мы охотно выслушаем вас.

— Я понимаю, — сказал Гальперин. — Но не стоило бы откладывать наш разговор. Не пугайтесь. Да, все это очень странно. Вы ведь гуманитарий. У вас исследования ведутся в пыли архивов, тихо и спокойно. А вот мы…

У него было умное и почему-то печальное лицо. Лицо все понимающего и все прощающего человека.

— Хорошо, — она вдруг решилась неожиданно для самой себя. — Пойдемте в комнату.

Ее сломило слово «исследование». Чуть ли не каждый день газеты сообщают о победах в той или иной области медицины. Ставятся удивительные эксперименты. Правда, непонятно, какое отношение может иметь она к медицине.

Они сели в комнате друг против друга. Гальперин заметно нервничал и, видимо, не знал, с какого конца начать. Глаза его мерцали странным зеленоватым светом. И от этого всего Наталью Алексеевну охватило нехорошее предчувствие.

— Скажите, — вдруг выпалил Гальперин, — вы хотели бы стать матерью вундеркинда? Гениального ребенка?

Наталья Алексеевна пожала плечами.

— Я уже имею двоих детей. Витю и Галочку. Мне этого вполне достаточно.

— Вы меня не поняли. Не вундеркинда. Не ребенка, который, став взрослым, превратится в заурядность. Я имею в виду нормального ребенка, который вырастет и станет гением. Гением!

— Простите…

— Знаю, это кажется бог знает чем. Но наши расчеты абсолютно правильны. Ваш будущий ребенок будет иметь КИ, равный ста двадцати единицам! А знаете ли вы свой КИ? Он равен всего-навсего двадцати двум. У вашего мужа — двадцати четырем. Не обижайтесь, у меня тоже не столько, сколько хотелось бы. Тридцать семь. А ведь меня считают очень одаренным человеком. Талантливым. А теперь сравните — сто двадцать!

Наталья Алексеевна не знала, что ответить.

— А теперь мы подошли к самому щекотливому, — сказал Гальперин и нахмурился. Куда и подевалась его горячность. Горящие глаза фанатика погасли, на щеках образовались складки, лоб прорезали крупные морщины.

— Будь мы абсолютно похожи на папу или маму, — сказал он вяло, — эволюция на Земле давно прекратилась бы. Совершенно… И счастью, есть еще изменчивость. Есть кроссинговер. Во время мейоза некоторые гомологичные хромосомы попарно сближаются друг с другом и коньюгируют. Обмениваются аналогичными участками. Хромосома разрывается. Обрывок ее вместе с оторвавшимися генами переходит в другую гомологичную хромосому…

Для Натальи Алексеевны все это было китайской грамотой. Но она терпеливо слушала.

— …перекрест хромосом может быть тройным. В нашем случае… все четыре хроматиды примут одновременное участие в кроссинговере. И дадут наилучшую комбинацию. Мы все проверили несколько раз. Считали на Большой Академической! Поверьте, ошибки быть не может. У вас и у Демьянова должен родиться ребенок с колоссальными способностями!

Последнюю фразу он проговорил скороговоркой и опустил голову.

— Ка…кого Демьянова? — спросила Наталья Алексеевна, похолодев.

«…Богини судьбы, вещие мойры, вынули жребий морской богине Фетиде: кто бы не был ее мужем, от него у нее родиться сын, который будет могущественней отца и свергнет его с трона…»

Она читала совершенно машинально. Перед глазами все еще стоял этот странный человек. Он тогда почти кричал:

— Нам нужны гении! Мир задыхается без них! Вы полагаете, что человечество со временем стало одареннее? Нет! Оно стало просто образованнее. Увеличилась сумма знаний, но не умение применять их. Только гении делают эпохи. Это они пробивают новые дороги, по которым идут талантливые люди и ведут за собой так называемых одаренных и способных. А средние или нормальные люди могут совершать очень мало. Вы просто не представляете, до чего же человечеству необходимы гении!

Что она ему тогда ответила? Перед глазами все еще стоял этот Демьянов. Совершенно случайно она немного знала его. Неприятный субъект, почему-то возомнивший себя неотразимым сердцеедом. Вечно напомаженный, прилизанный, трусоват и способен на мелкие подлости. Это все, что она о нем знала.

И комбинация их генов способна создать гениального ребенка! Трудно было поверить, но имелись неопровержимые выкладки. Она может стать матерью гения. Институт эмбриологии имел генетические карты всех граждан города. Потребовался многолетний труд «комбинаторов», как их называли, чтобы выжать наилучшие сочетания хромосом. Она может родить гения! Но только от Демьянова. Его посредственность каким-то образом удачно реагирует с ее посредственностью.

— Вас никто ни о чем не просит, никто ничего не требует, — подчеркивал несколько раз Гальперин. — Я вас только информирую. В конце концов, мы со временем отыщем и холостых мужчин, и незамужних женщин, чьи хромосомы смогут коньюгировать самым удачным образом. Есть шанс, что они полюбят друг друга и поженятся. Но об этом говорить рано. Я ничего не знаю. И никто ничего не знает. Это вопрос этики, и у нас никто им еще не занимался. Мы открыли эффект гениальности. Мы можем указать путь. Но решать вам…

Ночью она говорила с мужем. Он долго молчал, она настороженно прислушивалась к его дыханию. И его плечо, на которое она всегда клала голову, внезапно окаменело.

— Не знаю, — сказал он наконец. — Решай сама. Гении в самом деле нужны человечеству. Твой Мефистофель или, как там звали посетившего тебя дьявола, прав на все сто процентов. В конце концов, я могу полюбить малыша. Во всяком случае, он не заметит разницы в отношении ко всем троим нашим детям. Ее не будет. Послушай, Наташа, а может, тебе не стоило говорить мне об этом?