Кристофер Прист - Подтверждение (Лотерея)

– Тогда ты покидаешь и меня.

– Я уже все окончательно решил. Я не хочу, чтобы ты следовала за мной.

Она выпустила мою руку и отошла. Я поспешил следом, остановил, попытался поцеловать. Но она отвернулась.

– Сери, не усложняй. Я должен вернуться туда, откуда я родом.

– Это будет не то, чего ты ждешь. Ты окажешься в Джетре, а не в том городе, который ожидаешь увидеть.

– Я знаю, что делаю, – я подумал об убедительной природе рукописи: о девственно чистой пустоте того, что мне предстоит.

Поодаль от входа в гавань корабль развернулся. Подошел катер с лоцманом, черный на фоне блестящей от огней города воды.

– Питер, пожалуйста, останься со мной!

– Я должен кое-кого найти.

– Кого?

– Ты же читала рукопись, – сказал я. – Ее зовут Грейс.

– Пожалуйста, оставь это! Ты себе причиняешь боль. Ты не должен верить этой рукописи. В клинике ты говорил, что понимаешь: все, что там написано, – вымысел. Грейс не существует. Ты все это выдумал.

– Ты уже однажды была со мной в Лондоне, – ответил я. – Ты тогда завидовала Грейс, говорила, что она возбуждает тебя.

– Я никогда не покидала островов, – она посмотрела на сверкающий огнями город, и ветер отбросил прядь волос с ее лба. – Я никогда не бывала в Джетре.

– Я жил с Грейс, и ты была там.

– Питер, мы познакомились в Марисее, когда я работала на Лотерею.

– Нет… теперь я могу вспомнить все, – сказал я.

Она подошла ко мне, и я почувствовал что-то новое.

– Если так, ты никогда не найдешь Грейс. Ты же знаешь, что на самом деле Грейс мертва. Она наложила на себя руки два года назад, когда вы поссорились, перед тем как ты начал рукопись. Когда она умерла, ты не смог признать, что виноват в этом. Ты чувствуешь себя виноватым, ты несчастлив, конечно… но нельзя думать, будто она все еще жива, только потому, что так сказано в твоей рукописи.

Ее слова перепугали меня, я почувствовал, что она говорит серьезно.

– Откуда ты знаешь? – спросил я.

– Ты сам сказал мне это в Марисее. Прежде чем мы отправились на Коллажо.

– Но это тот период, о котором я ничего не помню. Этого нет в рукописи.

– Потому что ты не можешь помнить обо всем! – сказала Сери. – Придется пару дней подождать корабль, отправляющийся на Коллажо. Мы останемся в Марисее. У меня там есть квартира, ты переберешься ко мне. Я знала, что произойдет, когда ты пройдешь курс лечения, и уговорила тебя рассказать мне о твоем прошлом. И ты рассказал, что произошло с Грейс. Она совершила самоубийство, а ты переехал в дом, который предоставил в твое распоряжение друг, и там принял твердое решение излить в этой рукописи всю свою душу.

– Я не помню этого, – сказал я. Тем временем катер лоцмана подошел к нашему кораблю, и два человека в форме поднялись на борт. – Грейс – это настоящее имя?

– Это единственное имя, какое ты упоминал… то же, что и в рукописи.

– Я сказал тебе, куда отправился, чтобы писать?

– В горы Маркиан. За пределы Джетры.

– Друг, который предоставил в мое распоряжение дом… его звали Колен?

– Да, именно так.

Одно из примечаний Сери: карандаш над машинописными строчками. Под именем «Колен» слегка подчеркнуто: «Эдвин Миллер, друг семьи». Между двумя именами было пустое место, замазанное белым. Представление о ландшафте, который распростерся за этими белыми стенами: море, полное островов.

– Я знаю, что Грейс жива, – сказал я. – Знаю потому, что каждая страница моего повествования полна ею. Я написал эту рукопись для нее, потому что вновь хочу обрести ее.

– Ты писал это потому, что чувствовал себя виновником ее смерти.

– Ты ведешь меня к островам, Сери, но они – выдумка, и я должен отказаться от тебя. Ты говоришь, что я должен вернуться на острова, чтобы найти себя. Я сделал это – и освободился от них. Я сделал так, как ты хотела.

Сери, казалось, не смущалась меня. Ее неподвижный взгляд был устремлен мимо меня на медленно поднимающиеся и опускающиеся волны, на предгорья и холодную холмистую сушу, которая чернела за городом.

– Питер, ты лжешь себе. Ты же знаешь, что это неправда.

– Я знаю правду, я однажды уже нашел ее.

– Здесь нет ни капли правды. Ты живешь по своей рукописи, а в ней все ложь.

Мы вместе смотрели на Джетру, разделенные этим определением.

Произошла задержка, затем был поднят новый флаг, и корабль на средней скорости пошел по обозначенному буями извилистому фарватеру, проложенному между скрытыми рифами. Я не мог дождаться, когда же наконец сойду на сушу и вернусь в город.

Сери села поодаль на выкрашенную в белый цвет деревянную скамейку у стенки надстройки. Я остался стоять на прежнем месте и наблюдал за нашим продвижением вперед.

Мы миновали мол из гранитных глыб и бетона возле устья реки, впадающей в море, и вышли на тихую воду. Я услышал звонок машинного телеграфа, и скорость еще упала. Почти в полной тишине мы скользили вперед между далекими берегами. Я внимательно смотрел на склады и здания по обеим сторонам, отыскивая среди них знакомые. С воды весь город выглядел иначе, чем обычно.

Я услышал, как Сери сказала:

– Джетра всегда такая?

Мы миновали гигантские строения верфей, и стало видно, что огромная гавань не похожа на небольшие рыбачьи пристани других островов. На берегу темными силуэтами высились краны и ангары, к пирсу были пришвартованы огромные суда, казавшиеся покинутыми. Один раз в просвет между кораблями я увидел уличное движение: обманчиво бесшумное скольжение, свет, скорость и необъяснимую целеустремленность. Поднявшись далеко вверх по реке, мы миновали комплекс отелей и жилых зданий, сгруппировавшихся вокруг огромных гаваней для яхт с сотнями парусников и скоростных морских катеров, где слепящий свет прожекторов всех цветов был направлен прямо на нас. Люди стояли на бетонированных плитах пирса и смотрели, как корабль с машинами, работающими на малых оборотах, медленно скользит мимо. Берега расступились, и по одному из них потянулся темный парк. Мы вдруг увидели на деревьях цветные фонарики и гирлянды, сквозь ветви в отражении оранжевого пламени поднимался дым, вокруг огня теснились люди. Показалась танцплощадка, окруженная липами. Все было тихо, кроме чуть слышных звуков ночи и тихого плеска воды о борт корабля.

Проплыв по гавани, корабль изменил курс и направился к берегу. Теперь впереди горела вывеска «ОБЩЕСТВО КОРАБЕЛЬНЫХ ПЕРЕВОЗОК». Яркие фонари заливали холодным светом пустынную площадь. На другой ее стороне стояли две машины, но свет в салонах не горел, и казалось, что во всем городе не было никого, кто бы нас ждал.

Я услышал доносящиеся с мостика звонки машинного телеграфа, и мгновением позже последняя дрожь работающих машин прекратилась. Глазомер и чувство направления лоцмана были выше всяких похвал: без включения машин и поворота руля корабль медленно скользил к стене пирса на свое место. Когда его мощный стальной причальный брус коснулся причального бруса пирса и развешанных на нем автопокрышек, корабль уже практически остановился.