Вадим Панов - Царь горы

— Он не предаст, — твердо ответила девушка.

— Хотел бы я разделить твою уверенность.

— Я — Глаза Спящего, — с неожиданным высокомерием бросила Клаудия, и поднялась на ноги. — Ты забыл?

— В первую очередь ты женщина. Влюбленная женщина.

— В первую очередь я твоя дочь.

— Когда речь идет о любви, такие нюансы легко забываются.

Клаудия холодно усмехнулась, а затем размахнулась и бросила бокал в стену. Звон разбитого хрусталя привлек внимание барона. Александр перевел взгляд на появившееся на шелке пятно и вздохнул:

— Я хотел напомнить, что не следует терять голову.

— Я — Глаза Спящего, — повторила Клаудия.

— В таком случае, я хотел бы услышать точный прогноз.

— Начни что-нибудь делать, — огрызнулась девушка. — Тогда будущее станет яснее.

Бруджа легко поднялся с дивана — усталости как ни бывало, сделал несколько шагов к выходу из комнаты и, не глядя на дочь, произнес:

— Сегодня я буду звонить Густаву.

поместье «Rosewood Hill»

Великобритания, 14 декабря, вторник, 12:03 (время местное)

Усадьба «Rosewood Hill», выстроенная неподалеку от Лондона в начале девятнадцатого века, так и не приобрела статус замка, и во всех реестрах значилась как обыкновенное поместье. В действительности же все знали, что будь хозяева усадьбы более настойчивыми, а главное — более щедрыми, то уже через несколько месяцев они бы жили в настоящем родовом гнезде, в колыбели, так сказать, подлинной английской аристократии. Но владельцев «Rosewood Hill» сложившееся положение устраивало. К тому же скромный статус поместья уберег его и от многочисленных туристов, жаждущих изучить простые дома простых английских помещиков, и от многочисленных обществ по спасению старинных замков, исторического наследия, культурного достояния, национальной гордости и прочего груза имперского прошлого. Разумеется, ревностные хранители английских традиций, в лице старых дев и отставных военных, неоднократно пытались проникнуть в «Rosewood Hill», дабы удостовериться, что к викторианским стенам относятся с должным почтением. Но, несмотря на внушительные размеры: двести акров земли, парк, пастбища, лес и два искусственных озера, поместье охранялось не хуже Букингемского дворца, и плечистые охранники имели приказ с незваными гостями не церемониться. Старых дев и отставных военных грузили в специально приобретенный для этих целей микроавтобус, и вежливо отправляли в ближайшую деревушку, до которой, надо отметить, было почти двенадцать миль.

— Что скажешь, Тедди? — Густав Луминар тяжело посмотрел на епископа клана.

— Насколько я помню, — осторожно ответил тот, — кардинал Бруджа не в первый раз предлагает встретиться…

— Дядюшка одержим идеей объединения, — перебил епископа Густав.

Но Тедди, давно привыкший к манере разговора повелителя, невозмутимо закончил мысль:

— И пару раз Александр предлагал вполне разумные проекты. Насколько я помню, однажды наши кланы действовали сообща.

— Это было давно.

— И тем не менее…

— Это было давно! — Густав вышел из-за огромного письменного стола, жестом велел епископу оставаться в кресле, и подошел к книжному шкафу. Постоял, разглядывая тисненые золотом переплеты, и медленно продолжил: — Каждый век — как новая жизнь. Все меняется, на все надо смотреть иначе. Пятьдесят лет назад я бы без колебаний отправился на встречу с дядюшкой. Сейчас — нет.

— Опасаетесь ловушки?

— В том числе.

Тедди покачал головой:

— Александр всегда держит слово. Война могла начаться после: через день, через час, через десять минут, но — не на переговорах. Барон щепетилен в вопросах чести.

— В этом веке тон задают прагматики.

Епископ удивленно поднял брови:

— А когда было иначе?

Густав рассмеялся:

— Хорошо! Скажем так: в этом веке тон задают жесткие прагматики. Очень жесткие. И если дядюшка до сих пор жив, значит, он пересмотрел свои взгляды на вопросы чести.

Кардинал Луминар выглядел типичным бизнесменом, завсегдатаем гольф-клубов и справочника «Who is Who?». Строгий костюм, строгий галстук, строгая прическа. Слегка одутловатое лицо, небольшой животик, короткие толстые пальцы, короткие толстые ножки. Голос твердый, но не запоминающийся, и… мало ли в мире сержантов с твердыми голосами?

Не было в Густаве ни одной яркой черточки, не было блеска, не было ауры вожака, которая заставляет подданных бессознательно тянуться к лидеру. Не было и доли величия, что излучали, например, Александр Бруджа и Борис Луминар. Зато он был умен. Не хитер, не удачлив, а именно умен, и сумел заставить масанов полюбить себя, расположил, завоевал доверие, убедил, увлек, и добился того, что о нем, плюгавом коротышке, сложили не меньше легенд, чем о ярких вождях ночных охотников. Лондонский клан Луминар контролировал все острова, север Франции, Бельгию, Нидерланды, север Германии и считался одним из самых мощных в Саббат.

— В последнее время я перестал верить в щепетильность дядюшки, — задумчиво произнес Густав. — Особенно после истории с греческими Бруджа.

Распад кланов Саббат шел перманентно. Очередной гордец объявлял себя вожаком, откалывал от крупного клана небольшую стаю, и бесследно растворялся в человских городах. Истинные кардиналы относились к подобным происшествиям как к неизбежному злу, и тем большее удивление вызвала жестокая расправа, устроенная старым Бруджей афинским сепаратистам.

— Говорят, афинский лидер публично оскорбил Александра, — пробормотал Тедди. — Это личное.

— Нет, — покачал головой Густав, — это знак. Дядюшка показал, что не потерпит дальнейшего распада клана.

— Нереально, — улыбнулся Тедди. — В условиях постоянных «походов очищения» крупные кланы обречены. Ваша власть держится на широкой автономии, что вы предоставляете вассалам. Стоит закрутить гайки, и наши приказы станут исполнять только в Лондоне.

Кардинал Луминар поморщился, он понимал правоту епископа. Густав управлял большим количеством масанов, но их лояльность покоилась на зыбком фундаменте. Пока лондонские Луминары сильны, мелкие стаи прислушиваются к словам истинного кардинала, но стоит клану закачаться, как от влияния Густава не останется и следа.

— Тем удивительнее действия дядюшки. Раньше он действовал так же, как и я… — Кардинал Луминар не стал уточнять, что выстроил свое правление по образцу барона Александра. — Теперь же стал показывать зубы.

— Некоторые с возрастом глупеют…

— А мне кажется, что произошли какие-то изменения. — Густав сжал рукоять кинжала. — Я не верю, что дядюшка впал в старческий маразм.

Единственной деталью, никак не сочетающейся с обликом удачливого бизнесмена, являлся старинный кинжал, висящий на поясе кардинала. Чуть изогнутый клинок прятался в простых ножнах, перехваченных ремешками. Отделанная кожей рукоять, едва заметная гарда, и никаких украшений — по всему выходило, что Густав носил боевое оружие, а не церемониальную железку. На самом же деле, на поясе кардинала Луминар висела одна из двух Драконьих Игл, Амулет Крови, древнее сокровище семьи Масан.