Роберт Шекли - Алхимический марьяж Элистера Кромптона

Хозяин, потный лысый толстяк в нижней рубахе, оторвался от комикса ровно настолько, чтобы указать ему свободную кабинку. Кромптон зашел в нее и сбросил с себя одежду, оставшись в одном белье. Потом, тяжело дыша, прикрепил электроды к положенным точкам на лбу, руках, ногах и груди.

- Все в порядке, - сказал он. - Я готов.

- О'кэй, - сказал толстяк. - Вы знаете правила. Вы заказываете по одному номеру из колонки А и из колонки Б. Сегодняшнее меню висит на стене.

Элистер просмотрел меню.

- Колонка А - состояние духа. Я, пожалуй, возьму номер пятый "Мужественное самообладание". Или лучше шестнадцатый - "Отважная беспечность", как вы думаете?

- Шестнадцатый сегодня немного жидковат, - сказал хозяин. - Я бы на вашем месте остановился на пятом. Или попробуйте семнадцатый - "Сатанинское коварство", очень пикантно, со специально подобранными восточными ингредиентами. Могу порекомендовать еще двадцать третий - "Всепрощающее сострадание".

- Пусть будет пятый, - решился Кромптон. - Теперь колонка Б. Содержимое духа. Мне нравится номер двенадцать: "Компактные логичные мыслеформы, украшенные мистической интуицией и сдобренные искрящимся пикантным юмором".

- Да, это хорошая штука, - согласился толстяк. - Но позвольте предложить вам подготовленный специально для этого вечера сто тридцать первый номер:

"Вдохновляющая ассоциация с бледно-розовыми кисельными видениями, приправленными юмором и пафосом". Или наш знаменитый семьдесят восьмой: "Постельные откровения ветреницы - в шутку и всерьез".

- А можно заказать два номера из колонки Б? Я хорошо заплачу.

- Нет, приятель, это исключено, - сказал толстяк. - Слишком рискованно. Заболеете хронической лихорадкой, а меня лишат лицензии.

- Тогда я возьму двенадцатый, только уберите юмор. (Похоже, все это заведение буквально напичкано юмором.) - Хорошо, - согласился хозяин. Приготовились! - Он взялся за свои инструменты. - Поехали!

Хлынувший поток вызвал у Кромптона прилив удивления и благодарности. Он вдруг почувствовал себя спокойным, безмятежным и полным радостной уверенности. Приток энергии принес с собой интуитивные прозрения, утонченные и глубокие. Кромптон увидел огромную сложную паутину, соединившую воедино все части Вселенной, в центре которой стоял он сам, занимая законное место в системе вещей. Потом он неожиданно понял, что он не один человек, он - все люди, воплощение всего человечества. Непреодолимая радость наполнила все его существо; он обладал силой Александра, мудростью Сократа, кругозором Аристотеля. Он познал сущность вещей...

- Конец, приятель, - услышал он голос толстяка, и машина отключилась.

Кромптон пытался удержать подаренное ему духона-строем состояние, но оно ускользало, и он снова стал самим собой - существом, зажатым в тиски своих неразрешимых проблем. От сеанса осталось лишь смутное воспоминание. Но и это было лучше, чем ничего.

Так что в отель он вернулся несколько приободренным.

Но вскоре уныние с новой силой навалилось на Кромптона. Он лежал на кровати, и ему было очень жалко себя. Где справедливость, в самом-то деле! Он прилетел на Эйю с совершенно резонной надеждой найти в Лумисе существо еще более несчастное, чем он сам, страдающее от собственной неполноценности и бессмысленности своего существования, которое до слез обрадуется возможности обрести целостность.

А вместо этого он встретил человека, довольного собой и склонного продолжать свое грязное барахтанье в скотских сексуальных наслаждениях, которые, согласно мнению всех авторитетов, не приносят счастья.

Лумис не хотел его! Этот поразительный, необъяснимый факт подрывал самую основу планов Кромптона и лишал его последней надежды. Потому что он не мог принудить к воссоединению с собой свои отторгнутые части. Таков закон природы, возникший одновременно с расщеплением.

Но он должен заполучить Лумиса.

Кромптон взвесил свои возможности. Можно покинуть Эйю и отправиться на Йиггу, разыскать там другую свою часть, Дэна Стэка, соединиться с ним, а потом вернуться за Лумисом. Но между планетами пролегло чуть не полгалактики. Здесь неизбежно возникали технические трудности, да и денег пришлось бы ухлопать целую кучу, так что эта идея никуда не годилась. С Лумисом нужно было разбираться немедленно, не откладывая в долгий ящик.

А может, вообще отказаться от всей этой безумной затеи? Поселиться на какой-нибудь симпатичной планете земного типа и зажить там в свое удовольствие. А что, совсем неплохо! В конце концов, только труд, любимый и упорный, приносит радость, а в отказе от наслаждений тоже есть свое наслаждение, и есть свое горькое счастье в спокойном, осмотрительном, надежном существовании...

Ну уж нет, к чертям собачьим!

Он сел в кровати, на его узком лице была написана решимость. Лумис отказался от слияния с ним? Это только Лумису так кажется! Мало же он знает о железной воле Кромптона, его упорстве и непоколебимом мужестве. Лумис ребячливо упрям только в хорошем настроении, ему хватает настойчивости лишь тогда, когда все складывается в его пользу. Однако он подвержен быстрой смене настроений - а это верный признак психически неустойчивой, депрессивно-маниакальной, сладострастной натуры.

- Я не успею даже пальцем пошевелить, как он сам приползет ко мне на четвереньках и будет умолять о воссоединении, - решил Кромптон.

Придется немного потерпеть - но как раз терпения Кромптону не занимать. Выдержка, хладнокровие, решительность, немного жестокости - и легкомысленный компонент будет у него в руках.

Обретя утраченное было самообладание, Кромптон перешел к текущим проблемам. Во-первых, в отеле "Гранд спрюиндж" оставаться было нельзя: слишком дорого. А деньги следовало поберечь - мало ли какие осложнения еще возникнут.

Он упаковал вещи, заплатил по счету и окликнул такси.

- Мне нужна недорогая комната, - сказал он шоферу.

- Si, hombre, porque no? [Да, господин, почему бы нет? (исп.)] - ответил водитель, направляясь к мосту Вздохов, который соединял роскошные кварталы центра Ситесфа с трущобами Восточного Ситесфа.

Такси доставило Кромптона в самые дебри Пигфэта - района, пользующегося дурной славой в Ситесфе. Улицы здесь были узкие, мощенные булыжником, и бежали они.., скорее, спотыкались о множество крутых поворотов и тупичков. Постоянный серо-желтый туман нависал над районом, и все сточные канавы были заполнены жидкими вонючими помоями. Кромптон уезжал из "Грандспрюинджа" в полдень, но здесь всегда царили сумерки, постепенно переходящие в ночь.

Такси подкатило к покосившемуся домику. Над его дверями можно было прочесть: "Комнаты, Chambre, Zimmer, Ulmuch'thun". По всей видимости, это был пансионат самого низкого пошиба для инопланетян Внутри, за треногим карточным столиком, служившим регистрационной стойкой, сидела горбатая старая карга с вороном на плече.