Роберт Шекли - Алхимический марьяж Элистера Кромптона

- Комната нужна? - спросила она. - Вам повезло, милорд, только что освободилось помещение, сегодня утром из двенадцатого вынесли бедняжку мистера Крэнка - может, и зарыли уже, - он ведь начал разлагаться, бедный ягненочек.

- От чего он умер? - спросил Кромптон.

- Третичная зависть, так сказал студент-медик. Держите ключ. Ваша комната на верхнем этаже, под самой крышей, с прекрасным видом на рыбоконсервный завод.

Кромптон разобрал свои вещички и отправился осмотреть свой новый район.

На фоне чудесного центра Ситесфа Пигфэт выглядел какой-то странной непристойностью. Темный, опасный, пронизанный сыростью и зловонием - но именно таким и задумали его эйяне несколько лет назад, когда решили импортировать трущобные преступления, чтобы проверить, нет ли в них чего-нибудь веселенького или значительного. Запрограммированность этого убожества не делала его в глазах Кромптона менее мерзким.

Он шагал по бесчисленным гнусным улочкам, мимо переполненных гниющими отбросами помоек и тлеющих тюфяков. Желтоглазые коты наблюдали за ним в дикой задумчивости. Мокрый желто-зеленый туман липнул к ногам, пронзительный ветер дергал за фалды пальто. Из забитых досками окон доносились детский плач, стоны совокупляющихся пар и собачий лай.

В ближайшем кабаке пьяный разгул был в самом разгаре. Кромптон поспешил прочь, но дверь "Летучей мыши" внезапно распахнулась, и какой-то человек фамильярно схватил его за рукав.

- Куда ты так торопишься, Профессор? - дружелюбно спросил незнакомец.

Кромптон одарил его взглядом, способным разбить на мелкие кусочки вонючий кочан капусты.

- Сэр, не припомню, чтобы мы были знакомы.

- Не знакомы! - воскликнул человечек. - Ты хочешь сказать, что не помнишь старину Гарри Клейменого, с которым вместе отсидел шесть месяцев в тюряге на Луне за жульничество при отягчающих обстоятельствах?

Кромптон посмотрел на кругленького, лысеющего человечка с влажными глазами спаниеля и толстым приплюснутым носом.

- Я никакой не профессор, - сказал он. - Я никогда не был на Луне. И я никогда прежде не видел вас.

- Во дает! - восхитился Клейменый, едва поспевая за Кромптоном. - Ну и артист же ты. Профессор! Не знал бы - ей-богу, поверил бы, что мы не знакомы!

- Но я вас не знаю!

- Не беспокойся, пусть будет по-твоему, - сказал Клейменый. - Сделаем вид, что мы встретились впервые.

Кромптон продолжал свой путь. Клейменый не отставал.

- Спорим - ты только что приехал, а, Профессор? Здесь уже полно наших ребят. Вот здорово, правда?

- О чем вы? - спросил Кромптон.

- Это эйяне так придумали... В общем, весь следующий месяц мы можем грабить дома в лучших кварталах города, набрасываться на женщин, избивать туристов - короче, резвиться от души, и они к нам лезть не будут. Они заявляют, что хотят испытать на себе моральное поругание. Но ты ведь и сам в курсе.

- Эйяне пригласили всех вас сюда на грабеж? - поразился Кромптон.

- Они даже ввели специальные чартерные рейсы для доставки квалифицированных преступников. Да, надо отдать им должное - глубоко копают.

- Ничего не понимаю, - сказал Кромптон.

- А какой навар. Профессор!

- Да перестаньте вы называть меня профессором! Клейменый от восторга замер с открытым ртом.

- Таких, как ты, Профессор, - один на миллион! Тебя не расколоть. Шесть месяцев мы провели в одной камере на Луне, и за все это время ты даже не спросил, как меня зовут. И ты не изменился. Вот это, я понимаю, выдержка!

- Оставьте меня! - взвизгнул Кромптон и бросился назад. За его спиной Клейменый объяснял какому-то зеваке:

- Это Профессор. Мы с ним отбывали срок на Луне. От этого человека фиг чего добьешься.

По-видимому, Клейменый широко распространил свою легенду, во всяком случае, Кромптон стал в Пигфэте предметом почтительного интереса. Впервые в его жизни к нему подходили совершенно незнакомые люди и предлагали выпить за их счет. Женщины не скрывали своего интереса, медленно прохаживаясь в баре мимо него. Все это забавляло Кромптона, но в то же время не нравилось ему: ведь интересовал их не он сам, а выдуманный тупыми и несомненно больными мозгами тип.

Как-то утром, когда Кромптон поглощал свою обычную овсяную кашу и тосты, Природа, которая не терпит статичности, подбросила-таки катализатор, чтобы сдвинуть с места установившиеся было обстоятельства его жизни. Катализатором явился огромный, крепко скроенный, по-звериному красивый молодой блондин с голубыми глазами, занявший место за столиком напротив Кромптона.

- Надеюсь, ты не против моего вторжения, Профессор, - добродушно сказал великан. - Я прослышал, что ты в городе. Я давно восхищаюсь твоими успехами в рэкете. Это правда, что тебе принадлежит выдумка внедрить в ФБР этих бешеных албанских коммунистов-прокаженных?

- Вранье все это. Прошу вас, уходите, оставьте меня в покое наконец, сказал Кромптон.

- А так со своими поклонниками не говорят, - заявил великан. - Счастье твое, что ты мой герой, а не то я башку-то тебе размозжил бы. Меня зовут Билли Берсеркер. Моя профессия - уродовать людей. Но я хочу сменить ее на более высокооплачиваемую. Вот зачем ты мне понадобился.

Кромптон открыл было рот, чтобы возразить, но, заметив красные прыгающие искры в голубых глазах Берсеркера, призадумался.

- Чего вы хотите от меня? - спросил он.

- Пошли со мной в одно местечко, - сказал Берсеркер. - Там я тебе все объясню.

Позднее, в отдельном кабинете таверны "Памяти Эль Капоне", Билли Берсеркер поведал все о себе. Берсеркер - это был его псевдоним, "nom de crime" [Воровская кличка (фр.)]. По-настоящему его звали Эдвин Гастенхаймер, вырос он в Патерсоне, штат Нью-Джерси, в семье Чарльза Дж. Гастенхаймера, грабителя банков с мировой известностью, и Эльвиры Гастенхаймер, управляющей совсем незнаменитого клуба "Хи-хи" в Гобоконе. Юный Эдвин старался превзойти своих преуспевающих предприимчивых предков. Школьные годы он провел в борделях Джерси-сити, а потом отправился в Колумбийский университет, где его трижды провозглашали Психопатом Года. По натуре он был хапугой и насильником, но высшие сферы преступности оставались для него недосягаемыми. Так он и жил, калеча от скуки людей, без всякой перспективы на будущее. И вдруг услышал об открывающихся возможностях на Эйе.

- И здесь я встретил тебя. Профессор, - сказал Берсеркер. - Сама судьба свела нас. Мне нужна твоя помощь - хочу изменить свою жизнь. И сейчас я выложусь перед тобой весь как есть, до самого донышка. Но, пожалуйста, не смейся надо мной, не то я как всегда войду в раж и прибью тебя - недаром же меня называют Берсеркером.

- Так что же вам нужно от меня? - спросил Кромптон.

Берсеркер смутился и заговорил совсем другим тоном: