Юрий Никитин - Я – сингуляр

Я случайно зашел в комнату, когда передача уже шла, и, пока делал кофе, послушал выступления. Политики, стараясь быть доступными и своими в доску, говорили на каком-то блатном жаргоне, будто их избиратели состоят сплошь из уголовников. А может быть, и в самом деле избирались от мест заключения, теперь и зэки избирают, священник ссылался на Библию и Евангелие, где не отыскал запретов на четыре груди, а это значит, что можно и шесть, все неважно для Господа, лишь бы не забывали, что все мы – православные, а не какие-то там католики, что вообще-то и не христиане даже, если быть уж точными и строгими…

Клоун зачем-то заговорил о политике, ценах на нефть и стабилизации рубля, это тоже понятно: хочется показаться умным, абыдно выглядеть клоуном и вне эстрады. Хирург коротко и сухо сообщил, что это лишь первая проба, а дальше возможны варианты как с шестью молочными железами различного размера, так и различные эксперименты с непарностью: тремя грудями, расположенными либо в ряд, либо треугольником, который тоже можно располагать как острием вверх, так и вниз, а также в сторону. Есть также более смелые дизайны: от восьми грудей до восемнадцати. В последнем случае придется пожертвовать размерами, зато на мелких грудях проще экспериментировать с сосками разного диаметра.

Я едва не пропустил момент, когда коричневая пенистая шапка поднялась над краем джезвы. Внизу экрана счетчик показывает число голосующих «за», «против» и «не определился», я для проверки отыскал канал, где идет такой же «круглый стол» о проблемах дальнейшего курса России, там тоже счетчик, на нем цифирки сменяются вяло, причем только крайние, а на «круглом столе» о четырегрудости мельтешат последние три, а всего уже семь цифр, в то время как на канале, где речь о будущем России, четырехзначное число зрителей.

Увы, эти настроения масс определяют и направление финансовых потоков. Вместо того чтобы деньги направить на исследование стволовых клеток, олигархи вложат миллиарды в эту самую многогрудость. Начнут строить специализированные клиники, перепрофилировать лучших хирургов, и те, вместо того чтобы делать уникальные операции по удалению рака, начнут приращивать добавочные сиськи: здесь платят в пять-шесть раз больше!

– Обезьянник, – сказал я зло. – А я… та обезьяна, что вдруг поняла, что обезьяна…

Звякнул мобильник, я подцепил ногтем крышку. На экранчике появилась Лариска, улыбнулась, показала язык.

– Ты как, сейчас один?

– Да…

– Забегу?

– Давай, – ответил я почти приветливо. – Ты где?

– Еду мимо твоего дома. Сейчас выскочу…

– Кофе будешь?

– От него зубы желтеют…

Связь прервалась, а через пять минут звякнул и показал картинку домофон: Лариска жмет кнопку вызова, а за нею юнцы из нашего дома хихикают и пытаются притронуться к ее роскошной попке. Я поспешно ткнул в «Открыть», Лариска исчезла, через две минуты я встретил ее у лифта.

Она с ходу бросилась на шею, влепила звучный поцелуй, прижавшись горячей мягкой грудью, глаза блестят, щеки раскраснелись.

– Ой, я тебя не видела недельку… или две, не помню, а как будто год!

– Столько событий?

– Ужас, сколько я, умница, всего напеределывала!..

В квартире сразу ринулась в туалет и ванную, я отправился делать к кофе гренки, а когда, все приготовив, пришел за Лариской, она, уже голенькая, крутилась там перед зеркалом. Обеими руками то приподнимала груди, то растопыривала их в стороны, даже оттягивала одну вниз, другую вверх и смотрела то анфас, то боком.

– Уже прочла? – поинтересовался я. – Про четырехгрудую?

Она тяжело вздохнула:

– И посмотрела. В Инете ролик скачала. Правда, в низком разрешении.

– Ничего, – утешил я, – сегодня же отыщешь на всех сайтах и в высоком. Суперновость, не какая-то презентация проца на шестидесяти камнях. Или установка супертелескопа на космической станции, кого это интересует.

Она повернулась спиной и, выворачивая голову, отчего вид стал совсем удивленным и диковатым, старалась рассмотреть, как выглядят ее сиськи из-за спины.

– Как думаешь… это долго?

– И дорого, – сказал я предостерегающе. – Первые операции всегда дорогие.

– Зато первые собирают все бабки, – возразила она. – Я не знаю, сколько она вложила в такую операцию, но только на рекламе лифчиков заработает больше!.. А интервью, фотосессии, показы… Да только за то, что будет появляться на их тусовках, ей будут платить бешеные бабки!

Одеваться ей не дал, на ее сиськи смотреть всегда приятно, она пила морковный сок, ела салатик, потом махнула рукой: наливай, я охотно наполнил большую чашку горячей пахучей жидкостью цвета дегтя. Лариска пила не морщась, лицо задумчивое, в глазах тревога.

– Говорят, – сказала она задумчиво, – это не настоящие сиськи… В смысле, там нет молочных желез. Так, имитация… На такое я бы пошла. Но сегодня прочла интервью с тем хирургом, а тот доказывает, что все четыре – настоящие. И если она родит, то ребенка можно будет кормить из всех четырех… Прямо и не знаю.

– Сумасшедшая, – сказал я. – Две добавочные сиськи если и добавят тебе обаяния, то на самую малость. Вот на столько!.. А это нерентабельно. И расходы большие, и времени уйдет на подготовку к операции, на саму операцию, на послеоперационный период…

Она нахмурила лобик.

– Надо будет подумать.

– Хорошо подумать, – сказал я наставительно, как старший брат. – Такие две, как у тебя, стоят четырех.

– Как у нее?

– И не только, – заверил я.

– Правда?

– Самая истинная, – сказал я искренне. – К экзотике пусть прибегают те, у кого не в порядке.

– Спасибо, милый!

– Или не в полном порядке, – добавил я великодушно.

Она оживилась, охотно рассказала о последних гастролях, курьезах, новом альбоме, переменах в группе, я слушал и любовался ее мордочкой с восторженно сияющими глазами.

Утром она исчезла, оставив смятую сторону постели и записку: «Хватит дрыхнуть, а то завтрак остынет!»

Габриэлла, нежная и трепетная, как редкий цветок, обладает железной волей. Встречаемся раз в неделю, все остальное время у нее расписано не по часам, а по минутам.

Всякий раз страшась услышать, что занята, я звонил накануне, робко напоминал о себе. После кафе несколько раз ходили в кино, один раз на концерт, а пригласить еще раз к себе… даже не посовокупляться, что вообще-то норма, а просто так, язык не поворачивался.

Сегодня за два часа до назначенного часа дрожащими пальцами откинул крышечку мобильника, там ее фото на заставке, сделал глубокий вдох и нажал кнопку.

Очень долго набирается номер, ох уж эта новая система разделения на подрайоны, наконец донеслось легкое:

– Алло?

– Привет, – сказал я. – Это Слава. Как звезды, на месте?