Юрий Никитин - Творцы миров

– А все золото – гномам, – тихонько и очень ехидно сказал Аллодис.

Николай нахмурился.

– Вы, товарищ Аллодис, эти еврейские штучки бросьте! Мы еще докопаемся, что это у вас за ник такой странный… Я понимаю глубинный смысл гномьего лозунга: «Вся власть гномам!» Па-анимаю, па-анимаю. Но мы, патриоты, бдим. И наши геодаты сдвинуть не позволим. Геодатами Гиркана я занимался, шеф. Все путем! А для остальных городов просто скопируем. Конечно, украсим разными мелкими финтифлюшками, так что никто не заметит, что везде один и тот же город. Будут отличаться больше, чем Москва от Токио, Пекина или Нью-Йорка, хотя на самом деле геодаты и там одни и те же, а разница только в национальных декорациях и прочих особенностях древнего мира.

Скоффин подошел, вставил:

– По сути дела, геодаты всех больших городов мира идут от первой геодаты древнего Рима. А то и Вавилона. Но это только мы видим. А простому народу что… Этот простой даже полагает, что и женщины разные, представляете?

– Пусть полагает, – разрешил я. – Нам нужно, чтобы простой народ был счастлив и покупал нашу байму. А наша задача – вытащить у него каждый лишний рубль!

– Тот, – уточнил Скоффин трезво, – что останется после того, как в кармане простого народа пошарит правительство, налоговая и жена.

Свои фотографии игроки научились натягивать на персонажей еще во втором Симсе. Правда, приходилось повозиться, а не всякий нуб в состоянии освоить даже простенькую прогу, если там больше трех кликов.

Но Ворпед написал алгоритм конвертации и вставил в генерацию персонажа. Теперь любое фото, помещенное на компе, можно перетащить в особый слот, и оно само занимает место среди тех, которые предлагаются для лица. То же самое – для тела целиком и по отдельности, рук и ног на выбор.

Конечно, все мы сперва брали фигуры шварценеггеров и поставляли свои морды, но похихикали и предпочли что-то скромнее. Но это мы, взрослые, а мальчишки наперебой будут выискивать по инету самые крутые и мускулистые фигуры. Да и морды тоже будут подправлять в фотошопе, теперь это просто.

Для женщин тоже возможность брать как фигуры самых именитых фотомоделей и кинозвезд, так и лица или отдельные черты. Можно взять утонченное лицо интеллектуалки кино Пенелопы Круз и дать ей гиперсексуальные губы Анджелины Джоли, мощную грудь Памелы Андерсон и приподнятый зад Кристи Белли, ягодицами которого она давит на спор самые крепкие орехи.

Конечно же, сверхмощная мускулатура преимуществ в байме не дает, потому хилячок, прокачавшихся на десяток лэвелов выше, с легкостью забивает шварценеггеров или колменов, но это всего лишь реальность игры, а мы даже в байме живем в гипервиртуальном мире.

Последние дни идут в спешке, Кулиев скрестил пальцы, поплевал в сторону и сказал с осторожностью прирожденного юриста:

– Тьфу-тьфу, а у нас пока что все идет. Даже с некоторым опережением нашего жесткого графика…

– Какого? – огрызнулся Скоффин. – У нас никакого графика!

Кулиев быстро согласился:

– Кто спорит? Но когда мы решили, что если жать изо всех сил, без выходных и праздников, то за год выйдем на тестовую версию, я не очень в это верил… Но сейчас вижу, тьфу-тьфу, не только справляемся, но и тьфу-тьфу…

– Да пошел ты, верблюд азиатский, весь монитор заплевал! Это тебе не зеркало, туда плюй, шахид. Мы молодцы, но это потому, что для решения проблемы дураки подбирают ключи, умные пользуются отмычкой, а мудрые – дураками и умными. Понял?

– Ну да, – ответил Кулиев и бросил быстрый взгляд в мою сторону. – Здорово ты сумел лизнуть шефу. Изысканно!

На другом конце комнаты Секира откинулся от стола, кулаками потер глаза, потянулся до звонкого щелканья суставов.

– Бутылка пива, – произнес он мечтательно, – а как меняется жизнь… Доживу ли до этого времени?

– Не расслабляйся! – сказал Скоффин предостерегающе. – Кто после этого за тобой здесь будет убирать? До теста четыре дня!

Николай, ковыряясь под столом во внутренностям ящика, бормотал:

– Нам админы не помеха, мы зарежем их… для смеха. Ага, на всякую хитрую дырку у запасливого хохла найдется специальный гаечный ключ! Если руки золотые, то не важно, откуда растут, но этого явреям не понять…

Скоффин обернулся:

– Ты чего там под столом пыхтишь?.. Вылезай, мы все свои, про твои тайные пристрастия все знают.

– Это какие? – спросил Николай с угрозой.

– Ну насчет сало, как пингвин, перепрятать в утесах. А ты что подумал?

– Знаешь, – проворчал Николай, – таких, как ты, встречают по одежке, а провожают как му-му. Мы же с тобой интеллигентные люди, говнюк! А ты так про святое… про сало. Кулер не просто издох, а приварился к плате… Хоть автогеном срезай.

– Позови Секиру, – посоветовал Скоффин.

– А он что, механик?

– Он же с прокладкой световолокна сам справился? Значит и с твоим кулером справится!

– Ага, если роза пахнет лучше капусты, то и суп из нее будет лучше? Господи, кто сказал, что евреи что-то понимают? Им у нас, хохлов, учиться, учиться и учиться, Ленин. Кто сказал, не помню. Но сказал хорошо, даже я понял.

Послышался легкий треск, Николай ойкнул, мы замерли, но он гулко хохотнул под столом, и голос раздался, как из глубокой бочки:

– Все, отодрал! Как дед козу, а шеф секретаршу… Кстати, почему в офисе до сих пор нет секретарши?.. Да и офиса почему-то… это разве офис? Подаст мне кто-нибудь кулер со стола? Или мне самому трудиться и вылезать? А потом залезать и снова трудиться?

Я подал крохотную алюминиевую коробочку, Николай снова скрылся под столом. По мне проще бы весь блок вытащить наверх, но Николай страшится нарушить неимоверную путаницу проводов в преддверии начала тестового периода.

Кларисса за год не то слово, что повзрослела, превратилась из девушки-подростка в очень юную женщину, воплощение мужской мечты о прекрасной глупой блондинке, рядом с которой всегда чувствуешь себя умным и даже мудрым. Безукоризненное чистое лицо, огромные ясные глаза, тонко вылепленный носик и пухлые чувственные губы – приковывают восторженные взгляды тех, кто сумеет оторваться от созерцания ее нежной девичьей груди, туго натянувшей тончайшую кисею майки.

– Привет, – прошелестела она нежнейшим голосом и настолько эротичным, что при одних его звуках во мне начали пробуждаться инстинкты хватать и, подобно кролику, поспешно совокуплять. – Закрой рот…

– Извини, – пробормотал я. – Ты была настолько хороша, что я не думал, будто можно еще прибавить… гм… Сколько же я буду ошибаться?

Она довольно улыбнулась:

– Спасибо. Именно это и хотела услышать.

– Что?

– Что я изменилась к лучшему. И насколько изменилась…

Я пробормотал:

– Да, ты права, я именно тот оселок, о который лучше всего точить бритву.