Юрий Никитин - Последняя крепость

Вайс вскрикнул потрясенно:

– Что они делают? Что делают, с ума посходили?

– Какая-то ошибка, – выкрикнул Дэн неуверенно. – Или снова промахнулись…

– Так им и надо, – прорычал Крис в мрачном восторге. – Жидовня проклятая… Хорошо, командир, что ты не позволил никому из нас и носа высунуть из этой норы!

Раздался характерный свист, они все упали на землю и закрыли руками головы. Стивен по звуку определил летящие кассетные BLU-102, каждый начинен полутысячью мелких бомбочек разного сорта: фугасных, зажигательных, осколочных.

На том месте, где была казарма, разлилось море огня. Стальной град уничтожал все живое и неживое, автомобили превращались в решето, и, когда ветер отнес черный дым в сторону, потрясенные коммандос увидели на месте монолитных стен казармы искрошенное месиво из обломков бетона, каждый не крупнее куриного яйца, металлические прутья арматуры, тоже срезанные с такой легкостью, словно деревянные прутики. Между обломками еще пробивались огоньки, поднимается густой черный дым, но уже понятно, что там не уцелели даже мыши, если они были.

Стивен спешно запрашивал данные, с момента начала операции заработали все секретные каналы, теперь не только видел все в цвете и любом приближении, но и получал данные по каждой из бомб.

Две сотни этих смертоносных чудовищ с точно рассчитанными интервалами сорвались из-под крыльев новой волны истребителей-бомбардировщиков. Блок наведения каждой с момента старта тут же замкнулся на спутник Р-140, и дальше пошли строго по траекториям, указанным через спутник.

Бомбы нового поколения GBU-10 на этот раз имеют индекс «АХ», что значит – каждая несет заряд, эквивалентный тонне тротила, это значит, что от здания остается лишь воронка на полтора десятка метров, зона поражения – две сотни метров, но самое страшное в том, что оболочка из легких композитных материалов заполнена крохотными стальными иглами.

Израильские солдаты, уцелевшие при взрыве, сейчас чувствуют, как нечто страшное пробивает их тела, разрывает ткани и сосуды, наматывает их на себя. Нечеловеческая боль заставляет падать на землю и биться в судорогах, после которых умирают медленно и мучительно.

– Фак ю, – прорычал Дэн. – Если это война, то я даже не знаю… Я понимаю, что жидов надо бить, но… не до такой же степени!

– Круто, – пробормотал кто-то из коммандос.

– Это, наверное, – сказал другой, – за атомные бомбы…

Крис сказал с великим облегчением:

– Значит, все-таки сумели найти и обезвредить. Но как… как? Командир, у тебя есть догадки?

Стивен ответил честно:

– Никаких. Даже не представляю, как можно отыскать и обезвредить сорок атомных бомб, которые упрятали… умело упрятали!

Он чувствовал такое облегчение, что готов был упасть и расплакаться, и даже то, что небо содрогается от рева пронесшихся крылатых ракет, что Израиль подвергается ужасающему разгрому, ничто в сравнении с тем, что Америка спасена…

Крис сказал в сторонке:

– Хорошо бьют, хорошо… Правда, детишек жалко, хоть и жидята… Того, кто это затеял, нужно самого Нюрнбергским судом!

Кто-то произнес мрачно:

– Это неизбежные потери.

– Ну да, – согласился Крис, – я тоже так отвечу. Только я знаю, что вон там, левее казарм, два жилых дома, а дальше детский интернат, детская больница… Их накрыло не по ошибке, ибо казарму тоже вдрызг, а тютелька в тютельку разом с казармой. Я бы всех жидов, конечно, перебил, но детей… я ж не Ирод израильский!

– Вот-вот, – возразили ему из-за спины, – наших детей они щадить не собирались, когда бомбы закладывали! Все они – ироды. И всех нужно под корень.

Крис переполз ближе к Стивену, тот выглядывал из-за камней, внизу, в городе, все больше разрастается пыльных облаков на месте взрывов. В ночи их страшно подсвечивают красные огни пожаров.

– Командир… – спросил он, избегая задевать взглядом бледного, как смерть, Вайса. – Командир.

– Да, – ответил Стивен, не оборачиваясь.

– Ты знал? – потребовал Крис.

– Откуда? – огрызнулся Стивен. – Я тоже надеялся, что МОССАД пронюхает о нашем присутствии, поймет, что дело серьезное, и убедит правительство капитулировать… В крайнем случае пришлось бы разбомбить их ядерный центр и захватить арсенал.

Вайс ухватился за голову и опустился на дно траншеи, чтобы ничего не видеть и не слышать, однако тяжелый грохот доносится и сюда, а еще ветер принес ужасающий запах горелой плоти.

Стивен взглянул сочувствующе, отвел взгляд. Он хорошо представлял себе, какой горький ком подступил к горлу Вайса, как разросся и душит насмерть. Самое страшное, что удар по Израилю нанесли не какие-нибудь негры, ирландцы или немцы, что составляют большинство населения Штатов, а именно евреи, которых абсолютное большинство в правительстве, конгрессе, сенате. Даже президент Файтер еврей по матери, что значит, стопроцентный, однако именно эти «эллинствующие» и жаждут стереть с лица земли Израиль и самих израильтян. Точно так же, как жаждали тогда…

Командующие армиями, флотом и военно-воздушными силами поздравляли друг друга, морские пехотинцы внесли заготовленное шампанское. Хлопали пробки, Гартвиг подошел к Файтеру с бокалом в руке, такой же сверкающий и брызжущий весельем, как фужер шампанского.

– Господин президент! Вы снова доказали всем, что вы просто гений. И снова сумели спасти американскую нацию и весь мир… от вселенской катастрофы!

Файтер, бледный и осунувшийся, отдача от допинга дает знать болями в желудке и печени, через силу растянул губы в ответной улыбке:

– Да ладно вам… Вы что, дурака выбирали?

К нему тянулись бокалы, он взял с подноса морпеха свой, все по-дикарски восторженно улыбались, поздравляли его и друг друга, звенел хрусталь, Юмекс воскликнул:

– И все-таки… господин президент! Это… это гениально! Как догадались, что взрыва не будет?

– И что вообще, – добавил Гартвиг, – грандиозный блеф со стороны евреев?

Файтер ответил устало:

– Частично потому, что мы сами начали операцию, как великий блеф. Да, частично…

– А еще?

У всех в глазах тот же вопрос, что и у Юмекса, Файтер помедлил, все видели, как набежали морщины на лоб, а в глазах президента появилось как будто нежелание отвечать, но здесь не пресса, все свои, он ответил нехотя:

– Сперва – доведем до конца то, что начали.

Госсекретарь, бледный, как полотно, вслед за Файтером посмотрел на огромный экран. Гартвиг уже подал команду на возобновление прерванной операции, от военно-космического ракетоносца отделился высотный самолет, пошел на скорости, втрое превышающей скорость пули, похожий уже не на самолет, а инопланетный аппарат. Сейчас, как бесстрастно показывают приборы, он неуязвим для зенитных комплексов и самолетов-перехватчиков, а засечь его смогут разве что в момент, когда откроются бомбовые люки.