Юрий Никитин - Чародей звездолета «Агуди»

Мое тело содрогнулось, сердце трепыхнулось, как пойманная птица, что все еще надеется освободиться, еще вырывается, бьет крыльями, клювом, выдирает из моей ладони схваченные лапы. Комната беззвучно вспыхивает и трепещет ослепляюще белым плазменным огнем, словно работает гигантская электросварка. Все предметы в комнате кажутся призрачными, прозрачно белыми на фоне угольно-черных провалов теней, что и не тени, а щели в космос, в бездны, в мертвую жуть.

Иногда на короткие промежутки замирало, я оказывался в черноте, тут же трепыхание огня, словно взмахивала крыльями гигантская бабочка, становилось чаще, суматошнее, все перекашивалось, предметы сдвигались, наползали один на другой: свет вспыхивал с разных сторон, мир комнаты становился совсем другим, призрачным и в то же время реальным. Я не рисковал сдвинуться с места, если уж массивный стол носится, как сумасшедший робот, по всей комнате.

В темном небе исполинских экранов раскрылись бледные громады, в них вспыхивают эти слепящие молнии, озаряют угольно-черные горы туч, настоящие горные хребты, перед которыми все монбланы – кротовьи кучки, сердце стучит униженно и жалко, придавленное грозной мощью, исполинской силой, что даже не замечает человека, не замечает ничего тут внизу.

Я прохрипел перехваченным судорогой горлом:

– Ничего… Придет время – заметит… Не всегда будем червяками-общечеловеками…

Донеслось первое глухое ворчание, еще на грани слышимости, мощный инфраудар, гроза приближается, там наверху уже трясется земля… странно только, что даже на такую глубину доносится грохот.

Я еще не встревожился, только инстинкт послал дрожь вдоль спинного хребта, нехорошее предчувствие воспламенило кончики нервов, остатки сна слетели, как полова под сильным ветром.

Грохот стал громче, на экранах белые полосы помех, треск, шипение. Мое ухо отчетливо различило тяжелые глухие удары, на столе затряслись карандаши в стаканчике. Совсем вблизи как будто треск автоматных очередей, а также глухие бухающие удары, словно бьют из танковых орудий.

Я начал приподниматься, дверь распахнулась, в освещенном проеме возникла фигура человека, лица я не узнал. Он прокричал сорванным голосом:

– Господин президент, на охраняемый объект совершено нападение! Мне поручено проводить вас в запасной бункер.

– А где Николай? – спросил я.

– Организует оборону… Быстрее, господин президент! Оденетесь потом.

В дверях спальни показалась Людмила, одетая в ночную сорочку, хлопает глазами, я услышал рядом хриплый от сна голос:

– Что случилось?

– Потом, – сказал я быстро. – Вставай, надо срочно в бункер. Это еще ниже. Остальные где? Дети?

Охранник правильно понял, ответил быстро:

– Их уже несут вниз. Младшая так и не проснулась.

Грохот казался бессистемным, сперва чудилось, что по моей загородной резиденции бьют из тяжелых орудий, стремясь просто стереть все в пыль и тем самым решить вопрос устранения главы государства, что отказывается подчиняться Штатам, но это глупо, теперь даже под охотничьей хижиной строят бетонированные убежища глубиной в сотни метров с запасными выходами в скрытых местах. Здесь тем более обстрелом ничего не добиться, явно пробивают стены для десантных групп, что же у них за оружие…

Николай схватил мобильник, выслушал молча, отключил, глаза его стали темными.

– Господин президент, на вашу загородную резиденцию, куда был отправлен кортеж с двойником и охраной, сброшена бомба повышенной мощности. Сейчас там кратер, похожий на котлован для открытой добычи угля. Бомба, как показывают снимки с космоса, угодила точно в крышу особняка, пробила все перекрытия, ушла на сто метров в глубь земли и там взорвалась, разрушая все бетонированные заграждения.

Я стиснул зубы, в ушах раздался звон, а перед глазами замелькали темные мухи, а потом пошел черный снег. Донесся истончившийся голос:

– Господин президент!.. Господин президент, вам плохо?..

– Да, – ответил я, – но нам всем плохо. Помощь вызвали?

– Нет, мы накрыты мощным щитом помех.

– А как узнали о бомбе?

– Подземный кабель… Сейчас бой идет в туннеле.

Я содрогнулся, у меня совсем небольшая охрана, а нападающие наверняка высадили десант с десятикратным перевесом. В груди разливалась тупая боль, переместилась вглубь, залегла тяжелым покрытым инеем булыжником под левой лопаткой, я уже знал, что это значит, стиснул зубы, старался дышать глубже, однако при каждом вздохе просыпается еще и острая боль, всякий раз бьет ножом под ребра, наконец добралась до сердца, полоснула бритвой…

Я застыл, не в силах двигаться. В глазах снова потемнело, звон в ушах. Как из другого мира донесся встревоженный голос:

– Господин президент!

– Уводите семью, – велел я сипло.

– А вы?.. Мы понесем вас, вы не волнуйтесь!

– Да-да, – ответил я, – совсем нет причин для волнения… Слушай, майор, я не переживу эту ночь, чувствую. Не спорь, я знаю. У меня, помимо инфаркта и всяких инсультов, еще целый букет этих радостей. Дай автомат… я не спятил, дурилка. Мы не выбираем, как и где родиться, но как умереть – можем выбрать сами.

Он колебался одно мгновение, затем из темноты появилась фигура, мои ладони ощутили знакомую по службе в СА тяжесть автомата Калашникова.

– Только поосторожнее, – предупредил майор. – Это модернизированный…

– В чем отличие?

– Для спецотрядов, пули прошивают любые бронежилеты, как папиросную бумагу.

– Хорошо, буду беречь патроны.

– Мы примем бой в бильярдной, – сказал он кому-то в темноту.

Я не спорил, он лучше знает, но кто-то спросил из дальнего угла комнаты:

– Почему не напротив главного входа?

– Не пойдут, – был ответ. – Слишком в открытую. Там стена напротив спальни, рванут и в пролом.

– Кто это? – спросил я. Перед глазами быстро промелькнули лица всех противников, затем я сам же ответил на свой вопрос: – Понятно, юсовцы высадили своих коммандос… Они осуществляют заявленное ими право физически истреблять всех, кто им неугоден.

– Да, господин президент, – ответил майор. – Это они. Но как? По суше – не пройти, по воздуху – сразу вдрызг…

Я смолчал. В Москву просачивались группы боевиков и захватывали в центре столицы кинозалы со всеми зрителями, взрывали высотные дома, а что уж про юсовских профи, у тех денег побольше. Какой-нибудь вконец обнищавший старлей, напичканный идеями общечеловечества, что своя жизнь важнее всего на свете, а на остальных насрать, продаст за сотню долларов коды противоракетной обороны «свой-чужой», а за тысячу так и все оружие из караулки перетаскает навстречу подступающим коммандос.

– Круто, – сказал я. – Пока мы ждали высадки всей армии, они успевают малыми силами.