Дивов Игоревич - Оружие Возмездия

Капитан Масякин, который прекрасно знал, как быстро и ловко мы рубим-пилим, тоже этого не хотел. Ему надо было сдать огневую уже завтра, а не к дембелю сержанта Васи Голинея. И он сказал: поехали, найдем чего-нибудь.

"Найдем" в армии всегда означает "найдем то, что плохо лежит".

Нынче плохо лежало на этой вот аккуратненькой огневой.

— Интересно, что это за позиция, тарщ ктан? — полюбопытствовал Вася.

— Небольшая какая-то, — Масякин опустил бинокль и закурил. — Противотанковая наверное.

— Прицепная?

— Откуда ж я знаю, Вася. Не обязательно. БРДМ сюда легко заедет. Да и БМД… Может, тут десантники в прошлом году стреляли. Из "Ноны" своей. Хорошая пушечка. У нее есть набор вкладных стволов, так что она, по идее, не зависит от возимого боекомплекта. Что найдет, тем и стреляет, лишь бы в ствол влезло.

— "Нона" маленькая, — сказал Вася пренебрежительно.

— На себя посмотри, — буркнул Масякин.

— Вот именно, — кивнул Вася. — Знаете, как трудно быть маленьким командиром миномета?

— Ты не разглагольствуй, а ускорь погрузку.

— Шевелись! — заорал Вася, привставая на цыпочки, чтобы не выглядеть маленьким командиром миномета.

— Вася, ну не кричи мне в ухо!- зарычал Кузнечик.

Сказано было несправедливо: чтобы крикнуть в ухо Кузнечику, Васе пришлось бы высоко подпрыгнуть.

— Салага! — гавкнул Вася. — Грузи!

Он оглянулся на Масякина и украдкой дал Кузнечику пендаля. Кузнечик в ответ показал Васе кулак.

Сержант Верчич, погрузивший уже два полена и утомившийся настолько, что ему пришлось сесть на бруствер покурить, показал кулак Кузнечику.

Кузнечик показал Верчичу язык.

— Верчич! — позвал Масякин. — Ты тоже шевелись.

— Да я уже нашевелился, тарщ ктан, за полтора-то года.

— Хочешь, чтобы я пошевелил тебя? — спросил Масякин. — Ну-ка, помоги Васе ускорить погрузку!

И отвернулся.

Верчич спрыгнул с бруствера, выплюнул окурок, дал пинка Васе, дал пинка Кузнечику, дал пинка еще кому-то, нашел самое маленькое полено и, делая вид, что вот-вот отдаст концы, понес его к машине. Погрузка действительно ускорилась. Неприлично тормозить, когда Дедушка Советской Армии работает.

Последнее бревнышко легло в кузов, и тут из-за бархана показался грузовик. Масякин схватился за бинокль.

Грузовик ехал к огневой весьма уверенно. Его водитель не искал дорогу, а точно знал, куда рулить.

— Живо в машину! Кузнечик, заводи!

Самоходчики бросились к "Уралу" и облепили его как муравьи. Взревел мотор. Но поздно. Хозяева огневой уже были здесь.

Рядом с "Уралом" затормозил ГАЗ-66, битком набитый хмурыми людьми в голубых беретах. Лица прибывших выражали крайнюю степень озадаченности.

Мы в кузове на всякий случай взялись за поленья. Десантников было втрое больше, чем нас. И каждый размером с Кузнечика. Мы бы им бошки-то пораскалывали, но десантник без головы страшнее, чем Всадник-Без-Головы. Ему без башки воевать только удобнее: мысли о дембеле, водке и бабах не отвлекают. Десантника специально учат быть неукротимым, сногсшибательным и зубодробительным. В армии это знают все и стараются попусту с десантом не цапаться.

Здесь, конечно, была не та отпетая штурмовая десантура, с которой ББМ делила казарму, а всего лишь парашютисты-ариллеристы. Коллеги наши практически. Но уж больно силен численный перевес. Поэтому мы приготовились недешево продать свою жизнь за краденые деревяшки. В том, что нам отсюда прямая дорога в больницу, никто не сомневался.

— Держись, салаги, — сказал Верчич севшим голосом. — ББМ не сдается. За нас отомстят. Как только наши узнают, всю эту десантуру в лагере поубивают на хер.

Зато Масякин гордо расправил плечи и подбоченился. С десантом не приехал офицер. Один лишь сержант, растерявшийся настолько, что челюсть отвисла.

Немая сцена. Десант сидит в кузове, тараща глаза. Мы сидим в кузове, сжимая деревяшки. Масякин торжествует, наслаждаясь моментом… Наконец старший десантников подобрал челюсть и снова открыл рот, собираясь нам что-то сказать.

— Кононенко! — скомандовал Масякин голосом матерого полководца. — Поехали!

И мы уехали.

Дооборудовав огневую, мы загнали туда миномет и начали тренировки. Скакать по раскаленной броне при температуре около тридцати градусов было не сахар, черные комбинезоны отяжелели от пота. Механик Юлдашев выбрался из своего отсека и сидел на носу машины голый по пояс. Мы ему завидовали. При сворачивании-разворачивании "Тюльпана" механик отвечает только за стопор на стволе: накинуть железку и закрутить винт, открутить винт и откинуть железку…

— Юлдашев! Стопор! — орал Вася.

— Юлдашев! Ты стопор! — вторил Верчич.

Механик орудовал стопором, широко улыбаясь. Он был настолько любезен, что даже взял на себя установку заглушки на ствол. А то мы совсем запарились.

— Сам ты стопор, Верчич! — иногда кричал Юлдашев.

Он был умелым водителем и добрым парнем. К сожалению, в компании Орынбасара Кортабаевича Арынова Юлдашев вспоминал, что он тоже заслуженный дед, и становился невыносим. Стоило Арынову отбыть на работы (его старались держать подальше от молодых во избежание уголовного дела), Юлдашев через день-два приходил в себя и снова всем улыбался.

А мимо огневой по Днепру шла яхта.

Дальний берег скрывался в жарком мареве.

— Вторая, стой! Машину в боевое положение… Развернуть!

— Юлдашев, стопор! Заряжающие, наверх!

Бум! Бум! Хрясь!

— Взяли!

Бац! Дзынь!

— Прицел сюда!

— Лови!

— Сука-а!..

Хрясь!

— Не кидай в меня прицелом, сука! А если я не поймаю?!

— Младший сержант Драгой, отставить материться на огневой позиции. Младший сержант Мельничук! Не сметь швыряться прицелом! Сержант Вася… Голиней! Что за бардак?!

— Виноват, тарщ ктан. Оператор! Верчич! Не спать!

— Цыц, слага. Внимание! Пошла!

Бзз… Жжж… Хрясь!

— Верчич, ты стопор!

— Задолбал! Не говори мне под руку! Я сейчас не ту кнопку нажму, людям руки отдавит. Ты сидишь там, лыбишься?! Вот и сиди!

— Гы-гы-гы… Сам сидишь, лыбишься.

— Я тут по делу сижу. У меня пульт.

— Сам ты пульт.

Жжж… Хлоп!

— Ускорить готовность!

— Вася, мать твою, ты прямо как сержант в учебке. "Ускорить готовность", сам-то хоть понимаешь, что говоришь?

— Заряжающие, ушли с брони!

Бум-бум-бум.

— Заряжай!

Жжж… Чпок! Хлоп! Бздынь!

…И так мы суетились, пока Масякин не устал на нас смотреть.

— Хватит, — сказал он. — Верчич и Кононенко! Останетесь тут. Вдруг кто-нибудь шибко умный явится грабить нашу огневую. Скажете, что здесь ББМ стреляет. Если это не поможет, в драку не лезьте. Прыгайте в машину, дуйте полным ходом в лагерь, и там доложите. Пока отдыхайте, мы вам обед сюда привезем. Вася! Зачехляйте казенную часть, поехали обедать.