Дивов Игоревич - Оружие Возмездия

Примчался из Киева страшно расстроенный генерал Бибко. Не помню, чем он занимался в штабе округа, но одной из его функций был надзор за Бригадой Большой Мощности. Для солдат и сержантов такое внимание было очень лестным. Может, мы и полные уроды, и самая неуставная часть в Белой Церкви, зато, хоть нас чуть больше сотни, а за нами генерал присматривает! Отдельной доблестью Бибко считалась манера ходить по полигону в солдатских кирзовых сапогах. Это сближало его с простой армейской массой. Вдобавок, Бибко был очень похож на бегемота. А в мультфильмах бегемот — символ дободушия. Такому генералу надо очень постараться, чтобы солдаты его не любили. Бибко у нас даже с дедовщиной однажды боролся, когда родители молодых закидали округ письмами с жалобами. По результатам борьбы с дедовщиной аж на целую неделю был посажен на "губу" Орынбасар Кортабаевич Арынов. Молодым потом вломили. А генерала полюбили еще больше.

И вот, на третьи сутки шоу ужасов "Пропажа командира", стою я дежурным по штабу. Зашел в туалет покурить, гляжу — внизу на улице скучает у машины генеральский водитель. Спустился, угостил его сигаретой, и спрашиваю:

— Слушай, а чего твой шеф по полигону в кирзачах рассекает?

— Говорит, летом для полигона кирзачи лучше всего. Не знаю… Он вообще приколист тот еще. Ему форма одежды по фигу. Мы прошлой осенью приехали в КУЦ [4] Каневский учебный центр (Украина). , и тут подморозило. А у меня в багажнике старая шапка валялась, замызганная вся. Бибко фуражку снял, шапку эту напялил — с солдатской кокардой, представляешь? — и пошел себе, как ни в чем не бывало.

— Силен!

— Не то слово. Он клёвый дядька.

Стою, курю, и думаю, что Бибко вообще-то правильно себя ведет. Настоящий генерал, он и без штанов генерал. И настоящий офицер это не звездочки на погонах. Вот, допустим, капитан Каверин, который угнал автомобильный прицеп из парка… Каверин не виноват, что ему осточертела служба. Он даже в таком осточертевшем состоянии на две головы выше, чем комбриг. Которого, между прочим, десять минут назад отыскали в канаве под забором. Это мне по секрету с узла связи капнули.

Тут в окно третего этажа выглядывает Бибко.

— Как дела? — спрашивает.

— Нормально, товарищ генерал, — отвечаем хором.

— Тебе пакетик передали? — это он водиле.

— Ага.

— Это я тут стирального порошка купил… Ладно, не скучай, домой поедем скоро. Нашелся их командир. Он к маме уезжал, и у нее приболел слегка. Ничего страшного, могло ведь быть и хуже, правда?..

Я стою и думаю: какая прелесть, черт побери. До чего все уютно и по-домашнему. Стиральный порошок. Командир к маме уехал. Другая жизнь, параллельный мир. Сразу вспомнилось рукопожатие Бибко, крепкое и доброжелательное. Как хорошо быть генералом — человеком, излучающим во все стороны уверенность и спокойствие. Это ж талант врожденный нужен…

Они сразу окно кабинета закрыли, три генерала, когда им надо было комбрига вынуть из обмоченных штанов и засунуть в брюки от парадной формы. Не везти же этого… гондона рваного… мандавошку беременную… и так далее, и тому подобное… в Киев на расправу в мокрых штанах. Они, наверное, давно подполковникам не меняли подгузников, отвыкли — и застеснялись, что их комментарии будет слышно за версту.

А я помощнику сказал, что с меня хватит. И обедать ушел.

Довольно было того, как они этот заблеванный ужас и моральный террор вверх по лестнице волокли — а я стоял и глядел. Впрочем, о том было рассказано еще в первой главе. Только я тогда один момент не отметил.

Они, знаете, с большим достоинством его тащили.

Генералы, что тут скажешь.

Сто дней до выхода приказа Министра обороны об увольнении твоего призыва в запас — культовая, знаковая, сакральная дата. Если воинская часть строго чтит традиции, в ней начнется черт-те-что. Деды (с этого дня дембеля) ночью постригутся налысо (утром их вздрючат, но не приклеишь же волосы обратно). На толстых дембельских подворотничках возникнут вышитые цифры — слева 100, справа 99. Приказ будет торжественно зачитан вслух молодым бойцом, стоящим на высоченной пирамиде из тумбочек. И так далее. Пересказывать все это — книги не хватит.

Даже для эстетов и снобов вроде вашего покорного слуги наступление "стодневки" многое значит. Армия, она засасывает, как болото. Помню случай неприятного культурного шока. Нам вдруг объявили, что мы весной переходим на "маскировочную" форму одежды: зеленые погоны, зеленые эмблемы, красные сержантские лычки. И я сильно расстроился. Ведь у меня была готова прекрасная форма с бархатными петлицами, бархатными погонами и металлизированными лычками. И вдруг меня этого великолепия лишили…

Тут и пришло осознание: я наконец-то слился с армией воедино. Привык к ней. Вписался в систему.

Разумеется, я тут же системе ответил. Генка Шнейдер купил мне в подарок на "стодневку" галстук. Зеленый, но чуть ярче армейского уставного цвета. И не на резинке. Настоящий! Я с наслаждением повязал этот галстук и отправился в наряд дежурным по штабу, чувствуя себя преотлично.

Все мне завидовали, включая офицеров. Только Минотавр ни слова ни говорил. Оказывается, просто не приглядывался. А когда пригляделся, аж сам позеленел. Минотавр был модником. В свободное от службы время разгуливал по Белой Церкви в белой куртке. Пошил себе форму с небольшими отступлениями от уставного фасона и цвета. Очень этим гордился. И тут, понимаете, его сержант… Галстук умеет завязывать, сволочь такая!

— Еще раз увижу этот галстук, — сказал Минотавр, — намажу горчицей и заставлю съесть!

Вот какая ранимая психика у военных. Поэтому они крайне чувствительны к ритуалам, церемониалам и знаковым датам.

Поэтому и я, временно военный человек, отнесся внимательно ко дню своей "стодневки". Я его записал. Все события, с утра до ночи.

Сейчас я вижу, что день получился нетипичный для армии в целом. Во-первых, это день очень маленькой войсковой части, где "батарея" — шесть человек, а "дивизион" — двадцать восемь. Во-вторых, еще только заканчивается пересменка между периодами: не все дембеля ушли, не все молодые пришли. Казалось бы, из-за этого такой упор на хозяйственную и канцелярскую работу. А вот нет. Когда все утрясется, будет то же самое, только я уже не стану лично орудовать лопатой. Но приказы "копать-красить-печатать" по-прежнему будет отдавать майор. Хотя печатать он мне не приказывает. Он просит по-хорошему. У нас в дивизионе никто больше этого не умеет, ни старый штатный писарь не умел, ни новый. А я ведь могу скрыться в парке техники, заснуть там — и ищи меня, свищи.