Алексей Калугин - Геноцид

– Ты меня спрашиваешь? – пальцем коснулся своей груди Упаннишшур.

– Именно, – кивнул Виираппан.

– Высказанное тобой предположение абсурдно. Такого не может быть.

– Почему? – удивленно вскинул брови Виираппан.

– Потому что на Квадратном острове никогда ничего не происходит.

Все.

Последнее утверждение Упаннишшура не могло быть опровергнуто, поскольку и не требовало доказательств. Это была аксиома, лежащая в основе существования людей на Мелководье. И это знал каждый.

– Не пойму я вас, – безнадежно и устало покачал головой Феггаттурис. – Жизнь людей напрямую связана с плоскоглазыми, потому что они снабжают нас углем. Они поддерживают с нами если и не дружеские, то вполне добрососедские отношения. Нам бы попытаться лучше узнать плоскоглазых, а мы вместо этого хотим оправдать какого-то психа, убившего одного из них из-за тюка гнилой кожи. – Феггаттурис тяжело вздохнул и развел руками. – Не понимаю.

– Ты не прав, – с легкой укоризной обратился к альбиносу Упаннишшур. – Мы не хотим никого оправдывать, не разобравшись в том, что произошло. Но мы против того, чтобы огульно обвинять кого бы то ни было.

– Тебе мало трех свидетелей?

– Пока мы слышали только тебя.

– Что ж, расспроси других.

– Хорошая мысль, – согласился Упаннишшур. – С кого начнем?

Вперед вышел плотогон, чей плот первым причалил к Квадратному острову.

– Меня зовут Кумманнис.

Тот самый, что поначалу чуть было не впал в истерику. Сейчас он выглядел собранным, способным связно рассказать о тех событиях, свидетелем которых стал. Но по тому, как он то и дело быстро проводил ладонью по зачесанным назад волосам, как дергал себя за мочку уха или смахивал с ресницы несуществующую соринку, как дергались его плечи, когда по спине пробегала дрожь, было ясно, чего это ему стоило. Нервы плотогона были на пределе, и в любую минуту, по поводу или без, он мог сорваться.

Ему бы горячего хмеля выпить, подумал Раф.

Раф только подумал, а Отциваннур уже протянул Кумманнису чашку хмеля.

Плотогон залпом, в три больших глотка, осушил чашку, и Отциваннур вновь наполнил ее из чайника, что держал в руке.

– Спасибо, – с благодарностью кивнул плотогон.

– Да не за что, – улыбнулся Отциваннур и опустился на корточки перед человеком, приплывшим на одном плоту с Кумманнисом.

Имя его – Чхоппоттун. Это тот самый островитянин, которого Таурриммас сманил плыть вместе с ним за углем. Выглядел он немного лучше, чем когда только сошел на причал. Во всяком случае, он уже не пялился тупо в небо, а рассматривал собравшихся на причале сограждан. Вот только трудно сказать, узнавал ли он хоть кого-то из них.

Отциваннур протянул Чхоппоттуну чашку с хмелем.

Островитянин в недоумении уставился на Отциваннура.

– Пей, – Отциваннур поднес чашку к его губам. – Ты разве не хочешь пить?

Отциваннур наклонил чашку, и Чхоппоттун сделал глоток. Но тут же закашлялся, выплюнув все, что было во рту, и, обхватив руками живот, согнулся пополам, так что лоб уперся в колени.

– Эк тебя скрутило-то, – с сочувствием покачал головой Отциваннур.

– И не говори, – с хрипом выдавил из себя Чхоппоттун.

Что само по себе уже было обнадеживающим знаком. Если он еще и не до конца пришел в себя, то, по крайней мере, начал понимать, что с ним происходит.

Между тем Кумманнис продолжал свой рассказ.

– Меня многие знают – я не первый год доставляю на остров уголь, тростник и рыбу. Месяц назад, неподалеку от Затонов, я нашел огромный ком красных водорослей. Обычно, когда шторм выбрасывает красные водоросли на Мелководье, их тут же кто-то подбирает. Как уж ком, что я нашел, оказался у Затонов, не знаю. Собрав ком в сеть, я отправился в Тихую заводь, к плоскоглазым, которые охотно меняют красные водоросли на уголь. Зачем уж им эти водоросли… – Кумманнис развел руками.

– Ты не обращал внимание на то, что хижины плоскоглазых выкрашены в красный цвет? – спросил Феггаттурис.

– Конечно, я это видел, – судя по выражения лица Кумманниса, он не понял, зачем альбинос задал ему этот вопрос, а потому готовился к подвоху.

– Плоскоглазые получают краситель из красных водорослей, – сказал Феггаттурис.

– И все? – настороженно спросил Кумманнис.

– И все.

Упаннишшур посмотрел на некрашеную стену ближайшей надстройки.

– Зачем плоскоглазые красят дома?

– Понятия не имею, – пожал плечами Феггаттурис.

– Продолжай, – кивнул Упаннишшур Кумманнису.

– Плоскоглазые дали мне за водоросли двадцать одну корзину угля. Все они сейчас на моем плоту. – Кумманнис сделал паузу, как будто ждал, что кто-нибудь немедленно кинется проверять его слова. Но никто не двинулся с места. – Когда я загрузил корзины с углем на вспомогательный плот, плоскоглазые дали мне понять, что неподалеку находится делянка с отцветшим и уже начавшим подсыхать на корню тростником. Я поставил вспомогательный плот на якорь, а на базовом поплыл за тростником.

Плоскоглазые сказали правду – всего лишь в дне пути от их поселка я нашел песчаную косу, которую только-только покрывала вода, всего на несколько сантиметров. И тростник на этой косе рос отменный – стебли высокие, в полпальца толщиной, упругие, чуть подсохшие на кончиках.

Я два дня резал и вязал тростник. Завалил им всю палубу, от надстройки до кормы, и даже на крышу с десяток вязанок закинул. Уж очень хорош был тростник, жалко оставлять.

Вернувшись в селение плоскоглазых, я перераспределил груз по двум плотам и подготовился к отплытию. Но на рассвете того дня, когда я собирался покинуть селение плоскоглазых, в Тихую заводь вошла двойка плотов Таурриммаса. Вместе с ним приплыл и Чхоппоттун. Переговорив с ними, я узнал, что они собираются выменять у плоскоглазых уголь на рыбью кожу и завтра же хотят отплыть назад, к Квадратному острову. У Таурриммаса было около пятидесяти тюков рыбьей кожи. Я, помнится, удивился даже, как он ухитрился столько скопить, – невыделанная кожа быстро плесневеет и становится ни на что не годной. Таурриммас был уверен, что обмен товаров не займет много времени, и я решил подождать. Поскольку груз у меня был не скоропортящийся, один день ничего не решал, а в доброй компании путь кажется короче…

Он слишком затягивает историю, подумал Раф. Либо ему нечего рассказать, либо он не решается говорить о том, что видел.

– Если бы я знал, что произойдет, я бы не медля уплыл. Потому что… Потому что я бы предпочел сейчас стоять вместе с остальными и слушать, вместо того чтобы самому рассказывать эту историю. Вы, – выставленным указательным пальцем Кумманнис обвел полукруг собравшихся на причале островитян, – вы сейчас слушаете меня и не верите тому, что я говорю. Вы знаете, что на Мелководье никогда ничего не происходит. А я теперь знаю, что это не так.