Алексей Калугин - Линкор «Дасоку»

– Норотоми-сан!

– Я здесь, господин капитан.

Рядом с левым плечом капитана нарисовалось нечто, отдаленно напоминающее человеческое лицо – присмотревшись, можно было разглядеть отдельные фрагменты, ни один из которых не находился на предназначенном ему природой месте. Кацухиро пришла на память история о мастере дзен До Хуне, который однажды расстелил перед своими учениками платок, высыпал на него тысячи мельчайших осколков разноцветного стекла и предложил сложить то, что они собой представляли изначально. Наверное, если бы ученикам До Хуна удалось выполнить это задание, у них получилось бы именно то, что видел сейчас перед собой Кацухиро.

– Норотоми-сан? – с опаской спросил капитан «Аравасу».

– Я тоже не сразу вас узнал, господин капитан, – ответил ему низкий, плывущий голос.

– Вы передали результаты расчетов в машинное отделение?

– Я потерял коммуникатор.

Кацухиро отдернул рукав френча. На запястье красовалась очень искусно выполненная татуировка в виде коммуникатора. На всякий случай Кацухиро все же попробовал понажимать на кнопки, но безрезультатно.

– Идемте, Норотоми-сан, – Кацухиро поймал щупальце, вяло извивающееся в сгустившемся, как застывающее желе, воздухе и потащил бортинженера за собой. – Мы должны добраться до машинного отделения.

– Ничего не выйдет, – ответило ему неправильное лицо. – Мы даже не сможем найти выход с мостика.

– Идем! – упрямо повторил итто кайса Кацухиро и, с трудом вытягивая ноги из липкой, вонючей смолы, на добрых десять сантиметров затопившей пол, пошел вперед.

Они и в самом деле не сумели найти выход. Или Кацухиро забыл о том. Он помнил странные волны, то и дело накатывающие спереди и выбивающие воздух из груди. После каждого такого удара Кацухиро минуту, а то и две стоял, отчаянно хватая ртом воздух. Временами дикий скрежет впивался в уши раскаленной докрасна иглой. Кацухиро снова разевал рот и орал в ответ что есть мочи. Он помнил, как кто-то пытался схватить его, а он уклонялся от захвата или наносил упреждающий удар мечом, который непонятно каким образом оказался у него в руке. Он уже не понимал, куда и зачем он идет, но знал, что останавливаться нельзя. Остановиться – значит умереть.

А может быть, он и в самом деле умер?..

– Вам удалось добраться до машинного отделения? – спросил у Нитирэна Бутов.

– Не знаю, – едва заметно качнул головой настоятель Кубоканэ.

– Но ведь «Аравасу» вышел из Темной зоны.

– Может быть, и так, – кивнул Нитирэн. – А может быть, я по-прежнему нахожусь в Темной зоне, на борту «Аравасу», и все, что со мной происходит, – это только сон. Или галлюцинации, порожденные умирающим разумом.

– Ну я-то точно не галлюцинация, – усмехнулся Бутов.

– Вы в этом уверены? – хитро прищурился Нитирэн.

– Конечно.

– И можете это доказать?

– Запросто.

– Каким образом?

– Хотите я вас ущипну?

– И что же это докажет?

– Если вы почувствуете боль, значит, щипок был настоящий. А если так, то и я не видение.

– Да будет вам! – Нитирэн посмотрел на русского, как учитель на любимого ученика, который непонятно с чего вдруг начал ошибаться в ответах на простейшие вопросы. – Вы разве никогда не слышали о фантомных болях? Или о том, что инвалиды порой жалуются на то, как у них болят ампутированные конечности?

– Хорошо, – не стал спорить Бутов. – Назовите то, что не может быть иллюзией.

– Дао.

– А… – криогенщик задумался. – И все?

– И все.

– Это нечестно.

– Согласен. Но не я придумывал правила.

Бутов взглядом попросил помощи у Сакамото.

Капитан сделал вид, что не понял.

– Но если все же исходить из предположения, что «Аравасу» удалось выбраться из Темной зоны, как вы можете объяснить то, что с вами там произошло?

– У меня нет объяснений.

– Как я понимаю, корабль оказался цел и невредим?

– Абсолютно.

– Следовательно, все, что вы видели, было бредом?

– Не уверен.

– Почему?

– Потому что это видел не я один.

– Понятное дело, весь экипаж оказался под воздействием некоего неизвестного фактора, вызвавшего временные изменения психики. Вам удалось развернуть «Аравасу», и это спасло вам жизнь. Остальные экспедиционные корабли потерялись в Темной зоне, потому что их экипажи полностью утратили контроль над реальностью.

Нитирэн тяжело вздохнул и взглядом указал на небольшой комодик, на верхней крышке которого сидели два вырезанных из дерева, скалящихся друг на друга дракона. Комодик стоял на низком столике, прислоненный задней стенкой к переборке.

– Нижний левый ящичек.

Присев на корточки, Сакамото выдвинул указанный ящичек и достал из него элнот карманного формата.

– Включи, – кивнул Нитирэн.

Сакамото надавил большим пальцем утопленную в узком торце маленькую пластиковую кнопку.

– Это расчет конфигурации вспомогательных ХД-двигателей, произведенный Норотоми-саном, бортинженером правого края линкора «Аравасу». Что скажешь, нито кайса?

– В этом нет никакого смысла. – Сакамото быстро глянул на устало прикрывшего глаза наставника Нитирэна. – Я неверно выразился…

– Все верно, нито кайса. – Нитирэн чуть приподнял кисть правой руки и снова уронил ее поверх одеяла.

Бутов протянул руку, и Сакамото передал ему элнот.

– Чудная конфигурация, – криогенщик прикусил губу и наморщил лоб. – Маневр с разворотом при таком раскладе совершить не удастся, зато суммарная мощность двигателей вырастет примерно на пять процентов, – прищурившись, Бутов что-то прикинул в уме. – Ага, – кивнул он. – И расход топлива увеличится как минимум втрое, – русский посмотрел на настоятеля Кубоканэ. – В чем подвох?

– Ну во-первых, использовав данную конфигурацию двигателей, мы сумели вырваться из Темной зоны.

Нитирэн сделал паузу. Протянув руку, он взял со стола пластиковую бутылочку с холодным фруктовым чаем, щелкнул крышкой и сделал глоток.

– Вы все же успели внести изменения? – спросил Сакамото.

– Может быть, я, может быть, кто-то другой, – Нитирэн защелкнул пробку и поставил бутылочку на стол. – Я этого не помню. И никто не помнит. Мы пришли в себя, когда корабль уже покинул Темную зону. Но элнот с расчетами Норотоми остался у меня.

– Вы не спрашивали бортинженера, почему он сделал такой странный расчет?

– Конечно, спрашивал. Норотоми и сам несказанно удивился, когда увидел собственные записи. По его словам, он старался в точности выполнить полученное задание – рассчитать конфигурацию двигателей для разворота корабля на сто восемьдесят градусов по самой короткой дуге и с минимальной потерей скорости – и, более того, был уверен, что сделал верный расчет.

– Временное помутнение сознания, – поставил диагноз Бутов. – Он думал, что рассчитывает разворот, а на самом деле…