Алексей Калугин - Игра в реальность

Об этом я успел подумать за тот чрезычайно короткий отрезок времени, пока мы с Витькой, держась за руки, летели куда-то в серебристом мерцающем мареве. Да, именно летели, а не падали, как это бывало прежде. Быть может, я успел привыкнуть к переходу из одного варианта реальности в другой, но только в этот раз я не испытывал тех неприятных ощущений, которые обычно возникают при падении с высоты, даже если знаешь, что приземление будет мягким: ни головокружения, ни замирания сердца, ни пустоты внизу живота.

Почувствовав твердую почву под ногами, я тряхнул головой и быстро огляделся.

Увиденное поразило меня настолько, что я не сразу нашел что сказать. Я так и стоял, держа в одной рукой клиппер, а другой крепко сжимая Витькину ладонь, глядя на расстилающуюся во все стороны бескрайнюю красную пустыню. Мы находились в центре огромного круга, очерченного линией горизонта. Под ногами у нас был крупный красно-бурый песок, а над головой нависала багровая полусфера, на которой не было ни солнца, ни луны, ни звезд, ни даже просто облаков. И больше ничего. То есть вообще ничего. Даже на песке, ровным слоем устилающем землю под ногами, не было видно никаких следов.

Не могу хотя бы приблизительно сказать, как долго мы так стояли. Я был настолько ошеломлен видом этого сюрреалистического пейзажа, что напрочь утратил представление о времени. Я не мог воспринимать эту красную пустыню как реальность. Видение, сон, морок, бредовое наваждение – все, что угодно, но только не реальность! Такого просто не могло быть! Нигде и никогда!

Я почувствовал, как земля начала уходить у меня из-под ног. Голова закружилась, в ушах раздался звон. Перед глазами начали вращаться огромные полупрозрачные шестерни. Бескрайнее пустое пространство вокруг выводило сознание из состояния равновесия.

Меня привел в себя негромкий голос Витьки, заявившего с ядовитым сарказмом:

– Приехали.

Я растерянно глянул на своего спутника.

– Отпусти меня, – сказал Витька. – Уже можно.

Я разжал пальцы и только после этого понял, с какой силой сжимал все это время Витькину руку.

– Ну, какие будут соображения по поводу того, где мы оказались? – поинтересовался Витька.

Я растерянно покачал головой из стороны в сторону.

– Понятно, – кивнул Витька. – Мне тоже эта местность кажется незнакомой.

– По-моему, это вообще не Земля, – с трудом выдавил я из себя.

– Почему ты так решил? – спросил, наклонив голову к плечу, Витька.

Я молча указал пальцем на небо.

– Похоже на планетарий, – сказал Витька, быстро глянув в указанном направлении.

– Мне страшно, – свистящим полушепотом произнес я.

– А думаешь, мне – нет? – криво усмехнулся Витька.

Хлопнув себя по карманам, он достал помятую пачку, вытянул из нее сигарету и сунул ее в угол рта. Пытаясь прикурить, Витька щелкнул зажигалкой. Колесико зажигалки провернулось, скользнув своей рифленой поверхностью по кремню, но не высекло даже искры.

– Черт! – Зажав в кулаке, Витька как следует встряхнул зажигалку и снова попытался зажечь ее.

Результат был тот же самый.

– Да чтоб тебя!..

Витька еще раз щелкнул зажигалкой.

– Наверное, кремень стерся, – сказал он и сунул зажигалку в карман. – У тебя, как я догадываюсь, ни зажигалки, ни спичек нет?

Я с сожалением развел руками.

Беззвучно выругавшись, Витька смял сигарету и бросил ее на песок.

– И что нам теперь делать? – вопросительно посмотрел он на меня.

– Представления не имею, – пожал плечами я.

– Так. – Витька в задумчивости потер пальцами виски. – Проверь-ка для начала телефон.

Я достал из кармана телефон, включил его и поднес трубку к уху. В телефоне было так же тихо, как и во всем мире.

– Так, понятно. – Витька наклонил голову и вновь потер виски.

По тому, как он это делал, было видно, что ему абсолютно ничего не понятно.

Я сел на песок и обхватил колени руками. Окружающий пейзаж производил гнетущее впечатление. Хотелось запрокинуть голову к красному куполу неба и по-волчьи, протяжно и тоскливо, завыть. Или же закрыть глаза, опустить голову, упереться лбом в колени и постараться обо всем забыть. Именно так я и поступил. Но даже в таком положении мне не удалось полностью отключиться от реальности – или, может быть, от того, что только казалось нам реальностью? В голове роились мысли и образы, требующие тщательной систематизации и обобщения. И как я ни пытался от них отделаться, они сплетались в причудливую сеть, в которой разум запутывался окончательно и безнадежно, словно муха в липкой паутине.

Прежде я полагал, что для тех, кто не держит в руке клиппер, изменение реальности происходит совершенно незаметно. Но теперь у меня возникли серьезные сомнения на сей счет. Впервые я серьезно задумался над тем, что стало с миром, который я покинул. Что стало с обеденным залом ресторана «Эрмитаж» вместе с заполнявшими его людьми, пришедшими пообедать, и обслуживающими их официантами, спецназовцами в масках и агентами в штатском, которых привел с собой капитан Краснов, с самим следователем и метрдотелем с крашеными волосами? Они просто исчезли? Превратились в ничто?

Сам не знаю почему, как некое символическое отображение того, через что нам приходилось проходить снова и снова, в голове у меня возник образ фотопроцесса. Что представлял собой каждый из отснятых на пленке негативов, можно понять, только сделав с них фотоотпечатки. Быть может, точно так же, как пучок света, пройдя через негатив, оставлял свои следы на фотохимическом слое фотобумаги, образуя скрытое изображение, которое можно увидеть только после соответствующей обработки, возможные варианты реальности проявляли себя, накладываясь на ту реальность, которая в данный момент являлась доминирующей, и внося в нее соответствующие изменения?

Что мне давало понимание этого процесса? Ровным счетом ничего! Так чего же ради я пытаюсь понять, каким образом происходит смена возможных вариантов реальности?

Вопрос был интересен сам по себе. Но ответ на него сложился не в процессе тщательного обдумывания проблемы, подобно тому, как создается нитка бус, когда одна бусина за другой нанизывается на нитку, а взорвался у меня в мозгу, подобно сверхновой, и буквально ошарашил меня. Я хотел понять, что представляет собой бесконечная череда возможных вариантов реальности потому, что без этого не мог понять, кто я такой! Если во всех мирах, которые могли бы стать реальностью, существуют мои копии, то как узнать, где находится оригинал? Что происходит со мной в момент перехода? Сливается ли моя личность, та, которую я определяю как мое собственное «я», с той вероятностной личностью, которая занимает мое место в новом варианте реальности? Или же я просто вытесняю ее куда-то на периферию? Но в таком случае откуда берется память о тех событиях, в которых я никогда не принимал участия? Или, быть может, в момент перехода происходит полное перевоплощение в новую личность?