Александр Громов - Завтра наступит вечность

Теперь-то я понимал, почему старатели из возвращающейся смены резвились на Луне Крайней, как опоенные валерьянкой котята! Еще бы, вмиг стали легче в двенадцать раз! Впору взмахнуть крыльями и с радостным кудахтаньем взлететь на насест.

В малюсенькое окошко, вставленное в купол, я увидел клонящееся к закату солнце и решил, что оно должно зайти через час-два. Не сбор самородков – пока что я планировал произвести только разведку местности поблизости от купола. Попадется что-нибудь стоящее – подберу, валяться не оставлю, не попадется – не разрыдаюсь. Я вполз в скафандр (легче всего это было сделать в лежачем положении), проверил давление в баллонах, взгромоздился на ноги, переждал приступ сердцебиения и вышел наружу.

Шагов через сто тропинка разветвилась на две; я поколебался и выбрал правую. И еще я подумал о том, что приспосабливаюсь: иду уже две минуты и еще ни разу не остановился на отдых.

Низко висящее солнце светило мне в спину, при косом освещении тропинка различалась отчетливо, а металлические блестки слепили еще ярче, чем днем. Казалось, их стало даже больше. В трещинах, ямках, под валунами, словом, повсюду, где не мог разгуляться ветер, попадались самородки – мелочь, конечно. Зернышки. Они явно не стоили того, чтобы за ними нагибаться, иначе не лежали бы тут на виду. Присев на низкий валун для отдыха, я подобрал два зернышка – золотистое и цвета тусклого серебра. Хотел было выбросить, но передумал и сунул в набрюшный карман, как видно, специально для того предназначенный. Удобная штука, вроде сумки кенгуру.

Крупных самородков мне не попадалось, хотя мне и говорили, что на Клондайке они валяются прямо на поверхности, ходи и собирай. Наверное, я недостаточно далеко отошел от купола, и здесь все ценное было собрано до меня.

Я пошел дальше.

Три минуты движения – три минуты отдыха. Перед тем как присесть, я уже с трудом волочил ноги. Оно, конечно, было хорошо, что мой ненормальный вес равномерно распределялся по телу, однако вскоре мне стало казаться, что на мне едет хорошо упитанный кабан и все время жрет, скотина. Жрет и тяжелеет.

Тропинка вновь разветвилась, и мне опять пришлось выбирать одно направление из двух. Очень скоро тропинка совсем потерялась, и я понял, что доплелся до района поиска. Весь в поту. И без всякой радости подумал: если путь от жилища до россыпей вымотал меня, как хорошая тренировка в спортзале, то на что же я буду похож, когда доволокусь с грузом обратно? Да от купола до Лаза еще набежит шагов сто… Помру ведь. При наилучшем раскладе очень скоро превращусь во вьючную скотину с примитивными желаниями и с той незначительной разницей, что после окончательного износа меня не спишут на живодерню, а попросту бросят умирать от голода, жажды и удушья. Зачем Корпорации тратиться на того, кто уже не способен приносить доход?

Вряд ли кто-нибудь позаботится завалить труп пустой породой – чересчур трудоемко. В лучшем случае меня оттащат с дороги и оставят сублимироваться в мумию. Вряд ли меня напоследок обрадует мысль о том, что я загнусь не где-нибудь, а на передовом форпосте земной цивилизации черт знает в какой галактике. (Кстати, у служащих Корпорации были самые туманные представления о местоположении Клондайка-Грыжи. Предполагалось, что галактика, в пределах коей находится данная планета вместе со своей белой звездой, расположена недалеко от центра скопления галактик в созвездии Девы, но почему именно Девы, а не Большой Медведицы, никто на «Грифе» не мог мне объяснить, да, по-моему, особенно и не интересовался. Валялся бы драгметалл под ногами, а какое созвездие к нему приписать – то дело десятое.)

Удивительно, что мне вообще приходили в голову подобные мысли. Ну какая мне разница, где отдать концы?

На один миг меня посетила идея снять шлем и разом покончить со всеми выпавшими на мою долю неприятностями. Пусть церковники говорят что хотят, а я не вижу греха в самовольном уходе из жизни. Я подумал… и остался в шлеме. «Лучше, конечно, помучиться», – браво, товарищ Сухов, но вы не довели мысль до конца. Лучше помучиться в надежде на благополучный исход, как бы ни была зыбка надежда.

Первый самородок – маленький, не больше грецкого ореха, округлый кусочек золотистого металла – попался мне почти сразу. Затем очень долго ничего не попадалось, кроме шустрых шариков самородной ртути. Тогда я отошел к востоку еще шагов на триста и за каких-нибудь полчаса нашел шесть штук самородков размером от вишни до крупного яблока и один чудовищный самородок, размером и формой напоминающий лошадиную голову. Сдвинуть его с места я сумел, но унести оказалось не по силам. В конце концов я свалился возле самородка, не приподняв его и на волос. Я решил запомнить, где он лежит, и вернуться за ним завтра. Авось что-нибудь придумаю.

Желтеющий к закату диск солнца успел наполовину скрыться за горизонтом, когда я наконец двинулся в обратный путь. Иди на закат, прямо на солнечный диск, и найдешь тропинку, она выведет к куполу. Там я сниму скафандр и завалюсь на боковую, отдых мною заслужен. Разведка прошла успешно, завтра начну добычу.

Я очень устал. Солнце село как раз в тот момент, когда я присел передохнуть на обломок скалы, протащившись шагов двести. Оставалось только пожалеть о том, что я не повернул назад получасом ранее, сократить отдых до минимума и двигаться быстрее. Стиснув зубы, я встал, хотя дыхание еще не выровнялось и сердце продолжало дико колотиться, и поплелся на запад.

Едва я набрел на тропинку, как наступила темнота. Все было проще простого: оказывается, я находился где-то неподалеку от экватора планеты, и заходящее солнце падало вертикально. Пять минут коротких сумерек – и слепящий день превратился в безлунную ночь. Через несколько шагов я потерял тропинку и уже не мог ее найти. На шлеме скафандра имелся крошечный световой маячок, он никак не мог сойти за фонарь. Маячок годился лишь для поисков заблудившегося человека – но кто здесь станет меня искать?!

Черная ночь, ледяная ночь. Пустыня мгновенно остыла, и вместе с ужасом я почувствовал холод. Звезд на небе было великое множество, и все яркие, сияло несколько разбросанных там и сям туманностей, прямо в зените смутным призраком повисла хвостатая спираль какой-то близкой галактики, но все эти светила я с великой охотой обменял бы на обыкновенную луну в полной фазе, а луну – на фонарик с батарейкой.

Кретин, салага! Я вообще не представлял себе, в какую сторону идти. Сперва я изругал последними словами всю Корпорацию оптом и конкретно тех, кто загнал меня в эту ледяную пустыню, затем высказался по адресу генерала Бербикова, а потом перешел к своей персоне, доходя до белого каления изнутри и замерзая снаружи, и в конце концов сообразил, что ругань не поможет. Надо было срочно, пока не замерз, выработать мало-мальски разумный план действий и немедленно претворять его в жизнь.