Александр Громов - Завтра наступит вечность

– Ну? – выдохнул Аскольд, топчась на месте от нетерпения.

Я коснулся пальцем ямки и ощутил знакомый слабый укол. Рассвет забивал слабое свечение колобка, зато отверстые Врата показались во всей красе.

Лес. Очень густой и темный лес, сплошное переплетение стволов. Лабиринт. А это что за паразитическое растение укоренилось на мшистом стволе – не знакомый ли цветик-семицветик? Ну да, он самый. Вот откуда ты сюда попал…

Я закрываю Врата. То ли крупное насекомое, то ли мелкая пичужка в последний момент влетает оттуда к нам и, пометавшись, уносится прочь.

Не найдешь ты себе здесь пары, бедолага. На Надежде не появится новый вид.

– Еще, – просит Надя.

Прикосновение.

Степь, лесистые горы на горизонте. Длинная вереница крытых повозок, запряженных волами и лошадьми, движется под уклон к петляющей реке. Усталые животные, почуяв воду, мычат, ржут и ускоряют шаг. Щелкают бичи из сыромятной кожи – возницам тоже невтерпеж. Несколько верховых – все в широкополых шляпах и при ружьях – пришпоривают коней. Там, внизу – рощица, разросшаяся на берегах реки, там топливо для костров, там сколько угодно воды. Привал! Нет, бивак с ночевкой!

Роскошное место.

Что-то это мне сильно напоминает… Не место, таких мест много, – а сама вереница повозок-фургонов. Не голливудский ли фильм о пионерах Дикого Запада?

Очень возможно, только это совсем не фильм.

– Земля, – шепчет Надя.

– Это не Зем…

Резкий грохот заставляет меня вздрогнуть и прикусить язык. Засада в роще! Залп двух маленьких пушечек, спрятанных в кустах, сливается с ружейной трескотней. Кой черт ружейной – пищальной! Кусты окутываются пороховым дымом.

Вой, крики. Это не индейцы. Если я что-нибудь понимаю, обоз переселенцев атакуют не команчи – его атакует разбойная казачья ватага в пешем строю! А не ошиблись ли вы континентом, ребята?

Нет. И те, и другие ошиблись планетой. Бесследно пропавший на подходе к Скалистым горам обоз. Казачий отряд, не вернувшийся из похода за зипунами. Те и другие поняли, что влипли, но поняли также, что влипли не совсем. Теперь там у них чужое, а вернее, ничье место. И его надо делить. Крутые ребята есть по обе стороны.

– Сарынь на кичку! – Кто-то из них обирал купцов на Волге-матушке.

Крики. Вой. Команды. Ругань. Пальба.

Натягивая вожжи, нахлестывая лошадей, возницы пытаются составить из повозок оборонительный круг. Нет, не успеют… Но из фургонов уже палят в ответ, и, между прочим, не только в казаков. Одна пуля с коротким визгом плющится о броню «Крусайдера».

Достаточно.

Прикосновение.

Море. Просто море. Без намека на берег.

Прикосновение.

Очень похоже на нашу саванну, только позеленее. Большие животные пасутся, пожирая трепещущие мясистые кустарники (или это грибы такие?). Слышно, как они чавкают, а одно вдруг шумно испражняется. Покончив с этим делом, оно смотрит на нас, разевает пасть и издает рев.

Пасть как пасть. Зато глаза у зверюги почему-то фасеточные. Нет, это опять не Земля…

Прикосновение.

Машины.

Огромные, похожие на исполинских жуков, явно неземные механизмы, отчаянно пыля, ползут по безобразной – такую и в России не вдруг встретишь – немощеной дороге, состоящей исключительно из ям и бугров. Из земных машин они больше всего напоминают карьерные самосвалы, во всяком случае, их медленно вращающиеся колеса таковы, что любой дорожный ухаб для них – не стоящий внимания пустяк. Кабин не видно. Исполинские кузова прикрыты сверху чем-то упругим, вроде мембран, и видно, как то, что находится под ними, шевелится, колыхается, точно студень. На какой планете, в каком карьере добывают шевелящиеся ископаемые?

Прикосновение.

Снег. Сугробы и, кажется, даже торосы. Рой снежинок, влетев во Врата, мгновенно тает. Там – холод. Но даже в этой северной глуши торчит что-то похожее на дерево, а высоко в небе машет крыльями не то птица, не то рукокрылое.

Всюду жизнь.

Прикосновение.

Горы. Острейшие скальные пики невероятной высоты и бездонные пропасти. Сверкают ледники, и кажется, будто они нагло скалятся. И опять жизнь! В трещине скалы укоренилось какое-то мелкое растение, эдельвейс местный…

Прикосновение.

Степь с перелесками. Видно, что не саванна, а именно степь. Ходит волнами ковыль. Вдали стая каких-то тварей гоняет голенастое подобие страуса – птица чешет во всю прыть и, кажется, жалеет, что разучилась летать.

Прикосновение.

Прикосновение.

Прикосновение…

Примерно на сороковой попытке я устал держать колобок на вытянутой руке и категорически заявил, что пора закругляться. Возражать мне не стали – впечатлений и так было выше крыши.

– Тот же Лаз, только большой, – сказал Стерляжий, от волнения забыв даже заикаться. – Свят, это то, что надо!

– Вот видишь! – сразу же завопил Песков. – И ты тоже! Ты тоже думаешь, как они!..

Есть такие люди – никогда не устанут оправдываться.

– Это не Лаз, – покачал я головой. – Ничего похожего на Лаз. А знаешь почему? Скажи-ка, что общего между всеми этими мирами?

– Ну…

– Они все кислородные. Спорю на что угодно, в любом из этих миров может жить человек. Кое-где и живет. У Лаза свои пути – у этой штуки свои. Она создана кем-то специально для человека. С ее помощью на Клондайк не попасть.

– А на Землю?

– Есть шанс. Вот только на какую Землю – современную или плиоценовую? Или, может, триасовую? Или вообще в сто тридцатый век от Рождества Христова?

Стерляжий витиевато выругался.

– Полегче с лексикой, – предупредил я, взглянув на Надю.

– Извини. Я д-думал, что…

– Что с его помощью можно в два счета вернуться обратно? – Я понимающе покивал и не удержался от вздоха. – Очень жаль, но никак не выйдет.

– А не в два счета?

– Можно, конечно, искать до посинения, – сказал я. – Тут, наверное, случайный выбор места и времени. Мы даже не можем точно утверждать, что вышли на какую-то новую планету, а не ту, что уже видели сто раз. Бразилия не очень-то похожа на Антарктиду, и на других планетах, наверное, то же самое. Дисперсия ландшафтов и природных зон. Разве что местное солнце там какое-нибудь необычное или луны… Ну хорошо, допустим, мы опознали Землю. Как мы поймем, что вывалились в нужное нам время с допуском хотя бы в пять лет? Как?

– Строения, – сказал Аскольд. – И люди.

Я презрительно фыркнул.

– Большую ли площадь занимают строения? Люди, между прочим, тоже слоняются не везде – возьми пустыни, ледники, океан. Кроме того, любой нормальный человек при виде тебя во Вратах либо убежит с воплем, либо запустит в тебя чем-нибудь тяжелым. А то и пристрелит с испугу, если окажется вооружен…

– Если он действительно нормальный, то пристрелит не меня, а тебя, – огрызнулся Аскольд.