Роман Глушков - Северный шторм

Эта досадная задержка и разрушила все наши планы. Пробей мы стенку сарайчика на несколько секунд раньше, возможно, успели бы выскочить из этого дворика и ретироваться из опасного района к ближайшим воротам, через которые, весьма вероятно, без проблем слиняли бы из города под личиной Охотников. Но сарай развалился тогда, когда на нас уже неслась лавина из обломков рухнувшего здания. Каменная волна не накрыла автомобиль, а ударила его в бок, перевернула и покатила перед собой, как игрушечный, вместе с сарайчиком.

Хорошо, что перед тем, как начать путь по загроможденным задворкам, Михаил вынудил меня и остальных пристегнуться ремнями, иначе кто-нибудь из нас точно свернул бы сейчас шею. «Хантер» – пожалуй, самый устойчивый автомобиль в мире – под натиском такой могучей стихии кувыркался вокруг своей оси, словно сброшенная со склона большая бочка. Мир у нас перед глазами несколько раз вставал с ног на голову и возвращался в исходное положение. Джип проволокло всего-то с десяток метров, но мне казалось, что эта изматывающая болтанка не закончится никогда.

Но она все-таки закончилась. И разумеется, по закону подлости, «Хантер» остался лежать вверх колесами, будто у нас и без этого сейчас недоставало проблем! Впрочем, Фортуну следовало поблагодарить хотя бы за то, что каменная лавина не погребла внедорожник под собой, а лишь присыпала с одной стороны, не завалив камнями дверцы на левом боку. Правда, заднюю дверцу было уже не открыть – ее основательно перекосило, – а вот с передней и возиться не требовалось, поскольку ту оторвало начисто.

– Я так и знал, что все закончится именно этим! – бросил в сердцах повисший на ремнях вниз головой Михаил и стукнул кулаком по кнопке звукового сигнала. Клаксон издал лишь жалобное блеяние – не чета той фирменной хантеровской сирене, что была слышна издалека. – Хорошо, что не обмочился! Везет нам сегодня, как утопленникам!.. Проклятье, а это что за вонь?.. Ярослав!

– На что это вы намекаете? – возмутился приходящий в себя княжич.

– Да ни на что не намекаю, черт тебя подери! – огрызнулся Михалыч. – Давай отстегивайся, выползай наружу и помогай нам выбираться отсюда! И пошустрее, а то, чую, горючкой попахивает! Боюсь, как бы где случайно не заискрило…

Ярославу было не дотянуться до ременного замка здоровой рукой, поэтому Михаил был вынужден сначала освободить княжича, а затем уже расстегивать собственный ремень. Нам с Конрадом тоже пришлось помучиться. Мне с простреленным плечом было крайне болезненно не только болтаться подвешенным вниз головой, но и вообще шевелить больной рукой, а для фон Циммера любая эквилибристика являлась трудной в связи с возрастом. Так что, пока мы с коротышкой, кряхтя и толкаясь, боролись с ремнями безопасности и кратковременным вестибулярным расстройством, Ярослав успел выкарабкаться из салона и убрать несколько мешавших на выходе обломков. Но вместо того, чтобы помогать Михаилу, княжич вдруг начал что-то кричать. Разобрать, что он кричит, было совершенно невозможно.

– Не понял тебя! – откликнулся Михаил, однако уже через миг стало ясно, что Ярослав разговаривал вовсе не с нами. Несколько человек отозвались ему снаружи, и говорили эти люди на таком же тарабарском языке.

На скандинавском!..

Из разбитого автомобиля меня, Конрада и Михаила, естественно, вытащили, только это уже не вызвало у нас никакой радости. Зато наши спасители – десять вооруженных до зубов норманнов – были просто в восторге. На раскрашенных кровавыми полосами лицах спасителей сияли злорадные улыбки: еще бы, ведь этим «башмачникам» посчастливилось изловить в мутном и бурлящем ватиканском водоеме весьма ценную рыбешку.

Меня так и подмывало спросить, во сколько оценивает Вороний Коготь наши головы, но на вопросы просто не осталось сил. Я сидел, прислонившись спиной к обломку рухнувшего здания, отрешенно смотрел на нацеленные мне в лицо автоматы и думал, что вряд ли конунга устроят наши извинения и соболезнования по поводу гибели его сына. Даже тот факт, что мы вызволили из плена лучшего друга Лотара, теперь не имел никакого значения. Вероятно, побывавший в плену Ярослав еще мог рассчитывать на снисхождение Грингсона, но наша судьба была окончательно решена. Фенрир – этот чокнутый ублюдок с вечно дергающимся лицом – с удовольствием удавит нас на наших же собственных кишках, после чего в знак победы разрисует себя моей кровью, подобно вот этим скалящимся идиотам. И это только те ужасы, на которые хватало моего воображения. У Фенрира же фантазия на сей счет будет во сто крат побогаче.

М-да, вляпались…

«Не стреляйте! – кричал Ярослав своим бывшим братьям. – Именем Видара умоляю: не стреляйте!..» Надо признать, что парень все-таки спас нам жизни. Вылези первыми из «Хантера» я или Михаил, нас бы, скорее всего, сначала пристрелили, а уже потом опознавали. Но княжич, которого норманны пока не позабыли, среагировал быстро и не дал нас в обиду… Если, конечно, в нашем положении это можно было считать везением.

Канонада, что десять минут назад захлестнула этот район, теперь переместилась южнее – «башмачники» били Защитников и в хвост и в гриву, оттесняя их в южные районы. Продолжай северяне в том же духе, к завтрашнему утру в их власти будет весь город. Видимо, взрыв траурной ладьи, снесший почти четверть столицы, окончательно надломил боевой дух ватиканских солдат, еще не оправившихся после разгрома армии Крестоносцев под Базелем. Единственный оплот горожан – стены Божественной Цитадели – буквально за час превратились из вызывающей трепет твердыни в никчемные памятники утраченному могуществу.

Привычный мне мир, что начал рушиться после вторжения норманнов в Святую Европу, доживал последние дни. Я не скорбел по нему и не радовался его гибели, поскольку сам готовился исчезнуть вместе с ним. Как один из динозавров жестокой, но все-таки родной мне Эпохи Стального Креста…

Двое норманнов – по-видимому, старшие этой маленькой боевой группы – отошли в сторонку и начали совещаться. Они определенно не хотели, чтобы их расслышал Ярослав. Ему не было сделано «по старой дружбе» никаких поблажек, и княжич также находился вместе с нами под конвоем. Впрочем, Ярославу все равно удалось разобрать, о чем толковали эти двое дружинников.

– Они решают, кому лучше нас сплавить: Фенриру или же самому Грингсону, – шепнул мне на ухо княжич.

– А какая разница? – так же шепотом спросил я.

– Для нас – абсолютно никакой, – пояснил Ярослав. – Но если парни сдадут нас конунгу, датчанин может посчитать себя уязвленным и затаить на них обиду. Для Фенрира поймать вас, господин Хенриксон, – вопрос чести, ведь вы убили его братьев. Однако, попади мы к нему, – и все почести достанутся датчанам, а это, как вы понимаете, наших друзей тоже не устраивает. Да, серьезную дилемму мы им подбросили: угодить в немилость Горму или довольствоваться лишь малой частью заслуженной награды.