Гарри Гаррисон - Мир Смерти и твари из преисподней

– Кажется, подобные речи я уже слышал от некого Энвиса, – заметил Язон.

– Энвис – это кто? Ах, да… Тот, которого убили. Жаль, хороший был парень.

– Экшен, что ты несешь? Какой же он хороший парень, если это по его милости ты и сделался фруктовиком? Или скажешь, мы и тебя зря спасали?

– Не знаю, – проговорил Экшен на полном серьезе. – Может, и зря. Какой толк от этого спасения, если мне все равно до конца дней своих суждено коптить небо именно тут? В фэдеры меня не возьмут, в стридерах я уже был. Может побриться и в калхинбаи перекраситься?

– А ты сохранил чувство юмора, братишка! – по-доброму улыбнулся Язон. – Значит, еще не все потеряно. Так ты считаешь, что живешь на искусственной планете?

Язон выделил главное в потоке странных фантазий Экшена и попытался вернуть разговор к этой теме.

– Конечно, – кивнул тот. – Я просто уверен. Теодор Солвиц придумал на этой планете все – от ее центра, где вместо твердого ядра – пузырь с воздухом, до самой последней травинки, отравленной наркотиком. Посмотри вокруг, Язон, и задумайся: разве это нормальный мир, разве такое вообще бывает?! А Солвиц – типичный шизоид. Ну, представь себе для наглядности: полный идиот в психиатрической лечебнице окунает палец в чернила и возит им по бумаге, рисуя картинки. А вы все собираетесь и с умным видом, цокая языком, начинаете рассуждать: «Взгляните, коллега, на эту плавную кривую! Какая изящная зависимость величины А от величины Б! Ах, обратите внимание вот на этот строго параболический пик!.». Нету здесь никаких зависимостей и закономерностей коллега! Сплошной бред сумасшедшего.

– И что же делать? – спокойно спросил Язон.

– Сказать? Лучше всего уничтожте эту планету целиком и забудьте навсегда. Во всяком случае, это произведет на доктора Солвица впечатление.

– Спасибо, родной. Ты дал нам очень хороший совет. Конструктивный и добрый.

– Ах, ну да! – всплеснул руками Экшен. – Вы же все гуманисты. Ну, тогда оставьте в покое моналойскую цивилизацию. А для собственной безопасности окружите ее кольцом спецпатрулей Лиги Миров. Пусть никого больше не пускают в этот зачумленный мир. Была тюрьма, а будет лепрозорий.

– Какой лепрозорий, Экшен? Очнись! А как же мафия? Что с нею делать?

– Мафию надо выжигать каленым железом, – с неожиданной готовностью процедил Экшен сквозь зубы, равнодушие его в мгновение ока сменилось лютой злобой.

– Но она же бессмертна, – не удержался Язон от язвительного замечания.

И зря. Экшен замахал руками, как бешеный и заорал дурным голосом, а в глазах его уже стояли слезы:

– Уходи отсюда! Чего тебе надо?! Уходи! Отстань от меня! Это из-за тебя я проиграл отличную партию в «Стерео-бум»!..

– Тека, Тека, – прошептал Язон в браслет связи. – Зайди к Экшену, ему опять нехорошо…

А Язону и самому было теперь нехорошо. Конечно, у плохо дружившего с головой Экшена концы с концами не вполне сходились, но немало было и разумного в его сбивчивых рассуждениях. Определенная логика точно прослеживалась. И логика эта наводила на грустные мысли.

Язон оказался не готов сразу идти к Арчи, и для начала, чтобы успокоиться, просто налил себе стаканчик чорумовки, очищенной по собственному рецепту и смешанной пополам с отличным солодовым виски. А потом, когда в голове стало ясно и чисто, вышел под открытое небо. И закурил. И снова была ночь, и тихая перекличка моналойских птиц, и золотая россыпь звезд над головой. Но только Миди лежала теперь в коме, а Мета была далеко-далеко. Только Арчи рядом, но почти такой же одержимый, как Экшен, не хотелось снова нырять с головой в бесчисленные научные гипотезы. А просто поговорить по душам – не с кем. Не с кем поделиться своею тоской.

Он молча выпускал дым в небо и смотрел на звезды, чувствуя себя безмерно одиноким и покинутым всеми на свете.

Моналойский корабль выпрыгнул из кривопространства в откровенно недопустимой близости от планеты. Время, затрачиваемое на маневры при этом, конечно, экономилось, но считать подобную экономию оправданной мог только стопроцентный психопат. Даже Керк вздрогнул от такой лихости, а Мета как пилот-профессионал просто подумала, что у фэдеров нелады с генератором джамп-перехода. Ведь они ухитрились материализоваться не просто около планеты, а уже в атмосфере Радома. Естественно, в верхних, разреженных слоях, но все равно внешняя обшивка заполыхала голубым огнем, термометры зашкалили, а объективы внешних видеодатчиков оплавились. Еще немножко – и замкнуло бы цепи главного управляющего комплекса, после чего автоматически объявляется общая тревога и начинается катапультирование экипажа в пространство на универсальных шлюпках.

Однако тревоги не было никакой. Моналойская команда деловито провела операцию по пожаротушению на внешней поверхности фюзеляжа, словно это была обычная косметическая процедура, этакое прихорашивание перед ответственной встречей, а затем столь же спокойно был осуществлен расчет траектории для захода на посадку.

Мета не удержалась и спросила у оказавшегося рядом Свампа:

– Что случилось?

– Ничего, – невозмутимо откликнулся тот. – Мы вышли на орбиту планеты Радом.

– На какую именно орбиту? – ядовито поинтересовалась Мета.

– Ну, не совсем на орбиту, согласен. Ну, чуточку ниже необходимого…

– Ничего себе «чуточку»! – Мета никак не могла успокоиться после такого. – А если бы еще чуточку ниже?

– Мета, кто из нас пилот? Вы же сами прекрасно знаете, что еще ниже, ну, километров двадцать всего – и это верняковая аннигиляция.

– А зачем? Мы куда-то спешим?

– Конечно, спешим, – согласился Свамп. – Но вообще-то дело в другом. У нас привычка такая. Стиль жизни, если угодно.

Мета пожала плечами, выражая полное непонимание. А Керк заметил:

– Я наблюдал нечто подобное на Кассилии. Тамошние владельцы самых дорогих и шикарных авто никогда не соблюдали правил дорожного движения, а, скажем, заезжая к себе в гараж, умудрялись на пятидесяти метрах разогнаться до трассовой скорости и потом затормозить, оставив между бампером и стенкой зазор в толщину пальца. Они тоже не могли объяснить, зачем делают это. Привычка, стиль жизни – все те же пустые слова. Но я, признаюсь, многому научился у тамошних лихачей-водителей. Когда мы с Язоном удирали в космопорт Диго, эти навыки о-очень пригодились.

– И все-таки я бы не стала путать авто со звездолетами, – недовольно проворчала Мета.

Внешние видеодатчики успели к тому времени заменить на исправные, и теперь ночная сторона планеты смотрела на них через экраны обзора мириадами разноцветных огней.

Мета предполагала увидеть хорошо знакомый ей радомский космопорт, единственный на планете и один из крупнейших в Галактике. Звездные ворота вселенского центра торговли производили неизгладимое впечатление на любого и не могли не запомниться. Огромное пространство, в любую сторону до самого горизонта заполненное кораблями местного значения, межпланетным транспортом и разнокалиберными звездолетами, стоящими под погрузкой, проходящими профилактику или полностью готовыми к старту. Пестрота флагов, гербов и прочей символики; разноязыкий говор диспетчеров, грузчиков, торговцев, военных; бесконечное разнообразие форм корпусов, крыльев, энергоблоков, вооружения и всевозможной оснастки. Посмотреть на корабли разных планет и народов, Мета как профессиональный пилот всегда любила. Но на этот раз не довелось.