Кир Булычев - Детский остров

Самое трудное было выбраться из гостиницы. Некто, подложивший бомбу в крутящиеся двери, не пожалел взрывчатки, и вход в гостиницу превратился в щель, в которой торчали перепутанные, закрученные листы пластика и арматуры. Возле двери на земле лежала молодая женщина, платье разорвано, грудь в крови. Над ней склонился пожилой мужчина. Он увидел, что мимо пробегает Ко, и крикнул ей:

– Вызовите врача! Неужели вы не понимаете?

– Сейчас будут врачи, – уверенно ответила Ко и начала продираться сквозь прутья и камни к выходу из гостиницы. Она изорвала остатки и без того полусгоревшего платья, и вдруг ее посетила странная мысль: профессор может не узнать ее, если она появится перед замком почти голой и без директрисы.

Издалека донеслись сирены – к гостинице уже приближались машины – пожарники, «Скорая помощь»… Над крышами домов к зданию неслись красные пожарные флаеры.

Где здесь стоянка? Вон там, справа, стоят флаеры и машины. Ко побежала туда.

Первый флаер был заперт, второй – тоже. Неужели так не везет?

Странное жгучее нетерпение, смешанное с ужасом, заставляло Ко, забыв о себе, пытаться открыть машину за машиной… десятая или двенадцатая дверца отъехала в сторону. Ко прыгнула в машину, которая оказалась наземной, и погнала ее, не обращая внимания на знаки ограничения скорости, к дому профессора дю Куврие. Она знала лишь общее направление, а план города на приборном щитке ничего ей не говорил. Но, к счастью, интуиция и небольшие размеры города ей помогли. Через несколько минут она уже оказалась на знакомой улице, а затем и перед знакомыми воротами.

Ко затормозила у ворот, выскочила из машины – клок подола зацепился за дверцу, синяя ткань маминого платья оказалась на редкость крепкой. Как пойманная за крылышко оса, Ко билась, стараясь освободиться. Наконец, оторвав подол, она кинулась к воротам.

– Профессор! – закричала она, глядя в глазок камеры, стерегущей ворота. – Это я, Вероника!

Металлический забор, окружавший виллу коллекционера, был освещен четырьмя парящими в воздухе прожекторами, которые то поднимались, освещая пространство до дороги, то опускались ниже и светили ярко на ворота и кусты за оградой. Суета этих схожих с воздушными шариками прожекторов придавала вилле праздничный вид. Сюда почти не проникал шум улицы, и лишь вечерняя тишина позволяла услышать на расстоянии вой сирен и звон машин, сбежавшихся к гостинице.

Она толкнула ворота – ворота медленно отворились: к счастью, профессор ждал ее и значительное, может быть, на полчаса, опоздание его не рассердило.

– Я иду… папа, – крикнула Ко и побежала к двери….

Дверь в дом была полуоткрыта. Над ней горел фонарь, прихожая была освещена.

Ко вбежала внутрь. Ноги были как ватные – еще три минуты назад она думала, что опоздала… опоздала к чему? Чего она боялась?

– Профессор, – сказала она, – не сердитесь, что я опоздала и приехала в таком виде, – в гостинице произошел взрыв. Честное слово!

Так как профессор не отозвался и не удосужился выйти из кабинета, Ко почувствовала некоторую обиду.

Она вошла в кабинет.

В кабинете горела только настольная лампа и перед ней – экран, на котором были видны открытые ворота.

– Папа, – позвала профессора Ко.

Тот продолжал сидеть, склонившись над своими марками, будто заснул.

– Папа, – Ко дотронулась до его плеча.

Этого легкого прикосновения оказалось достаточно, чтобы тело профессора потеряло равновесие и повалилось на – бок… Оно тяжело упало на руку Ко, и от неожиданности девушка отпустила тело – головой вниз профессор рухнул на пол и остался так лежать.

Глаза его были полуоткрыты.

Профессор был мертв.

Ко ждала этого… конечно же, ждала именно этого, иначе почему она так стремилась сюда, так боялась за старого коллекционера?

– Прости, папа, – произнесла Ко.

Словно, если бы она успела, коллекционер остался бы жив.

Ко никогда в жизни не видела мертвых людей, а тут за несколько дней увидела двух убитых и сама попала в самый центр схватки, суть которой не до конца была ей понятна.

Ко осторожно положила еще теплую голову профессора на пол. Она уже поняла, что профессор убит из пистолета, – черный кружок с оплавленными краями и обожженная кожа посреди лба показывали, куда угодила пуля.

Глупо, но она не знает даже, как вызывают полицию или «Скорую помощь», – а рядом с телефоном нет никакой записной книжки.

Ко стояла возле телефона, глядя на черный экран и рассуждая, как заставить его работать.

И тут она услышала шаги.

Шаги звучали в коридоре, со стороны кухни, она знала этот путь.

Ко обернулась.

Она ожидала увидеть кого угодно – Артура, силачей князя, неизвестных ей бандитов, – только не двух женщин. Одна была полной, высокого роста, в черном длинном платье и черной шляпке. В руке она сжимала небольшую черную сумочку. Единственным инородным пятном смотрелся строгий белый воротничок. На женщине были большие темные очки, и потому, хоть и поняла, что она ей кого-то напоминает, Ко ее сразу не узнала. Вторая женщина была в синем старомодном платье со стоячим воротничком, пышные курчавые черные волосы шапкой поднимались над головой и обрамляли лицо…

Крупная женщина расхохоталась.

Хохотала она резким мужским голосом.

Затем она сорвала шляпку и парик из желтых волос, и K° узнала господина князя Вольфганга дю Вольфа.

Женщина в синем платье последовала примеру князя и, стащив с себя пышный черный парик, оказалась Артуром дю Гросси. Даже полумрак комнаты, освещенной лишь настольной лампой, не мог скрыть озорного веселого блеска глаз этих ряженых.

– Что такое? – воскликнула Ко в полной растерянности. – Как вы здесь оказались, почему вы так одеты?

Князь хотел было разорвать на груди черное платье, но Артур остановил его:

– Не забывайте, нам с вами еще надо отсюда уйти, и лучше, если нас не увидят.

– Ты прав, мой мальчик, – согласился князь.

– Вы не ответили мне! – потребовала Ко.

– Милая моя женушка, – сказал Артур. – Счастье мое лукавое. Неужели ты не понимаешь, что этот скопидом и хитрец, этот жалкий трус вечером не впустил бы в дом меня с князем? Да он скорее бы удавился. А вот с тобой и госпожой Аалтонен он сговорился.

– А вы откуда знаете? – Ко спросила и поняла сразу, что вопрос ее глупый.

– Мы знали о каждом вашем слове и каждом вашем вздохе, – ответил князь и, задрав юбку, вытащил из кармана брюк длинный мятный леденец. Развернув его, он принялся сосать конфету.

– Перед тем как запустить тебя в номер к этой трусливой курице, – сказал Артур, – мы установили в номере «жучки», а заодно прослушивали телефон…

– Но это же подло!

– Вопрос точки зрения, – сказал князь. – То, что подло для тебя, благородно для нас. Это называется военная хитрость. Вся жизнь – война, и мы с Артуром на войне.