Филип Дик - Всевышнее вторжение

На том высказывание и кончалось. Через несколько минут техники облепили Большого Болвана, как мухи – дохлую лошадь.

Вынесенный ими вердикт: искусственный интеллект должен быть на время выключен. С ним произошло нечто странное и тревожное. Последней осмысленной информацией, какую он выдал, было сообщение, что беременная женщина Райбис Ромми-Ашер, её муж, Херберт Ашер, и их спутник, Элиас Тейт, прошли иммиграционный контроль на третьем поясе и были пересажены с прямого пассажирского корабля на скоростной правительственный вельбот, имеющий пунктом назначения Вашингтон, округ Колумбия. Допущена какая-то ошибка, думал кардинал Хармс, стоя у потухшего терминала. Иммиграционные власти должны были перехватить этих людей, а уж никак не облегчать им проникновение на Землю. Это выходит за рамки разумного. А теперь ещё вышел из строя главный искусственный интеллект, от которого мы полностью зависим.

Он позвонил Верховному Прокуратору и был вежливо уведомлен, что Прокуратор отошёл ко сну.

Сучий сын, сказал про себя Хармс. Придурок чёртов. Теперь у нас остался только один барьер, на котором их можно перехватить: иммиграционный контроль в Вашингтоне. А раз уж они проникли так глубоко… Господи спаси и помилуй, думал он. Это чудовище использует свои паранормальные силы!

Кардинал ещё раз позвонил Верховному Прокуратору и спросил, нельзя ли позвать к телефону Галину, хотя и знал заранее, что это дело гиблое. Булковский на всё махнул рукой. То, что он направился спать в разгар таких событий, иначе не назовёшь.

– Миссис Булковскую? – ужаснулся какой-то мелкий функционер Научной Легации. – Конечно же, нет.

– А ваш генеральный штаб? Кого-нибудь из ваших маршалов?

– Прокуратор непременно вам перезвонит, – утешил его функционер. Судя по всему, Булковский настрого приказал не будить его ни в коем случае.

– Господи! – сказал себе Хармс и с грохотом швырнул телефонную трубку. Экран погас.

Хармс уже понимал, что что-то пошло не так. Их не должны были пропустить так глубоко, и Большой Болван прекрасно это знал. Искусственный интеллект самым доподлинным образом свихнулся. И это не технический сбой, а самый настоящий психический припадок. Большой Болван что-то понял, но не мог рассказать, что это такое. А может быть, он пытался рассказать? В чём был смысл этой галиматьи? Кардинал связался с мощнейшим из оставшихся в строю компьютеров, с калтеховским. Передав компьютеру загадочный текст, он попросил его идентифицировать.

Пятью минутами позднее компьютер выдал ответ:

КУМРАНСКИЙ СВИТОК. «ВОЙНА СЫНОВ СВЕТА ПРОТИВ СЫНОВ ТЬМЫ». ПРОИСХОЖДЕНИЕ: ДОДАИСТСКАЯ АСКЕТИЧЕСКАЯ СЕКТА ЕССЕЕВ.

Странно, подумал Хармс. Он знал про ессеев. Многие теологи выдвигали предположение, что Иисус был ессеем, и имелись совершенно определённые свидетельства, что ессеем был Иоанн Креститель. Эта секта предсказывала близкий конец света и считала, что Армагеддон произойдёт уже в первом столетии нашей эры. Во взглядах ессеев было заметно сильное влияние зороастризма.

Иоанн Креститель, думал он. Иоанн Креститель, которого Христос объявил Илией, возвратившимся по обещанному Иеговой пророку Малахии:

«Вот, Я пошлю к вам Илию пророка пред наступлением дня Господня, великого и страшного, и он обратит сердца отцов к детям и сердца детей к отцам их, чтобы Я, придя, не поразил земли проклятием».

Последний стих Ветхого Завета, здесь кончается Ветхий Завет и начинается Новый.

Армагеддон, думал он. Последняя, решительная битва между сыновьями света и сыновьями тьмы. Между Иеговой и… как бишь называли ессеи воплощённое зло? Велиал. Да, точно, это их название Сатаны. Велиал возглавит сыновей тьмы, а Иегова возглавит сыновей света. Это будет седьмая битва. До того будет шесть битв, в трёх из них победят сыновья света, а в трёх – сыновья тьмы, что оставит власть в руках Велиала. Но затем, на тай-брейке, Иегова сам возглавит своё войско.

Так вот что за чудовище сидит в её утробе, догадался кардинал Хармс. Это Велиал. Он вернулся, чтобы свергнуть нас. Чтобы свергнуть Иегову, которому мы служим.

Над Божественной силой нависла угроза, возгласил он в уме своём и ощутил праведный гнев.

Кардиналу подумалось, что при таких обстоятельствах были бы весьма уместны молитва и медитация. И какая-нибудь разумная стратегия, посредством которой вторгшиеся были бы уничтожены сразу по прибытии в Вашингтон.

Если бы только Большой Болван не сломался!

Мрачный и сосредоточенный, он проследовал в свою личную часовню.

– Мы расшибем их корабль, – сказал прокуратор. – Простейшее дело. Произойдёт несчастный случай, и все эти трое – четверо, если считать эмбриона – погибнут. – Для него эта проблема не стоила выеденного яйца.

Кардинал Хармс выслушал прокуратора и тяжело вздохнул.

– Всё равно они ускользнут, – сказал он. – Не спрашивайте меня как, я и сам не знаю. – Его настроение ничуть не улучшилось.

– Вашингтон находится под вашей юрисдикцией, – пожал плечами прокуратор. – Вот и прикажите уничтожить их корабль, прикажите немедленно.

Это «немедленно» запоздало на восемь часов. И все эти восемь драгоценных часов прокуратор безмятежно спал. Кардинал Хармс был готов задушить своего соправителя. И тут его посетила новая мысль. А вдруг Булковский всё это время пытался что-нибудь придумать? Возможно, он и вовсе не спал. Решительность его предложения была вполне в духе Галины. Эти двое советовались и размышляли, они работали единой командой.

– На редкость примитивное решение, – сказал он. – Обычный для вас подход – чуть что, так сразу швыряться боеголовками.

– А вот Галине оно понравилось, – обиделся прокуратор.

– Да уж конечно. Вы с ней что, целую ночь его придумывали?

– Ничего мы не придумывали. Я спал как убитый, а вот у Галины были какие-то странные сны. Она поделилась со мною одним из них, и он показался мне очень интересным. Рассказать вам? Мне бы хотелось услышать ваше мнение, потому что в нём явно ощутим религиозный подтекст.

– Валяйте, – махнул рукой Хармс.

– Огромная белая рыба плавает в океане. У самой поверхности, как то делают киты. Это дружелюбная рыба. Она плывёт к нам – то есть, конечно же, к Галине. И есть множество каналов с запорными решётками. Огромная рыба втискивается в хитросплетение каналов с крайним трудом. В конце концов она застревает, вдали от океана, рядом со взирающими на неё людьми. Она сделала это намеренно, она хочет предложить себя людям в пишу. Откуда-то приносят пилу, двуручную пилу, какими лесорубы валят деревья. Галина говорит, что зубья у этой пилы были совершенно жуткие. Люди начинают отпиливать от неё ломти, от огромной рыбы, которая ещё жива. Они ломоть за ломтём пилят живую плоть огромной, белой, такой дружелюбной рыбы. И во сне Галина думает: «Это неправильно, мы причиняем этой рыбе слишком большие страдания». – Булковский помолчал. – Ну так что? Что вы мне скажете?