Николай Васильев - Фатальная миссия [СИ]

— Андрей Витальич! Я всю жизнь о такой работе мечтал! Быть тупым телохранителем не очень-то приятно…

— Не согласен. Должность телохранителя высокопоставленного деятеля — отличная стартовая площадка для умного человека. Тому примеров тьма, хоть тот же Моржов.

— И где он теперь, этот Моржов?

— Сам дурак, не надо было заигрываться политикой. Ты-то, надеюсь, не из таких?

— Ни за что, Андрей Витальевич. Я понимаю, что личная преданность — мое все.

— Вот и молодец. Так помни: здесь никому ничего!

— Я уже могила, Андрей Витальевич.

Перед обедом к «Колодину» в кабинет заскочил Адашев.

— Привет, Андрей, — обратился он к хозяину кабинета фамильярно. — Как делишки?

Молчун-1, мгновенно идентифицируя посетителя и зная, казалось бы, досконально подноготную Адашева, все же был поражен его легкому, доброжелательному, по-студенчески свойскому обращению и чуть растерялся. Тотчас взгляд Адашева изменился и стал в точности похож на взгляд Лося на вчерашнем совещании! Машинально Молчун стал что-то лепетать о своих делах, но в недрах своего существа затрепетал: это он, Лось, вернее его дубль, подменивший подлинного Владимира Борисовича… Вероятно, его лепет был достаточно ожидаем Лосенком, взгляд которого потерял излишнюю проницательность и вновь стал обманчиво беспечным.

— Так ты идешь в столовую? — спросил неформальный смотрящий Кремля. — Составишь нам компанию с Мариной?

— Почту за честь великую, — сказал Молчун.

— Ну, ты не слишком прогибайся, мы ведь демократы. И юность комсомольская у нас одна…

— Эх, юность, — поддержал его тон Молчун. — Где моя прическа битловская, сердце горячее, вера незамутненная… Все меж пальцами пробежало. Ты же и, правда, вполне еще комсомолец на вид. И сердце горячее сохранил, дам милых им согреваешь…

— Вот язва ты иудейская, хоть и не еврей, — рассмеялся Адашев. — Узнал, видать, про нас с Мариной? Признаюсь откровенно: я в нее влюблен. Она, правда, еще не вполне. Но я надеюсь. Однако эта информация не для чужих ушей. Раз прознал — знай, но помалкивай в тряпочку. Договорились?

«Как любовь?! — захотелось вскричать Молчуну. — Ты же клон Лося, а Марина его дочь. Это же кровосмесительство получается!»

Однако вслух он сказал:

— О чем речь, Владимир Борисыч? Я уже и не помню ничего…

— Чтобы ты и не помнил? Это за гранью фантастики. За то и держим. Понимэ?

— Чего тут не понять. Пойдем уж, а то в очереди настоимся.

Очередей в кремлевской столовой персонал, конечно, не допускал. Тем более что Марина договорилась с подавальщицами, и зарезервированный ею стол уже заставлялся тарелками.

— Здравствуйте, Андрей Витальевич, — радушно приветствовала она «Колодина». — Делайте скорее свой заказ девушкам, пока они нас обслуживают.

— Да какой там заказ… Пусть несут все то же, что и вам. Мой желудок пока и гвозди переваривает.

— Завидую. А я вот время от времени вынуждена сидеть на диете, иначе мужчины перестают вслед смотреть. Но не в данный момент, не беспокойтесь.

— Ваша сексапильность видна невооруженным взглядом, — галантно сказал Молчун и осекся под изумленно-негодующим взглядом женщины.

— Ты иногда ляпнешь, так ляпнешь, Колодин, — с хохотком сказал Адашев. — Хоть стой, хоть падай. Нахватался в «Космосе» с путанами…

— Простите, — сконфуженно поник Молчун. — Оговорился.

— Проехали, Андрей Витальич, — великодушно нивелировала ситуацию Марина. — Садитесь, поедим да поговорим.

Первые минуты они, впрочем, перебирали пустяки: что в столице произошло пикантного да куда можно сходить вечером. Но после пика насыщения разговор стал более содержательным и лично для Молчуна опасным.

— Вам ведь, как и всем, папа поручил подумать над кандидатурами приемлемых претендентов на должность президента? — прямо в лоб спросила Марина. — Вы что-то надумали?

— Думал много, — стал мямлить «Колодин», — но подобных Вашему отцу харизматичных лидеров не обнаружил. Не считая, конечно, оппозиционеров различного толка.

Тут надо сказать, что Молчуны, в самом деле, прозондировали много действующих политиков России, но достойных перехватить власть у клики Лося и не свалиться в какую-нибудь крайность вроде большевизма, пока не нашли. Впрочем, забрезжил один вариант…

— Что ж это такое? — загорячилась Марина. — Все, все говорят одно и то же: нет подходящего лидера, стоящего на позициях демократии! Притом, что на слуху несколько сот политиков, авторитетных бизнесменов, депутатов, наконец… Этак мы до журналюг или артистов доберемся, как в Америке?

— Вряд ли у нас до этого дойдет, — поспешил успокоить дочь президента «Колодин». — Наши демократы выросли все на советской почве и потому генетически склонны к авторитаризму. В этом смысле они полностью соответствуют народу, который пытаются представлять. Идеальным президентом для России является, конечно, Ваш отец. Жаль, что к нему привязались болезни, да и срок этот никчемушный подоспел…

— Это тоже все говорят, Вы не оригинальны. Меня интересует существо вопроса: кто достоин сменить отца без перекоса генеральной демократической линии? Про Вас идет молва, что Вы весьма умный человек. Но где результат ваших аналитических усилий? Или мне тоже стоит Вас сменить, как многих до Вас на этом посту?

«Вот докопалась, змея, — запаниковал Молчун. — И ведь сменит, в момент. У нее не заржавеет… Придется сдать ей нашу находку.»

— Есть на самом деле один кандидат, — начал он робко, — только Ваш отец с ним с некоторых пор в контрах…

— И кто же он? Не тяните, не люблю…

— Думаю, что он самое то. Это всем известный и очень популярный в недавнем прошлом демократ, но с автократическими методами руководства. Многие нынешние функционеры государства клевали у него с ладони…

— Вы на Кончака намекаете? — взвилась Марина. — Да он по уши в дерьме после выборов питерского губернатора! Чудом во Францию успел сбежать, иначе точно насиделся бы у нас в «Матросской тишине»…

— Он то, что надо. Кампания против него была сфабрикована и толковым журналистам ничего не стоит ее разоблачить. Из этого скандала он выйдет еще более популярным. А упоминавшиеся функционеры до сих пор не скрывают, что всему научились у него и безропотно признают его первенство. В итоге он легко победит на выборах и, несомненно, продолжит демократический курс.

— Но папа, правда, его сильно недолюбливает…

— Ваш отец пристрастен, как и каждый человек. Но он давно в политике и может пойти ради дела наперекор своим чувствам.

— Он полная противоположность нашего президента, — глухо сказал Адашев. — Паршивый сноб, европейский низкопоклонник и бабник. Сидел бы себе во Франции да писал мемуары…