Николай Васильев - Битва при Тюренчене [СИ]

«Неплохо бы подобрать общечеловеческую и поучительную пьесу: чтобы и пример подать, к чему должен стремиться человек, и не возбудить в нем опасных социальных инстинктов», — появилась вдруг свежая мысль.

«Что это еще за советчик?» — насторожилась Софья Владимировна.

«А ты уже свой внутренний голос не узнаешь?»

«Свой-то я хорошо знаю, а это что-то новое…»

«Новое, потому что ты в своем развитии вышла, наконец, на состояние рефлексии, присущей всякому интеллигентному человеку. Тут уж ничего не поделаешь, придется с этим жить дальше».

«Что за лабуда? Про рефлексию я, конечно, читала, но откопать ее в самой себе…»

«Объясню по-иному. Человек в жизни руководствуется, вроде бы, сознанием, но делает многое подсознательно: например, дышит, ощущает запахи, держит равновесие, реагирует на боль, свет, тьму, испытывает многие желания… Этот внутренний голос, что у тебя появился, выражает как раз твою подсознательную сущность, бывшую до сих пор в закрепощении. Пора выпустить ее на свободу, приравнять к голосу разума — и ты станешь сильнее, свободнее, счастливее, даже мудрее».

«Мне все равно непонятно, как уравнять подсознательное с сознательным…»

«Это на самом деле просто. Когда твой разум вторгается в сферу чувств, он попадает в область, контролируемую подсознанием. Здесь самое время обратиться к этому внутреннему голосу, и он подскажет, как поступить лучше. Вот сейчас ты сидишь и пытаешься подавить любовное желание, спонтанно в тебе зародившееся. Подавление это, скорее всего, закончится мигренью. Я же тебе говорю: твое любовное чувство естественно. Его не давить, а растить нужно. А как растить и что делать потом, я тебе покажу…»

«Растить вот это томление? Мне и так от него тошно, а тут еще растить?»

«Да, да. Но кончится все хорошо, обещаю. Ну, трусить прекращаем и идем в ванную…»

«Я была там с утра, забыл?»

«И, тем не менее, в ванную, еще раз вымыть кое что…»

«Ладно, идем».

«Накинь только пеньюар и назад, в любимое кресло. Садимся полулежа, вольно. Теперь гладим себя под пеньюаром руками, теребим соски и вспоминаем мужа»

«Этого распутника Половцева?»

«Вот и хорошо, что распутника. До чего нахальный был мужик, всегда хватал за что попало, таскал, мял, впивался жадными губами в шею, в губы, в соски, упирался дрыном в бедра, ягодицы, в лобок…»

«Ах…» — слабо простонала Софья Владимировна и вложила кисть в межножие.

«Теперь поскользи пальчиками в самый верх губок — там есть горошинка, найди ее и тереби. Только чутко, любя…»

«Ах, ах, — более внятно отреагировала Софья, — а-ах! Что это такое, я же совсем этого не хотела. А теперь не могу, не могу-у остановиться! Ох, ох, ох…»

Спустя минуту тело графини Паниной, Софьи, Сонечки задрожало в судорогах оргазма… Впрочем, она тогда такого слова и не знала.

Минуты через две она совсем успокоилась, но была все еще во власти пережитых эмоций.

«Как ты мог, голос подсознания, знать о том, что я никогда не испытывала?»

«Очень просто, подсознательно. Похоже, что люди могут на этом уровне общаться, телепатически. Вот и узнал от других, более счастливых женщин».

«Ловок ты, ничего не скажешь»

«Не о том думаешь. Обдумать же стоило бы мои слова о том, что надо стремиться к мудрости. А она заключается в единении сознательного и подсознательного. Ты же пока все подсознательное, все естественное давила в себе, подчиняла разуму. Больше мне сказать нечего, потому я умолкаю. При случае проявлюсь вновь»

Городецкого дома вновь не оказалось. Карцев поколебался, но все же полетел к Плецам. Здесь были домочадцы, Сергей, а также еще четыре пары господ и дам, причем сидели все за круглым столом, посередине которого на круге с буквами русского алфавита стояло фарфоровое блюдце со стрелкой. Еще на столе стояло по кругу же пять незажженных свечей.

«Ага, спиритизмом пожелали побаловаться, духов повызывать. Так я уже здесь, и блюдца не надо. Поморочить их что ли?»

Он опять юркнул в голову к Татьяне (к Сергею побоялся, вдруг засечет) и притаился в ней, чтобы иметь возможность слышать.

Вел сеанс один из посторонних господ, живо напомнивший Карцеву Андрея Миронова в роли Фигаро.

— Итак, господа, — резво заговорил он, — мы попробуем сегодня провести этим составом сеанс спиритизма. Предупреждаю, некоторых участников я могу по ходу сеанса забраковать. Увы, не все, далеко не все способны образовать мистико-энергетическую цепь, необходимую для вызова духов. Но если уж получится, то духи вас не разочаруют. Впрочем, чтобы не вспоминать растерянно, кого из великих людей вызывать, предлагаю во-первых только русскоговорящих, а из них Александра III, Гоголя и Потемкина. Есть еще кандидатуры?

— А можно женский дух вызвать? Княжну Тараканову? — спросила Татьяна.

— Всенепременно. Еще?

— Может, Пушкина?

— Боюсь, не выйдет. Пушкин идет нарасхват. Думаете, мы одни сейчас сеанс устраиваем?

— Тогда этими на первый раз и ограничимся, — сказал с усмешкой Плец.

— Решено. Итак, сцепитесь ладонями одной руки, образуя круг. Сделали? Хорошо. Теперь положите пальцы других рук на края блюдца. Погасите свет.

Электричество выключили, но «Фигаро» тотчас зажег свечи.

— Напоминаю, что все участники должны истово верить в то таинство, что сейчас произойдет. Без веры никакой дух нас не услышит. Это понятно?

— Да, да, — прошелестело по кругу.

— Дух императора Александра Александровича, — торжественно и зычно заговорил медиум. — Слышишь ли ты нас?

Блюдце не пошевелилось.

— Михаил Александрович, — сказал скорбно медиум. — Ваш скептицизм был написан на лице еще до начала сеанса, но я надеялся, что он напускной. Увы, с Вами в цепи у нас ничего не получится. Вы можете присутствовать, только вне круга.

Сенатор молча выбрался из-за стола и сел в сторонке — но в кабинет, как полагал Карцев, не ушел.

— Император Александр Александрович, слышишь ли ты нас? — вновь воззвал медиум. Блюдце явственно задрожало. Многие сидящие тоже.

— Александр Александрович, где Вы сейчас находитесь? — спросил ведущий шоу. Блюдце пошевелилось и вдруг довольно резво стало крутиться, на секунду останавливаясь напротив той или иной буквы. Помощница медиума, сидевшая вне цепи, привычно фиксировала буквы карандашом на листке бумаги. Блюдце остановилось.

— Над вами, — прочла помощница. По цепи прошел глухой ропот.

— Что Вы хотите сказать здесь собравшимся? — вел партию медиум. Блюдце пошло по кругу. Помощница прочла:

— Не дурите, сукины дети.

Ропот в цепи более походил на рев. Медиум оповестил:

— Дамы и господа! Я не в первый раз вызываю дух императора Александра и уже знаю это его выражение. Поверьте, больше он ничего не скажет. Отпустим его?