Николай Васильев - Битва при Тюренчене [СИ]

«Вот это точно фантастика — для 21 века. Сколько было любознательных пацанов в моем детстве! А теперь шаром покати, все только о развлекухе думают. Хорошо, что у вас не так».

«У нас многие гимназисты к наукам тянутся — вот только школьная программа перегружена всякой ерундой вроде древних языков или закона Божьего, а на систематическое изучение физики и химии времени выделяется очень мало. К тому же многое зависит от конкретного учителя: сумел заинтересовать своим предметом — будут его в общих чертах знать, а нет — станут прикидываться, что изучают».

«Ваш предмет ученикам интересен, я заметил. Могу, кстати, снабжать Вас кое-какими современными знаниями по физике — в порядке самообразования».

«Был бы очень рад»

«Значит, мы с Вами беремся за радиостанции?»

«Попробуем. Только сначала покажите мне эти новые выкладки, я их должен оценить»

«Разумеется. Тогда всего доброго. Мне пора лететь в облака, на ночлег»

«Вы спите в облаках? Завидую…»

«Взаимно, коллега. Оревуар»

Переместившись в Красноярск в пятницу, 5 июня, Карцев вспомнил, что Городецкий собирался прибыть в город в эти же числа, с геологической партией Мейстера. В некотором волнении он помчал в знакомую квартиру на Вознесенской улице, влетел в форточку и тотчас увидел Сережу, одетого в просторный халат и вкушавшего завтрак в компании с несравненной Еленой Михайловной. Выглядел питерский гость слегка осунувшимся, но самодостаточным, лопотал бойко, улыбаясь неосознанно матери и машинально поглаживая время от времени золотое обручальное кольцо. Елена Михайловна улыбалась еще шире, не отрывала от сына взгляда и периодически дотрагивалась до его руки, плеча, волос…

«Вероятно, прибыл утренним поездом, — решил Карцев. — Успел принять ванну и все. Катенька, тем временем, упорхнула в гимназию, а ответственный врач Ровнин отбыл в больницу…»

Но вот завтрак окончился, и одетая по-светски госпожа Ровнина тоже двинулась к выходу — видимо, в свой салон. Оставшийся один Сергей потянулся до хруста в плечах, прошел в свою комнату, сбросил халат и в свою очередь стал одеваться, причем в какую-то спецуху: полотняную рубаху, суконные шаровары и кожаные полусапожки на толстой рифленой подошве.

«Это ему явно во ВСЕГЕИ выдали: маршрутный костюм, так сказать. Есть, наверное, и куртка, но по случаю жары лежит пока в рюкзаке. А где же молоток, сумка офицерская, да и сам рюкзак? Надо бы, конечно, и ружье — медведей в Енисейской тайге и сейчас до черта. Ну, хватит наблюдать, пора в контакт. Здравствуй, друг ситный!»

«Карцев! А я боялся, что ты совсем исчез из нашего времени! Почти полтора месяца прошло!»

«И все это время я болтался в виде духа в Красноярске… Только вчера вот вселился в одного мэна. О твоем же приезде вспомнил сегодня. Ну, рассказывай, что в твоей жизни нового произошло? Женитьбу можешь не упоминать — по кольцу видно, что она, наконец, состоялась»

«Трудно ее не упомянуть — столько нервов, да и денег на нее было потрачено! Ведь дочке сенатора венчание приличествует по первому разряду. А значит собор только Казанский, гостей за сто человек (притом, что никого из них не знаем), ресторан в гостинице „Санкт-Петербург“, развезли всех на извозчиках — правда, собрали не всех… Хорошо хоть второй день в столице гулять не принято…»

«Невеста осталась довольна?»

«Как ни странно, да. Весь вечер меж гостей сновала, от каждого комплиментов наслушалась — и про красу ее несравненную и про платье сногсшибательное. У нас в Сибири ведь и украсть могли. Хоть я глаз с нее не сводил»

«Поселились у тебя?»

«Да. Тут мы с Надей были единодушны, хотя Мария Ивановна и Михаил Александрович предлагали сразу нанять новую квартиру, побольше — в расчете на скорое пополнение нашей семьи и найм кухарки и горничной. Успеем еще расшириться, пока же не будем призывать на себя беду»

«Ну, вы, прям, фаталисты… А что получилось со спектаклем?»

«Со спектаклем все получилось прекрасно: успех почти как в Красноярске и рецензии в газетах были — доброжелательные и не слишком, но были. Мой отъезд, конечно, стал некстати, но Изметьев взялся меня подменить, и один раз спектакль был сыгран с ним…»

«Чувствую подвох…»

«Появилось сразу две разгромные рецензии, которые сам Изметьев объяснил старыми счетами, но Софья Владимировна была очень расстроена…»

«Но ты этот спектакль смотрел? Что тебе показалось?»

«Он сильно старался и, кажется, переигрывал: говорил с излишним жаром, много жестикулировал, хватал Сару-Татьяну за руки… Еще иногда спотыкался, так как слабо выучил текст»

«М-да… Боюсь, графине придется пожертвовать своим пристрастием к нему. Или же Таня придет к нему на помощь и подскажет что к чему?»

«Вполне возможно. Она хоть и подсмеивается над ним вместе с нами, но почему-то хороводится: позволяет провожать себя, принимает от него цветы…»

«Что ж ты хотел? Ее тешат пылкие домогательства, она, как многие женщины, верит, что похоть может перерасти в любовь. Что в игре воображений с распаленным мужичком преимущество будет на стороне холодного женского ума, не понимая, что произойдет и в ней разогрев чувств, который отодвинет ум за кулисы вышедшего на авансцену подсознания, а в нем зазвучит вдруг призыв: „Обмани меня!“. Где-то так, Сережа…»

«Жалко Таню…»

«И думать забудь. Осчастливить в некий временной период можно только одну женщину, параллельные попытки — эрзац. Поэтому свободная женщина обречена исподволь искать и заинтересовывать собой свободного мужчину. А в их числе достойных любви — всегда меньшинство. К тому же Таня вошла в театральную среду, где чувства приходится изображать. Опытные актрисы делают это преубедительно, но платой за их искусство является деградация собственных чувств. Тому доказательством многочисленные браки артистов, которые раз за разом заканчиваются изменами, скандалами и разводами. Показательна история жизни Сары Бернар, к которой как мотыльки на огонь слетались тысячи неординарных мужчин, и многим она отдавалась — но через неделю, месяц, самое большее год ускользала на свободу»

«Как-то это безысходно…»

«Царю Соломону в пору расцвета волхвы подарили перстень, на котором была надпись „Все проходит“. Когда он стал увядать и частенько грустить, то увидел внутри кольца еще надпись: „И это пройдет“. Перед смертью же на ребре кольца проявилась третья надпись: „Ничто не проходит“. Мораль: не журись хлопчик, принимай жизнь такой, как она есть. Скажи-ка лучше, когда ваша партия выезжает на Ангару?»

«Намечено в понедельник, то есть через три дня…»

«Хорошо, время у нас есть. Мне нужна от тебя некоторая денежная сумма и вексель, на всякий случай: мы с учителем физики Емельяновым хотим собрать голосовую радиостанцию. Значит, хотя бы с денежной стороны проблем быть не должно»